Ее щеки окрасились румянцем.

— Думаю… я спасала нас обоих от неловкой светской беседы утром, — отозвалась она, теребя пальцы.

— Возможно, мы смогли бы обсудить теологию, тогда я бы не так отстал.

Она приоткрыла рот, и я с удовольствием посмотрел на ее полные губы.

— Мэйсон, я… я… та ночь была…

— Не продолжай. Мы с тобой прекрасно понимаем, что это было ошибкой. Не станем принижать того, что между нами было, но я все понимаю. Я и ты… это не сработает. Студент и профессор. Вот и все. Верно?

Последнее точно было ложью. Буквально искрившееся между нами напряжение ясно говорило, что ничего не кончено. Однако Меган кивнула, поверив в мою чушь или, по крайней мере, решив закрыть тему, а потом стала говорить про оставшуюся часть программы. Я слушал, откинувшись на стул. Лицо Меган буквально светилось от увлеченности. Похоже, мы потеряли счет времени и очнулись, лишь когда к нам заглянул уборщик.

— Ух, как же неловко. Почему ты позволил мне болтать весь последний час?

— Ты обожаешь свой предмет.

Она отмахнулась от моего комплимента. Мы поднялись, и Меган собрала свои записи, вручая их мне.

— Или обожаю до смерти надоедать людям. Большинство моих студентов используют мой урок, чтобы поспать или наверстать пропущенную серию по «Netflix», — схватив сумку, она натянула пиджак.

— Они все придурки, — ответил я ей, испытав желание свернуть шею любому, кто проявит к ней неуважение.

— Ах, ну… это же колледж, — сказала Меган.

Я поднял свою сумку, и мы вместе вышли из аудитории. Когда мы оказались на улице, я понял, что солнце уже давно зашло.

— Значит, теология, да?

— Она для ботаников, имеешь в виду? — Меган посмеялась над собой, но продолжила. — Я практически выросла в кабинете отца. У него была огромная библиотека с тоннами книг. Пока большинство моих одноклассников тусовались на вечеринках, поднимая свою репутацию и уровень крутости, я сидела дома, уткнувшись носом в учебники истории. Потом я два года провела в университете за границей, изучала религию, греческую теологию, ну, знаешь, Платона. Я чуть было не осталась преподавать в Европе, но мама расплакалась и устроила самое масштабное шоу в истории, чтобы я почувствовала себя виноватой, так что пришлось вернуться домой. Я усердно трудилась и получила эту работу самостоятельно, несмотря на связи моей семьи с университетом.

— Так ты из Нового Орлеана?

Меган улыбнулась и кивнула.

— Ага. Родилась и выросла. Моя семья тоже здесь. На самом деле, абсолютно вся. У нас так никто и не уехал от города на достаточное расстояние. А что у тебя за история? Должно быть, ты очень умен, раз попал в такой замечательный университет, — по спине пробежала рябь скованности, я будто окаменел, замедлив шаг, что не укрылось от Меган. — Прости, это не мое дело. Я сую нос…

— Стипендия, — проговорил я безучастным тоном.

— О, так это же отлично. Университет в этом плане большой филантроп.

Скорее, исчадие сатаны.

— Ага, можно и так сказать, — мы продолжили шагать прочь от здания. — Значит, Сент-Августин — семейное дело? У тебя есть братья или сестры, работающие тут? Ты что-то сказала про семейные связи.

— О, нет! Но семья — да! Декан Гриффин — мой дядя, — она улыбнулась, когда я сбился с шага, едва успев поймать себя, прежде чем пропустил ступеньку. — Ты в порядке? — спросила Меган, не подозревая, что для меня значила эта информация.

— Да. Джордж Гриффин — твой дядя? — спросил я, слова отдавались кислым привкусом на языке.

— Да! Ты уже имел удовольствие с ним познакомиться? Он очень умный человек. И еще здесь работает моя тетя Лилиан. Папина сестра. Она заведует консультационным отделом. Очень милая и всегда готова помочь. Если тебе что-то понадобится, я смогу вас познакомить. Она всем помогает.

У меня закружилась голова.

Мне стало нехорошо.

Накатила волна ярости.

Ее племянница, черт возьми?

— Уверен, что все хорошо? Ты неважно выглядишь.

Мне далеко не хорошо.

— Да… эм… Мне нужно идти. Спасибо за помощь. Увидимся на занятиях, — я повернулся и зашагал в противоположную сторону, не сказав больше ни слова.

В кампусе было темно. Лишь уличные фонари тускло освещали путь. Ветер был сильнее обычного и яростными порывами раскидывал листья со стоянки. Почти пустой, за исключением одной машины. Я прятался за кипарисом и выжидал. Она чересчур задержалась на работе, но для меня так было даже лучше. Темно, безлюдно. Никто не услышит ее криков.

Двери приемного корпуса распахнулись, и я увидел стройную фигуру, тут же начавшую бороться с разлетающимися в разные стороны волосами. Она побежала к своей машине, роясь в карманах и ища ключи. Я крался за ней, оставаясь в тени, пока она приближалась к своему модному «мерседесу». Когда Лилиан вставила ключ в замок, я подошел сзади, обхватил за шею своей большой ладонью и толкнул ее на машину. Крик оказался громким и пронизанным страхом.

— Возьмите мой бумажник, у меня там много денег, — ее голос дрожал, и я с удовольствием услышал в нем ужас. Правильно, ей стоило бояться.

Я отступил и развернул Лилиан к себе, тут же возвращая руку на тонкое горло, а потом со всей силы приложил Лилиан об машину, выбивая из нее дух.

— Во что ты меня втянула, мать твою? — тихо прорычал я ей на ухо.

Она подняла руки и толкнула меня в грудь.

— Черт бы тебя побрал, Мэйсон, ты напугал меня. Отпусти, — Лилиан попыталась освободиться, но я только сжал ее крепче.

— Она — твоя чертова племянница? Сперва падчерица, потом племянница. Да ты совсем больная и без тормозов? — я сдавил шею сильнее, прекрасно понимая, что еще немного и задушу ее.

Лилиан пыталась убрать мою руку, но я даже не сдвинулся, полностью потерявшись в своей ненависти. Она стала задыхаться и терять силы в бесполезной борьбе.

— Эвелин, — выдохнула Лилиан из последних сил.

Я отпустил ее, и она практически упала на землю, хватаясь за шею.

— Что за игру ты затеяла? Я не стану разрушать жизнь Меган.

— Игру, где правила устанавливаю я, а не ты, — прохрипела она и закашлялась, держась за пострадавшую шею. — Ты только что совершил огромную ошибку. Думаешь у тебя есть право голоса?

Я наклонился к ней, мое дыхание коснулось ее бледной щеки.

— Я не стану этого делать, — толкнув Лилиан, я пошел прочь.

— Сделаешь. Потому что от этого зависит безопасность твоей сестры, — я сбился с шага и прикрыл глаза, услышав ее слова, а потом обернулся.

— Тогда я обналичиваю монету, — я готов был согласиться на любое другое задание, лишь бы оно не касалось Меган.

Лилиан подняла лицо к небу и громко зловеще расхохоталась.

— Монету? Глупый мальчишка, ты не получишь монету. Ты — альфа. Гордыня. Я выбрала тебя не за тем, чтобы давать возможность выходить из игры, песик. А для того, чтобы ты довел дело до конца, невзирая на последствия.

Торнадо обрушившейся ярости испугало меня самого. Я шагнул к Лилиан, желая закончить все здесь и сейчас, но перед глазами появилось лицо Эвелин. Только поэтому я сдержался. Шумно вздохнув, я отвернулся от Лилиан и пошел прочь к машине. Но эта гадина не могла отпустить меня без предупреждения.

— Мэйсон! Знаешь, что в Древней Греции осуждали всех грешников? Наказание было ужасающим. А тебе известно, как наказывали за гордыню? Они привязывали людей к колесу и смотрели, как растягивались их руки и ноги, пока не трескались кости и не рвались конечности.

Я не обернулся, ее угроза не внушила мне трепета. Однако Лилиан победила. Она держала меня в тисках обещания причинить боль моей сестре, если я не подчинюсь. Ускорив шаг, я убедился, что исчез из поля зрения Лилиан, а потом стал молотить кулаками ближайшее дерево. Я бил его снова и снова, пока кожа не содралась, а с костяшек не закапала кровь. Я все еще никак не мог отдышаться, когда услышал, как в кармане запиликал телефон. Адреналин итак зашкаливал в крови, но его стало еще больше, когда я взмолился, чтобы это была не Эвелин. К счастью, я увидел сообщение от Бога.