Шикаку автоматически и зло хотел сказать, что да, но поймал себя на полуслове и осёкся.

В Тройственном союзе кланов дети себе друзей не выбирали. Каждый Нара знал, что ему идти по жизни с одним Яманака и одним Акимичи, будь то мальчик или девочка. Редко, очень редко не хватало детей для формирования привычной группы, и каждый раз такой недочёт был целым событием, обычно траурным.

Значит, друзей детства он себе не выбирал — факт.

Его отец был главой клана, как и дед, и прадед, и прапрадед. Шикаку смутно помнил улыбку своего старшего брата, того самого, которого похоронили, когда тому было всего десять. Больше у отца и матери детей не было, так что Шикаку не мог выбрать себе спокойную жизнь, отказавшись от участи ниндзя — только джонин может стать следующим главой клана. Шикаку даже будучи ребёнком знал, что отказавшись от наследства и ответственности, он подставит этим под удар честь не только себя, но и всех своих предков. Так что выбор был, но его не было. В целом, то же самое и с женитьбой: будь у него младшие братья или сёстры, можно было бы повременить, как минимум. Или влюбиться, как Иноичи, и бороться за эту любовь.

Шикамару родился не из нежных чувств, не из товарищества, не из похоти, а из обязанности. Шикаку мог пересчитать по пальцам количество секса между ним и Йошино. Он никогда не винил жену; в её файлах было указано, что после изнасилования на поле боя она предпочитала только женщин. Мужчины как половые партнёры вызывали в ней стресс и страх, и брак не смог залечить эту рану. Тот факт, что жёны глав Нара оставляли свой статус куноичи, чтобы занять позицию матриарха клана, тоже ситуации не помог — Йошино очень любила свою работу и ненавидела сидеть на одном месте подолгу.

С предложением о шляпе Третий подошёл к нему с того угла, что «если не ты, то совсем пиздец», и Шикаку не нашёл в себе аргументов отказаться. Надо, значит, надо. Он умел служить Родине.

Череда осознаний оставила его с неприятным вкусом горечи во рту.

— Я могу развестись хотя бы ради Йошино, — вслух подумал он и нашёл эту мысль справедливой. Раз жизнь одна, пусть женщина, давшая ему сына, проживёт остатки своей молодости так, как сама считает нужным. — Но общественность?

— А что общественность? Подделаем даты на документах, будто вы развелись до твоей инаугурации, чтобы люди не волновались. Откуда им знать, если ты сам лично не скажешь?

— А слухи?

— Шикаку…

— Да знаю я, знаю, нужные слухи распустить, когда ты Хокаге — не проблематично. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Как развод поможет мне быть хорошим лидером?

— По опыту скажу, — слабо улыбнулся Чоза, — что после первого принятого решения в свою пользу и в свои интересы, сложно послушно следовать за кем-то. А дальше видно будет.

И Шикаку сразу вспомнил, что его старый друг был женат дважды. Первый брак, совершённый по расчёту, закончился крахом — девушка из богатого клана торговцев оказалась психически нестабильна, и рождение ребёнка только подтолкнуло её к безумию. Старейшины Акимичи предлагали усыпить её, как собаку, чтобы она не мучалась, настаивали и даже давили, но Чоза отказался. Чоджи не было и года, когда его родители тихо развелись, когда клан отправил его мать в единственный хорошо защищённый и роскошный «санаторий» на территории Огня для душевнобольных. Чоза сам платил из своего кармана, чтобы её там содержать.

В последствии, он женился на другой Акимичи, и хотя второй брак был заключён тоже не по любви, а чтобы у Чоджи была мама, чувства обоих супругов расцвели — и они были счастливы вместе.

О настоящей матери наследника Акимичи клан молчал. Почти никто не знал правды.

И Шикаку принял решение, которое так долго откладывал.

Йошино вечером того же дня поставить нужные подписи согласилась сразу. У неё было только одно требование:

— Если у тебя есть совесть, Шикаку, то ты меня сразу же отправишь на очень долгое задание куда-нибудь в приятное место с красивой сексуально раскрепощённой незамужней женщиной.

— И всё? — не сдержал своего удивления Шикаку.

У Йошино светились глаза в приглушенном свете их гостиной. Она снова выглядела молодой и красивой. И крохотная понимающая улыбка на её губах напоминала ему картины печальных дам столичных картин, глубоко несчастных в своих браках, но богато одетых. Он мог бы любить её в какой-нибудь другой жизни, не расцарапывая себе терновником сердце.

— И всё, — тихо сказала она. — Тебе хватило смелости там, где у меня её не оказалось. Это заслуживает уважения. Не больше, к сожалению.

Или к счастью, — подумал Шикаку, глядя, как она ставила аккуратные подписи на кипе документов с датами, которые уже унеслись в прошлое.

— Я сама поговорю с Шикамару, — сказала она. — Лучше пусть я, чем ты.

Шикаку знал, что Йошино никогда не любила сына, как полагалось матери. Он слишком напоминал ей об аборте после изнасилования. Он был её клеткой и её свободой внутри клана. Но, пожалуй, ей действительно нужно было объясниться перед уходом. Видит ками, Шикамару не должен искать женщину-поводок, чтобы уподобиться своему отцу. Шикаку медленно кивнул.

Они пожали друг другу руки. Шикаку вернулся в офис, думая о задании для Йошино, прощальном подарке. В итоге действительно, найдя что-то подходящее под её просьбу, выпил в одиночку бутылку виноградной водки, выкурил две пачки тяжёлых сигарет, посадив голос, а под утро вломился к Иноичи и наконец-то разрыдался.

Его утешили. Его выслушали. Его накормили действительно ахуительным завтраком.

А потом пришёл Чоза со здоровенной трофейной туркой своего прадеда и заварил им чудесный крепкий кофе.

И только потом, вернувшись в Башню, Шикаку снял с пальца кольцо и спрятал его в ящик стола.

Комментарий к Первые реформы: Шикаку

Проблемы -кхем-задачи Шикаку, связанные с шляпой Хокаге, би лайк:

https://vk.com/wall-33414947_632687?z=photo-33414947_456310700%2Falbum-33414947_00%2Frev

А теперь о животрепещущем: как избавиться от мысленного сравнения Чозы с Копатычем??? И если Иноичи это немного Лосяш, то Шикаку тогда кто? о-О

========== Первые реформы: Наруто ==========

Когда Наруто открыл глаза, мир взорвался сгустком ярких красок, голосов и запахов.

Над головой прогремел фейерверк, расцветая пышными астрами. Оставалось только заглядеться, задрав голову вверх.

С неба посыпались искры.

Он моргнул — и обнаружил себя камнем в бурном людском потоке. По левую сторону шли назад, по правую же — вперёд. Прохожие о чём-то восторженно разговаривали между собой, жестикулируя, и рукава праздничных кимоно красиво пестрели под огнями пышной ярмарки. Лиц он не видел.

Только у него одного оно было не прикрыто маскарадной маской.

Повинуясь движению толпы, Наруто пошёл вперёд.

Лотки с ароматной уличной едой сменялись шумными барами, шумные бары сменялись чайными, откуда слышались голоса гейш, сямисен и кото, а чайные сменялись ресторанами — чем ближе к центру, тем солиднее становились заведения, что разумно. Вдалеке, если приглядеться, можно было заметить казино, источающие свет, и традиционные дома с красными фонарями и красиво одетыми девушками в фривольных кимоно. Город бурлил праздником со всех сторон, заражая радостью, восхищением и азартом.

Ночная жизнь так завораживала, что Наруто послушно, будто растерявшись, позволил ей увести его всё ближе и ближе к сердцу города, мимо огромного количества ярких окон и дверных проёмов.

И там… там, в центре высились, удивительной красоты, колонны с позолотой. Из-за дыма от многочисленных фейерверков казалось, что они уходят в никуда, что они бесконечны.

Было в них что-то… чарующее.

Более чарующее, чем красивые женщины под кошачьими и лисьими масками в шёлковых кимоно на высоких таби.

Более манящее, чем изысканные запахи барбекю из ресторанов.

И он приблизился к колоннам, следуя потоку.

И вовремя остановился.

Позволил дурману пропасть из глаз.

— Неплохо, а? — громко спросил, задрав голову. — Вроде работает, даттебайо!