========== Первое право: Итачи (IV) ==========

Новости об инаугурации Нара Шикаку как Пятого Хокаге разнеслись по миру шиноби вместе с новостями о смерти советников Третьего. Конечно, никто официально не объявил о полной смене верхушки власти в Конохе, но шпионам всех наций полагается в своих отчётах указывать что привело к началу нового устоя, поэтому надеяться на сохранение секрета было бесполезно.

Итачи всё равно удивился, когда через четыре дня после главной новости к нему в покои зашла Конан и заявила:

— В стране Лапши собирают референдум о правах гомосексуалистов. Ты будешь участвовать.

Если бы Итачи не сидел на кровати, он бы, как минимум, покачнулся.

Во-первых: Конан ещё никогда не выглядела такой довольной.

Во-вторых: конспирация, кажется, слишком далеко зашла.

— Я, — чуть не закашлялся самопровозглашенный Учива, — не гей.

Янтарные глаза Ангела Акацуки светились тихим тёплым весельем.

— Возможно, — позволила она, приподняв уголок губ. — Но ты всё равно участвуешь.

— Я никогда не участвовал в референдумах, — вяло возразил Итачи.

— Мы назначили Дейдару специалистом по культурным коммуникациям, напишите вместе речь.

Что?

— Какузу занимается экономической стороной вопроса. Вы туда привезёте сувениры из Аме и продадите. И ты также устроишь автограф-сессию.

Что?

— Что? — озвучил свою единственную мысль Итачи, стараясь не выглядеть ошарашенно. — А как же биджуу?

— Данзо мёртв, — с миролюбивым видом ответила Конан. На её спокойном лице мелькнула и исчезла лёгкая, почти эфемерная, как утренний туман, улыбка. Итачи невольно засмотрелся. — Это значит, что можно изучить другие рычаги управления мировым обществом в ближайшее время. Не нервничай, на собрании обсудим подробнее.

Итачи вдруг предположил, что Пейн наверняка о планах Конан не знает. Иначе с чего бы ей приходить лично, будто невзначай, если для важных новостей и обсуждений существовал административный понедельник. Озорство на обычно кукольном лице после этого осознания показалось логичным.

Конан, на памяти Итачи, обычно не имела голоса. Когда он был, то последнее слово оставалось за ней, как бы не возражало Алоэ, которое имело тенденцию ненавязчиво командовать, и как бы хладнокровно не выступал Пейн.

Значит, раз она решила, что Дейдара теперь не только террорист, но и специалист по культурной подоплёке, Какузу не только хладнокровный наёмник, но и специалист по… рекламе, пожалуй, то вероятность отвертеться от участия в референдуме по правам гомосексуалистов равнялась почти нулю.

Итачи вдруг понял, что имел в виду Джирайя, когда сказал, что книги могут изменить мир. Но Отшельник умолчал о простой истине «что посеешь, то и пожнёшь», и Итачи чувствовал себя странно. Он не так планировал подойти к вопросу о личной свободе. Он вообще ничего не планировал, всё как-то само собой получилось. Из-за Саске с его отказом от кровожадной мести, из-за Сасори с его кризисом среднего возраста, или как там, из-за благородной смерти Данзо.

Итачи чувствовал себя героем анекдота, и ему это не нравилось. Слишком частым гостем в голове было это ощущение во времена службы под командованием капитана Пса. Хотелось немного нормальности, стать свободным и стать счастливым — никак не участия в референдуме по правам гомосексуалистов, когда сам, в общем-то, натурал, пусть и девственник, которому пока ещё ничего не хотелось.

— Но что я там скажу? — вяло возразил Итачи.

— Обсудите с Дейдарой, — Конан выглядела непреклонно. — Он готов тебя консультировать. А на заседании всем скажем, что мысль новая, и вы к работе приступите сразу после. Тем не менее, подумать о референдуме надо сейчас.

И выскользнула из чужих покоев так же тихо, как и пришла.

Итачи несколько раз медленно моргнул, глядя в пустоту.

— Пейн не знает, — собственный голос звучал глухо. — Референдум по правам гомосексуалистов, — из-за книги, из-за какой-то книги! Никогда такого не было. И самый важный вопрос, — и что я теперь скажу за чаем в следующий раз?

А Саске что подумает?

Учива Итачи с многострадальческим вздохом схватился за голову.

(…)

Следующий административный понедельник начался с беспристрастного выступления Конан. Она начала с темы пошатнувшегося политического влияния Конохи за счёт смерти Данзо и закончила предложением, которое звучало как абсолютное решение, что Акацуки, от лица страны Дождя, отправят Итачи участвовать на референдум о правах гомосексуалистов в Лапше, потому что смерть кровожадного теневого диктатора на материке принесла новые возможности социального и политического влияния.

— Ёбана, вот это план, — почесал голову Кисаме. В его голосе чувствовалось то самое восхищение, когда на твоих глазах начинает твориться какая-то дичь, а под рукой в то же время удачно оказываются пиво и закуски.

— Абсурд! — злобно прошипела чёрная половина Зецу. — Нам необходимо использовать возможность, чтобы запечатать биджуу! Только так будет возможен мир. Нельзя сворачивать с намеченного курса!

— Мы агрессивные миротворцы, а не террористы, — мягко возразила Конан, холодно блеснув глазами. У Итачи пробежали мурашки по коже. Он даже инстинктивно выпрямил спину.

Зецу гнул на своём.

Конан не сдавала позиций.

Она была непреклонна, как сам ход времени, как скала в бурном океане, как бабушка, которая решила не выпускать внука из дома без вязаной шапочки. Итачи не без восхищения завидовал её поразительному упрямству.

Пейн, в глубокой задумчивости, молчал.

— А, я понял! — громко воскликнул Хидан, перебив чужой дебат. — Это ахуительный план такой, многоходовочка типа! Зачем давить на яйца державам, чтобы те не воевали, если можно, так сказать, развязать другой кровопролитный конфликт во славу Джашина, которого никто не ждал! — выдержал театральную паузу, собрав на себе всеобщее внимание. — Геи и сочувствующие против пидоров! Это же гениально! Пока все будут делиться на два лагеря, пока там куча всяких грешников будет определяться со своими грехами, пока они кампании начнут информационные, аж сто лет пройдёт! Какие там земли, влияние! Никому дела не будет!

— О-о-о, — почему-то злорадно протянул Дейдара, скалясь. Он отлично симулировал свою неосведомлённость. — Камень так охренеет, что чуть в гражданку не упадёт! Или упадёт.

— Мей, может, переворот побыстрее сделает, — тоже задумался Кисаме.

— Не говоря уже о деньгах, — добавил Какузу.

— Это блажь! — нечеловеческим голосом прошипел Зецу. — Это блажь! Иллюзорность презренной смертной жизни. Неправильный путь… Только хаос, только разрушение, только контроль над низшими классами может привести мир в светлое будущее!

— Не убедил, — пожал плечами Хидан. — Биджуу, это, конечно, заебись, достойные противники, но война гееобразных и пидоров, информационная, гражданская или партизанская даже — вот это да, такого ещё не было! Мы так мир встресанём, что Джашин несколько столетий будет доволен!

— Акацуки не могут отказаться от своих целей, — злобно выплюнул Зецу.

— Мы ведь и не отказываемся, — нашёлся со словами Итачи.

— Молчи, предатель! — выплюнуло Алоэ.

— За предателя отвечать будешь, — серьёзно сказал Кисаме и опасно оскалился. — Итачи, блин, единственный, кто в абсурде бытия не растерялся, — обернулся к партнёру по заданиям и показал ему большой палец, — молодец, Учива!

— Да, бля! Джашин одобряет.

Итачи неловко сглотнул и промолчал о том, что сам случайно создал этот абсурд, пока проходил внезапный и резкий кризис самоидентификации.

— Учива Итачи, — вдруг подал голос Пейн. Все как-то дружно подобрались, — отправится на референдум по защите прав гомосексуалистов и остальных… гееобразных. И напишет об этом статью. И статью опубликуют в газете «Амегакуре сегодня». — Пауза. — Конан права, это то, что мы можем дать миру. И Хидан прав, человечество не успеет достаточно адаптироваться, распрощаться со скрепами Смутного времени, чтобы быстро вернуться к международным кровопролитным… играм.