— Сарутоби-сенсей очень хорошо разыграл партию, — дёрнул губами в подобии улыбки саннин. — Действительно хорошо. Даже я до своего возвращения в Коноху не знал, а ты, полагаю, осведомлён об эффективности моей работы.
Ещё бы, — неверяще подумал Итачи. — Минуту. Какая партия? Почему «разыграл»?
— А Корень? — спросил вместо озвучивания своего шока.
— Под опекой кланов. Твой младший брат возрождает полицию Учиха; многие агенты изъявили желание пойти туда после реабилитации, если АНБУ откажется принять их всех, что вероятно.
— Неужели никто из них не хочет отомстить за Данзо? — нахмурился Итачи.
Возрождение полиции… Саске…
Саске?!
— Мстить не за что, — очень серьёзно сообщил Джирайя, не обращая внимания на тотальную растерянность собеседника, — это было добровольное самоубийство. И Данзо сам проинструктировал агентов, чтобы они так не делали.
— Что? — выпалил Итачи, вытаращившись. — Не может быть.
— Я тоже, прошу прощения, охренел, — поднял руки саннин в жесте «что ты от меня хочешь». — Мне-то было очевидно, что Корень, находившийся благодаря Минато на грани расквартирования, не вымер после атаки Кьюби, да и Данзо я знаю — мне думалось, потребуется кровопролитный переворот, чтобы отстранить его от власти. Но Сарутоби-сенсей каким-то образом смог этого избежать. И…
Итачи инстинктивно выпрямил спину.
— И ему в этом помогли главы тройственного союза кланов, взрослое поколение Ино-Шика-Чо, а также команда 7 под руководством Ширануи Генмы и, в частности, твой младший брат.
Пока Итачи растерянно моргал, не зная что думать, не зная что делать с полученной информацией, Джирайя успел рассказать о том, как дети Казекаге очень осторожно сорвали вторжение в Коноху и о тяжёлом моральном выборе Третьего и об Орочимару.
— А здесь становится интересно, — продолжил Джирайя. — Очень интересно. Честно говоря, даже не знаю, как подобраться к этому. Хотя… Да… Давай-ка начнём с простого. Вот например, — Отшельник спокойно отпил свой чай, — что ты знаешь о призывах?
— Эффективные союзники, — почти промямлил всё ещё растерянный Итачи.
Мой брат предотвратил войну…
Мой брат п-р-е-д-о-т-в-р-а-т-и-л войну.
Святые небеса, чему его научил Ястреб?! Критическому мышлению?!
Ками, а почему тогда мой опыт в АНБУ это абсурдная трагикомедия?!
Предотвратил войну… помог закрыть Корень…
— Так-то да, — кивнул Джирайя, улыбаясь. — Но есть три метода, кхем, заключения этого контракта. Какие они?
— Подписать унаследованное, — медленно моргнул Итачи. — Или… найти загадочное место обитания, как вы.
— Ага-ага. И третий способ?
— Призыв наоборот. Но так почти никто не делает.
— Да, — протянул Джирайя, — а почему?
— Опасно, — сразу ответил Итачи. — Далеко не все джонины рискуют. Я слышал, что призывы дают испытание, от самих них зависит тип этого испытания. Если провалишь, то выход только один — смерть. Или ещё хуже.
— Во-о-от, ага, значит, с этим разобрались… а теперь представь моё удивление, когда я узнал, что дети Ширануи не только вдохновились идеей, как ты выразился, эффективных союзников, но и сделали призыв наоборот — повторяю, дети, генины — и заключили контракты?
— Саске!.. — чуть не вскочил Итачи.
— Да-да. Видел я его зверушек. Очень милые кровожадные мудаки. Грозились меня на кол посадить, — расхохотался саннин, запрокинув голову. — Давно мне так весело не было, конечно. Итачи, не смотри на меня так, нормально всё! Мои жабы потом с ними побратались! Но тут есть ещё кое-что, что надо добавить. Ками, Итачи, расслабься немного, это уже произошло. В общем, я это к чему… когда делаешь обратный призыв, ты вызываешь практически своё тотемное животное. Да? Поэтому сотрудничество в разы продуктивнее, чем от унаследованного контракта или, скажем, моего способа. И есть шанс заполучить в союзники как и не очень полезных зверей, так и, честно говоря, откровенно могущественных. Так вот команда 7 и в этом преуспела — и хотя главная функция призыва у всех троих своя, но каждая из них невероятно полезная.
У Саске наверняка драконы, — только и подумал Итачи, — или тигры, или… кто-то не менее благородный и опасный, раз уж сам Жабий Саннин одобрил.
Растерянность перемешалась в нём с гордостью, жалостью и стыдом. Младший брат становился сильнее. И каким-то образом он смог уже многого добиться.
Без него, без Итачи.
— Так вот, — продолжил Джирайя, — через один из этих призывов выяснился очень неприятный, интригующий и невероятно опасный факт. Смотри, — он ткнул себя пальцем в грудь, — на мне было две компульсии. На Цунаде было три — её выследили, всё сняли, и сейчас она в Конохе, свирепствует в госпитале. На Сарутоби-сенсее тоже было три. На Орочимару… много. Там от личности вообще почти ничего не оставалось, но его, к счастью, смогли спасти, он сейчас восстанавливается. А на Данзо, — взгляд Джирайи стал холодным и серьёзным, — было столько, что он сам был сплошной ходячей компульсией. Смекаешь? Коноха плясала под чью-то дудку несколько десятилетий. И это, — добавил после тяжёлой паузы, — каким-то образом напрямую связано с уничтожением клана Учиха, потому что в планах Данзо было пощадить детей и сохранить жизнь Шисуи. И Шимура не смог этого сделать из-за компульсий. Уточняю, согласно анализам Яманака, сдвиг Орочимару и Данзо на Шарингане тоже был из-за них. Кто-то очень и очень могущественный имел планы на твой клан. И имел бы, если бы не тот самый призыв, чьего владельца разглашать не буду, на всякий случай.
— Вы хотите сказать, — медленно произнёс Итачи, — что… я был вынужден…
Слова застряли в горле.
— Мы не знаем, — после долгой паузы вздохнул Джирайя. — Пока. Понимаешь… некоторые участники всей этой кутерьмы возможно не были под компульсиями. Про Утатане и Митокадо неизвестно, например. Данзо и Орочимару однозначно были. И один из них, чтобы спасти свою душу, выбрал смерть… Что заслуживает уважения. Представь, каково это, осознать, что всю жизнь ты был чей-то марионеткой? Но, — он задумчиво потёр подбородок, — как человек, повидавший многое, должен сказать, что порой не нужны никакие компульсии, чтобы держать кого-то на поводке. Веришь или нет, некоторые сами себе и марионетки, и кукловоды. Зависит от многих факторов.
Итачи опустил взгляд.
Тяжелое молчание повисло над столом.
— Я никогда не был свободным, — тихо признался Итачи. Дрожащими пальцами поднял чашку и сделал два медленных глотка стремительно остывающего чая. Поставил чашку на место.
И я не знаю, почему так получилось.
— Ну, ты сейчас свободнее многих, — слабо улыбнулся Джирайя. — Книжку про «Учива» кто-то же написал.
Итачи подавился слюной и закашлялся.
— Да не объясняйся, — отмахнулся саннин миролюбиво, — хорошо ведь получилось. И потом, это же выгодно, быть Учива, а не Учиха в твоём положении.
— П-почему? — прохрипел Итачи. Торопливо глотнул чая.
— Ну-у-у. Во-первых: опубликованная конспирологическая теория поможет тебе когда-нибудь вернуться в Коноху; в конце концов, она обеляет твоё имя, а это значит, что население вероятнее примет обратно. А если не захочешь возвращаться по каким-то причинам, тебя обустроят в Суне — мы договоримся с ними. В конце концов, Итачи, Коноха многим обязана твоей тяжёлой жертве. Во-вторых… это, кстати, причина нашей с тобой встречи… если учесть, что организатор нашего «компульсивного» поведения всё ещё где-то шляется, и наверняка всё ещё жаждет смерти Учиха, — взгляд Джирайи вдруг стал кровожадно-весёлым, — знаешь, как его разозлит твоя конспирация?
— Почему разозлит? — не понял Итачи.
— Два бестселлера: один признан лучшей философской книгой столетия, а другой про запретную гомосексуальную любовь, — усмехнулся Джирайя. — Ты что. Каждая собака теперь знает про Учиха и Учива. Эти фамилии теперь вообще ничем не очернить. Кем бы ни был кукловод, дергающий за невидимые нити, его это точно должно взбесить. К тому же… ну, — Джирайя почесал свою гриву. — Каждый творец, чья жизнь подарила ему препятствия и страдания, мечтает быть свободным. Это естественно. Отсутствие свободы мы ощущаем ежедневно, оно болит, вот мы и выплескиваем — кто как умеет или может. И даже иногда создаём шедевры. И если сесть и хорошенько подумать, то можно прийти к логическому выводу, что абсолютной свободы не существует. Но, — Джирайя выдержал почти театральную паузу, — но можно добиться той свободы, которая комфортна. И вот в чём парадокс: если не иметь опыта её отсутствия, то непонятно, к чему стремиться.
