— Неважно, — припечатал к облегчению своего коллеги. — Так или иначе, я ухожу отсюда. Меня ждут бесплатная диспансеризация, стоматология и психотерапия. И ещё уколы от столбняка и кори за счёт заведения.

— Так ты думал, что если я и Саске являемся родственниками, то я помогу тебе незаметно сбежать? — догадался Итачи.

— Да. Кто-то ведь должен понести за весь этот сюрреализм хоть какую-то ответственность.

— Могу поджечь что-нибудь, — брякнул Итачи, а потом вспомнил, в какой стране живёт. Поджал губы.

Сасори, не без подозрения, прищурился.

— Даже если подожжёшь, с чего бы тебе помогать мне? Вы же однофамильцы… Или ты как раз Учиха и вырезал?

И Итачи пришла в голову идея, которую могли вызвать только два фактора: тяжелое обезболивающее, затуманивающее разум не хуже слабой анестезии, и прошлое под командованием Хатаке Какаши. Капитан Пёс всегда считал, что из скользкой ситуации можно вылезти через болтовню. Самое главное, наставлял капитан, нести чушь уверенно и аргументированно. Информацию мало кто проверяет; и даже кто проверяет, всё равно может поверить. Так однажды Хатаке-сенпай заставил всю свою команду изображать ревизоров, приехавших из столицы наблюдать за санитарными нормами элитного стриптиз-клуба, в котором также барыжили запрещёнными веществами. Дело дошло до суда, на котором Хатаке-сенпай помимо ревизора стал изображать юриста. Он постоянно нёс какую-то чушь, но и суд был выигран, и стриптиз-клуб закрыли, и всех, кто был замешан в изготовлении и распространении запрещённых веществ, посадили. И всё потому что Хатаке-сенпай очень любил порнокнижки с интересными ролевыми играми.

Итачи был падок на истории о высокопарной любви. А ещё он не успел прочитать «Мемуары Учиха Фугена» и поэтому не знал, что там за Учиха — настоящие, искажённые или фиктивные. И то, что Саске с какой-то сомнительной компанией надрал задницу Сасори, а потом оставил ему автограф, ему категорически не понравилось. В таком случае невыгодно иметь на себе клеймо «того самого Учиха». И раз уж есть сомнения «родственники или однофамильцы», то…

«Не докажут» — прозвучал в голове ехидный голос Хатаке-сенпая.

— Дело в том, — уверенно начал Итачи, вспомнив свои самые странные задания под руководством капитана Пса, — что моя фамилия, на самом деле, «Учива». Но мы столько лет были теневыми вассалами Учиха, что никто разницы и не знает. Даже в Конохе нас формально не разделяли.

— Кого же ты тогда вырезал? — прищурился Сасори.

— Остальных Учива, — соврал Итачи, стараясь звучать скорбно и правдоподобно. — Они оставили меня с кризисом самоидентификации, потому что не хотели ни отделяться, ни сливаться со своими братьями. Мы жили на одной территории клана, носили те же самые знаки отличия… даже в Академии нас упорно регистрировали как «Учиха». — И добавил, — это было ужасно.

— Постой. А Учиха кто убил?

— Это остаётся загадкой, — печально и таинственно сообщил Итачи. Понизил голос до шёпота. — Когда я карал Учива, кто-то воспользовался положением… На них были маски. Я ринулся преследовать их, но преступники скрылись. И всю вину свалили на меня.

Сасори уставился на Итачи.

Итачи постарался уставиться на Сасори, но от таблетки было слишком хорошо, и глаза отказывались как следует фокусироваться.

— Звучит странно, но удивительно правдоподобно, — наконец заключил Сасори. — Шаринган у Учива, значит, тоже был?

— Был, — кивнул Итачи. — Именно поэтому все меня знают, как Учиха, а не Учива. До сих пор.

— В «Мемуарах Учиха Фугена» что-то было про вассальные кланы, — пробормотал сам себе Сасори, потирая подбородок, — но там не указывались эти Учива.

— Мало кто знает о меньшинствах, но сами меньшинства знают о себе абсолютно всё, — проговорил Итачи, стараясь, чтобы высказывание звучало как народная мудрость.

Сасори окинул своего коллегу долгим нечитаемым взглядом.

— Слушай, — сказал, — ты ведь тоже, получается, жертва системы. Поэтому и хочешь помочь? Чтобы я взял тебя с собой на лечение твоей анти-Учиха болезни лёгких?

Итачи от удивления даже закашлялся.

— Нет, — прохрипел. — Мне… мне просто… жалко Саске.

— Хм. Последний Учиха и последний Учива… Впрочем, неважно. Пожалуй, обойдусь сам. Спасибо за разговор. Со следующего задания не вернусь, — с этими словами, Сасори отправился дальше по своим делам, не оборачиваясь.

И только сидя на общей кухне за третьей чашкой чёрного чая и четвёртым печеньем разум Итачи вдруг достаточно просветлел, чтобы вспомнить один неприятный факт — Акасуна тоже любил сплетничать.

«Хатаке-сенпай не рассказывал, что делать потом со слухами» — нахмурился Итачи. — «Чёрт».

И чтобы не испортить самобичеванием эффект от лекарства, достал из плаща книгу и решительно её открыл.

Комментарий к Первое право: Итачи (I)

Какаши: итак, рекруты, запомните три негласных правила АНБУ. Падать надо красиво, бегать быстро, (но не чересчур), и в любой непонятной ситуации нести чушь.

маленький Итачи: ок.

взрослый Итачи: …кажется, я случайно создал конспирологическую теорию. Помогите.

========== Первое право: Итачи (II) ==========

Итачи начинал с подозрением относиться к вторникам, потому что второй раз за месяц в этот день недели происходило что-то странное. В прошлый раз… он даже не хотел вспоминать. А на нынешний выпал День Независимости Амегакуре, национальный праздник, поэтому административный понедельник вылился во что-то наподобие корпоратива. Наверное. Он так предполагал, поскольку сам никогда в них не участвовал, но в книгах о высокопарной любви подобное событие периодически случалось, а вместе с событием случалась какая-то драма.

Пейн, Конан и Ходячее Алоэ с откровенно жутким раздвоением личности не участвовали, потому что их никто и не пригласил, а вот Итачи, к сожалению, не нашел поводов отказаться, потому что Кисаме собирался сказать речь и очень вежливо намекнул на товарищеское оказание моральной поддержки. Хатаке-сенпай всегда говорил: «кто бросает своих на произвол судьбы, тот хуже самого худшего» — и, к сожалению, уроки капитана Пса отказывались так быстро забываться. И хотя последнее, что хотелось делать в тот вечер, это находиться в компании других, пришлось, скрипя зубами, согласиться. В силу воспитанности.

Если учесть, что ближе к вечеру (и к часу… корпоратива?) абсолютно трезвым из всех приглашенных коллег оставался только Итачи, собрание сразу же превратилось то ли в цирк уродов, то ли в трагикомедию. Как и предполагалось.

И что самое ужасное — на этот раз никто не собирался драться. Хидан уже выглядел розовым от принятого на душу (а пьяный Хидан это, как ни странно, мирный Хидан), Какузу, только присев, сразу же смешал свою выпивку с успокоительным и опрокинул две рюмки подряд, не снимая маски. Дейдара покачивался на стуле, бесстыдно и не по-мужски плача, и периодически сморкался в полы собственного плаща. Над столом, расправив плечи, высился Кисаме с торжественно поднятой рюмкой.

Итачи, едва только присев, успел пожалеть обо всём — от рождения до нахождения в данной ситуации. Хотелось оказаться где угодно, даже перед озлобленным биджуу, даже перед Саске, но только не там. С другой стороны, ему, разумеется, стоило догадаться, что адекватных нукенинов мощного калибра существовать не могло.

Быть самым адекватным в коллективе не хотелось. Опыта в АНБУ хватило по самое «не хочу». Но выбора не было.

— Итак, — прогремел Кисаме скорбно, — мы собрались здесь сегодня, чтобы помянуть…

— Несчастного ублюдка, да благословит его страдания Джашин!

— … Заблудшую душу… Хидан, не порть церемонию!

— Трагично, блять! Такого человека потеряли!.. Бойца!.. Чокнутого ушлёпка!.. И не затыкай меня, форель-переросток!

— Мы собрались помянуть заблудшую душу товарища нашего (Хидан, заткнись)… Какузу, три тысячи йен наличкой.

— А я уже всё! Не надо, блять! Какузу, мразь, убери свои щупальца!.. Убери, кому говорю!

— Так вот, помянем славного воина, так беспечно окончившего свою жизнь…