Итачи ещё больше насторожился.
— Тут книга вышла, — объяснила она. — Очень хорошая…
В два шага оказавшись у стойки бабушка поставила перед ним два пузырька и опустила книгу. «Мемуары Учиха Фугена» — гласила серебряная надпись на твёрдом переплёте того самого оттенка синего, который считался традиционным для его клана.
— Вы уже читали? — робко спросила бабушка.
— Нет, — медленно ответил Итачи, не отводя взгляда от книги. — Хорошая, говорите?
— Очень! — закивала головой Каори-сан. — Я даже плакала! Очень, конечно, хорошая… Совсем не то, что нынче обычно продают!
— Где можно приобрести?
— В книжном напротив. У меня там скидка, невестка заведует магазином… Но я бы посоветовала купить сейчас, спрос очень большой. Как бы, — она понизила голос до шёпота, — не запретили скоро, если вы знаете, о чём я. Если уже нет на полках, скажите, что от меня пришли, вам вынесут.
— Вот как, — он даже не знал, что и думать. — В таком случае, зайду на обратном пути. Спасибо за рекомендацию.
«Однофамильцы» — обескураженно думал Итачи, возвращаясь быстрым шуншином домой. Книга, спрятанная во внутреннем кармане, и грела, и отдавала холодом одновременно. «До чего мир дошёл. Однофамильцы… Смех сквозь слёзы, да и только».
По возвращении назад он обнаружил себя слишком вымокшим, чтобы сосредоточиться на книге. Что бы там не было написано, стоило читать вдумчиво. Это могла оказаться фикция, или провокация, или пропаганда. Да… книге стоило уделить максимум своего внимания, поэтому сначала Итачи принял лекарство, привычно заглотив пилюлю, не запивая.
«Чёрт» — запоздало подумал. Стоило сначала прогреться и выпить чаю, потом, потерпев, начать читать, и только затем уже принять таблетку. Голова от лекарства всегда становилась затуманенной на следующие часа два-три. Можно, конечно, и такое внимание уделить загадочной книге, но Итачи хотелось, всё-таки, быть на пике сосредоточенности. Фикция или нет, название касалось и младшего брата. Со вздохом, наконец-то не отозвавшимся болью, Итачи просушил волосы полотенцем, сменил вымокший плащ на сухой, переложил в него книгу и вышел из покоев по направлению к кухне. Хотелось какого-нибудь чёрного чая с кисло-сладким привкусом. И печенья.
Когда оставался всего один этаж до места назначения, перед Итачи вырос, как гриб из-под земли, Акасуна но Сасори.
Учиха позволил себе моргнуть, намекнув на непонимание ситуации.
Во-первых: коллега выглядел не так, как обычно. Взрослее. Не как вечный подросток, который ещё не раздался в плечах. И Итачи это даже под действием лекарства не могло показаться, поскольку перемена в росте и фигуре была значительная: фирменный плащ, сидящий на коллеге, был ему немного мал.
Во-вторых: выражение лица у Акасуны было… не кукольное. Не деревянное, если быть точнее. «Более экспрессивное» — поправил свои уже затуманенные мысли Итачи.
В-третьих: Акасуна выглядел так, будто искал Итачи весь день, нашёл только сейчас и на тот момент не был уверен, хорошо это или плохо.
— Учиха Саске — это твой родственник или однофамилец? — безо всяких приветствий резко спросил, почти гаркнул, Сасори.
Итачи брякнул:
— Однофамилец, — потому что ему не понравилось в какую сторону началась и пошла дискуссия. Однако, стоп. Однофамилец? Итачи никогда не брезговал пользоваться Шаринганом, если того требовала ситуация. И Акасуна сам был тому свидетелем. Тогда какого чёрта? Это же известный факт, что Шаринган есть только один. Ладно бабушка Каори, гражданская, такое предположила, но коллега? Коллега, который всё-таки сообразительный? Который должен был знать наверняка и так?
Сасори окинул своего боевого товарища холодным оценивающим взглядом. Итачи подумал, что тот осознал иррациональность своей мысли и пришёл к разумным выводам.
— Я догадывался, — заявил Акасуна. — Учиха по книге мемуаров Фугена много курят. А ты астматик. Не подходишь под описание.
Итачи инстинктивно возмутился, но сдержался.
— Так что там про однофамильца?
— Вообще все вы в своей Конохе одинаковые, — игнорировав вопрос, проскрежетал сквозь зубы Сасори, — одно лицо или одно сумасшествие. Но, по крайней мере, Дейдара мне теперь денег должен.
Итачи надавил на свой возмутившийся патриотизм и повторил, стараясь не звучать агрессивно, вкрадчиво или слишком заинтересованно:
— Так что там с однофамильцем?
— Книжку мне подписал. Псих.
В смысле «подписал» и в смысле «псих»?!
— Я думал, если вы родственники, то ты мне должен за моральный ущерб. А вы, оказывается, всего лишь однофамильцы… Мне нужен другой план. Ладно. Может, Дейдару с собой заберу.
Извините, что?!
— Какой моральный ущерб? — насилу выдавил из себя Итачи, побледнев.
— Мощный, — мрачно ответил Сасори. — Мне придётся возвращаться в Суну, чтобы вступить в их новую программу, коллаборируемую с Конохой. Называется: «Экстренная психологическая помощь». Она мне полагается бесплатно, вместе с медицинской страховкой, как героической жертве системы.
— Это какая-то шутка?
— Если даже Однохвостый биджуу, согласно моим источникам, сейчас по ней получает терапию за время, проведённое в чайнике… — Сасори залез в карман своего плаща и выудил оттуда книгу в знакомой обложке. Нетерпеливо, но аккуратно открыл на одной из первых страниц, где как раз обычно указывались имена автора текста, редактора и автора введения-заключения или комментариев. — Смотри.
«Акасуна но Сасори, на добрую память, в извинения за причинённый моральный ущерб. С уважением, Учиха Саске. (Дата, подпись)».
Итачи вытаращился настолько, насколько позволяла собственная экспрессивность. Почерк младшего брата был узнаваем.
— Ни у кого такого нет, — довольно заявил Сасори. — Если Какузу узнает, попытается украсть, чтобы на чёрном рынке продать за большие деньги.
— Подожди, — постарался прийти в себя Итачи и хоть как-то разложить мысли в голове. — Ты… покидаешь Акацуки?
— В Суне меня считают героем, оказывается, — констатировал Акасуна, сложив руки на груди. — И жертвой системы. Моя бабка наводит ужас на новую власть. Мне поклялись всеми предками, что предоставят бесплатную психотерапию и очень хорошую медицинскую страховку за счёт государства, — Сасори, казалось, мечтательно вздохнул, насколько это вообще было возможно в его характере. — Может, зубы вылечу в этом теле… Бесплатно, под анестезией. Зубы мудрости — это дорого, а самому себе такую операцию не хочется делать. Сам понимаешь.
О, Итачи прекрасно понимал. Он три месяца копил, чтобы сходить к надёжному доктору в Аме, а не к Какузу с его фальшивым стоматологическим дипломом.
— Ты покидаешь Акацуки, потому что хочешь вылечить зубы? — выдавил из себя Учиха.
— Марионеткой от хорошей жизни не становятся. А цены на лечение и психотерапию не снижаются. Нет смысла отказываться от выгодного предложения.
— А при чём здесь Учиха Саске?
— Очень удачно мимо проходил.
— А моральный ущерб?
— Представь ситуацию, — раздражённо выдохнул Сасори, — ты занимаешься своими делами…
— Да.
— Убиваешь интересных людей, делаешь вклад в науку и искусство, зарабатываешь на жизнь, ведя отчасти номадический образ жизни…
— Да.
— И вдруг до тебя решают докопаться джинчуурики с эмоциональным диапазоном фарфорового чайника и его болтливый брат-энтузиаст. Что-то там про вредную бабку, компенсацию и психотерапию для всех желающих и нежелающих.
— … Да.
— И вроде как ты уже почти от них отделался, как вдруг появляются ещё один джинчуурики, полуавтор моей любимой книги и розоволосая девочка верхом на овце с очень боевым настроем.
— И?
— И они чуть не сломали мою марионетку Третьего, — проскрежетал Сасори. — А пока я их пытался послать на все четыре стороны… меня травмировали.
— Чем?
Сасори передёрнуло. Он на миг потерялся в мыслях, осоловело уставившись в никуда, и Итачи вдруг расхотелось получить ответ на свой вопрос. Акасуна помотал головой.
