Канкуро мысленно отправил молитву небесам, чтобы ничего не напутать и взял в руки лютню.
…Домой он вернулся двумя часами позже лёгкой, даже летящей, походкой. Бережно опустив музыкальный инструмент, плюхнулся на кровать, не разуваясь и не переодеваясь.
— Как прошло? — оторвавшись от созерцания окна, поинтересовался Гаара.
— Будет тебе заяц, — улыбаясь во все щёки, ответил Канкуро. — И будут тебе грешники.
— А потомство? — серьёзно спросил Гаара.
Кукольник показал брату большой палец:
— Прогресс!
— Вот, — также серьёзно кивнул Гаара. Отвернулся к окну. — Я же говорил. Мама плохого не посоветует.
Комментарий к 5. Канкуро
Идея с лютней идёт от уда, музыкального инструмента Ближнего и Среднего Востока, что чуть постарше.
Ну що, господа зайчата, теперь можно и пейринг в шапку поставить хД
========== 6. Шикаку ==========
— Зайцы, Шикаку, зайцы! — разгорячённо жаловался Иноичи. — Даже призыв моей дочери и то миролюбивее! Я, значит, прихожу на территорию Учиха; опасностью даже и не пахнет… а я на нервах из-за всей этой ситуации с подставным Казекаге. И вдруг передо мной из ниоткуда появляется это… это лохматое чудовище! Со здоровенной алебардой! Оно на меня как оскалится! И говорит…
Иноичи даже поперхнулся возмущением.
— И говорит человеческим голосом: дружище, на алебарду острым концом сам сядешь или подсобить?
Шикаку и Чоза дружно расхохотались.
— Я, конечно, опешил, но не растерялся, — вдохновенно продолжил пьяненький Иноичи, — и говорю: любезнейший, мне это категорически не импонирует. А он мне в ответ: субъективное восприятие реальности как противопоставление объективности бытия до добра ещё никого не доводило. И, говорит: присаживайся!
Чоза от хохота даже закашлялся.
— И потом он за мной как погнался! — продолжил Иноичи, жестикулируя. — Бестия! Любимый кожаный плащ испортил! А я, между прочим, уже не мальчик — тридцать кругов вокруг территории клана Учиха, допустим, можно, но не пятьдесят, и уж тем более с этой чертовой, громадной, очень острой алебардой! Я швыряю в него техниками, а он только хохочет! Благо, в конце концов появился Саске… Но я вам так скажу: мой зад ещё никогда не чувствовал себя настолько в опасности!
Шикаку, у которого от смеха даже слёзы выступили на глазах, тихо высморкался в салфетку.
— Мда, — протянул, не скрывая улыбки.
— Вот вам смешно, а я первым делом успокоительного так много выпил, что весь следующий день ходил сонный, — пожаловался Иноичи. — И ладно бы просто сонный! Так нет же, у меня случилась паническая атака! А почему? Потому что какой-то ребёнок на улице вдруг закричал «зайчик!».
— Так Саске же после произошедшего убрал этого, с алебардой, — посмеиваясь, парировал Чоза, — заменил зайцем с тесаком.
— Тебе кажется, что тесак в жопе — это удобнее? — съязвил Иноичи, чем опять вызвал приступ гомерического хохота. — По крайней мере, теперь я за Саске спокоен во всех смыслах. Даже Орочимару, я уверен, побоится к нему лезть. А если всё-таки приползёт, то его там будет ждать очень неприятный сюрприз.
— Да-а-а, — протянул Шикаку, вытирая из глаз слезинки. — Ты представляешь? Зайцы точно поимеют змея. Может быть, всем своим пушистым кагалом. Проблематично, но смешно.
— Даже представлять не хочу, — Иноичи театрально передёрнул плечами. — Фу.
Шикаку не мог не радоваться, что старая традиция его команды собираться вместе перед трудными заданиями всё ещё жила и процветала. Всегда находилась какая-то забавная байка для рассказа. И хотя Иноичи, конечно, было жалко, потому что нервы друга, вне всяких сомнений, пушистые звери расшатали, гораздо больше было просто смешно.
Он не мог не надеяться, что когда Третий уйдёт на покой, их трио всё же продолжит выбираться в ресторан поконфиденциальнее.
— А ведь кто бы мог подумать, что зайцы окажутся такими психами, — задумчиво проговорил Чоза. — Казалось бы, лесной зверь, которого много кто и много с чем ест…
— У команды 7 нет ни одного сравнительно адекватного призыва, кроме Генмы с его воробьями, который не считается, — сухо прокомментировал Иноичи. Вздохнул. — У Сакуры из всех них самый объективно мощный. Фантастически мощный. Даже не так — могущественный. Она ещё не догадывается насколько… но овцы. Овцы — невероятные мастера гендзюцу. Даже иллюзии Шарингана по сравнению с их силой — всего лишь серьёзная шутка. Им подвластен не только мир сновидений, но и всё человеческое подсознательное, индивидуальное и коллективное. И это мы не говорим ещё об обычных гендзюцу… Даже я, Яманака, не могу похвастаться такими знаниями. А она сможет, если решится стать саннином. Мой клан воздействует на разум, а овцам под силу воздействовать на душу… Уверен, не будь они пацифистами, нам всем пришлось бы несладко.
— У Саске психи, — констатировал Шикаку, давя в себе улыбку.
— Психи, — согласился Иноичи. — Но на поле боя если не выкосят армию, то наведут достаточно ужаса.
— А Наруто? — подал голос Чоза.
— У него… — Иноичи вздохнул. — Пожалуй, самый благородный призыв. Самый аристократичный. Не в том смысле, что пижонский, но… королевский. Иначе у него не было бы такого морально тяжелого испытания.
— Это что же его заставили сделать, раз даже ты так считаешь? — задумался вслух Чоза.
— Принять добровольную жертву одного из своих призывных, — тихо ответил Иноичи. — У уток так полагается. Если потенциальный хозяин им нравится, то та птица, что первая с ним познакомилась и нашла его подходящим, приносит себя в жертву. Из неё готовится превосходное блюдо. И оно преподносится призывнику… Наруто потом не мог есть рамен почти две недели, его мутило от одного запаха… Мы с дочкой несколько раз приглашали его к нам; в конце концов, я умею готовить вегетарианские блюда, так он и рассказал… Наруто отобедал подношением уток и заключил контракт, иначе это было бы очень неуважительно к селезню, который пожертвовал собой ради него. Но, как говорится, какой ценой…
— Пиздец, — после затянувшейся паузы угрюмо констатировал Шикаку. — Просто пиздец. Вот поэтому я не рекомендую детям пытаться призывать своё тотемное животное. Никогда не знаешь, какое испытание придётся пройти.
— У Ино всё прошло нормально, — вяло возразил Иноичи. — Но, в целом, да. Нам-то что об этом знать? Наши контракты унаследованы. Не нужно было перешагивать через себя.
— Наруто вернулся к мясу? — серьёзно спросил Чоза.
— Да. Я же сказал: почти две недели понадобилось для этого.
— Ну вот и всё, — заключил Акимичи. — Он справился. Это тоже наверняка было частью испытания. Что касается принятия жертвы… вообще-то ещё в прошлом столетии так проверяли наследников на престол. Смог с достоинством принять жертву, будь то незнакомый слуга или хороший друг — значит, годен для правления, потому что знаешь его настоящую цену. А тех, кто ломался, отстраняли от власти. Я об этом знаю, потому что мой клан порой просили спрятать жертву до определённой поры; не убивать же их, в конце концов. Некоторые потом женились или вышли замуж за других Акимичи, потому что наследники действительно не всегда выдерживали, а приказа о возвращении не поступало.
Шикаку тяжело вздохнул. Побарабанил пальцами по столу.
— Зная, кто его родители, я даже не удивлён, — тихо сказал. — У Минато мог бы быть такой же призыв… Вот кто стал бы настоящим правителем, если бы не жестокий рок судьбы. Бесклановый гражданский, сияющий так чисто, но не ослепляюще — в отличие от Кушины — за которым тянулись и шли мы все ещё до того, как он стал Четвёртым. Жаль только, что Наруто гораздо больше пошёл в мать, чем в отца. Так я бы даже гарантировал ему шляпу.
— Уже мечтаешь о преемнике, не вступив в позицию? — пошутил Чоза. Потом его взгляд посерьёзнел. — Перестань так пристально глядеть на прошлое, Шика. Если бы дети являлись всего лишь копиями своих родителей, мир не был бы так интересен. Присмотрись, например, к Саске. Я с ним регулярно обедаю последние месяцы, обучая тонкому искусству дипломатии. Будь он копией Фугаку, то бросил бы эту затею из гордости ещё на полпути. Будь он точной копией Микото, то не нашёл бы в себе сил противостоять водовороту жизни, который выкинул Учиха из своих потоков. Но Саске, под очень чутким, честным и ненавязчивым вниманием Генмы, нашёл свой собственный путь… Например, мы с ним встретились едва ли вчера, и он принёс с собой мемуары своего дедушки. Дал мне почитать для критики. Очень серьёзно попросил составить конструктивную критику, потому что Инузука предложили ему задуматься об их издании, но ему было важно знать моё мнение. И я прочитал… И согласился с Цуме — мемуары однозначно увидят свет, потому что это не только память вымершего клана, но и прекраснейший философский трактат; предложу Саске написать введение, когда мы встретимся в следующий раз, а потом, когда закончится экзамен на чуунина, книга выйдет. И всё — вот вам бессмертие для Учиха. Вряд ли Фугаку или даже Микото осмелились бы на такой поступок. А Саске смог, потому что выбрал будущее, а не прошлое, и выбрал вечную жизнь вместо забвения, хотя мог бы чахнуть над остатками собственной культуры.
