В приемной я пересчитала купюры. Двадцать пять тысяч за мое унижение. Я смотрела на деньги и пока не могла понять, стоило ли все пережитое этих пяти бумажек? С другой стороны, я смогу купить себе платье и туфли, которые видела в магазине, и на которые денег у меня, разумеется, не было. И Аленке могу помочь с арендой квартиры, она платит за нее полтинник в месяц, а это ох как немало.

Стоя в служебном туалете перед зеркалом, я долго всматривалась в свое отражение и думала о том, куда я качусь. И зачем я приехала в эту Москву, которая непонятно что делает со мной. Если на прошлой неделе я трахалась с красивым парнем, у которого было не менее красивое тело, то сегодня на меня дрочил старый пень, сперма которого воняет похлеще коровьего навоза. Я поморщилась, а потом достала из кармана телефон. Меня переполняли эмоции, и мне срочно надо было выговориться.

Я набрала номер Жени, на которую злилась больше всего. Это она не предупредила меня об особенностях в поведении и желаниях босса, который никак не мог запомнить даже имени моего. Урод!

– Але, привет! Что, спеклась, курочка?

У одной я – овечка, у другой – курочка. Что за зоопарк я представляю из себя в глазах других людей?

– Почему ты мне ничего не рассказала?

Женя на другом конце засмеялась в голос:

– Ты думаешь, что я дура? И не понимала, что больше бы не увидела тебя в офисе? Сколько он тебе заплатил за первый унизительный раз?

– Ты все знала, – сквозь зубы пробормотала я, – И ничего мне не сказала! Чтоб ты там подавилась турецкими сладостями!

– Лучше членом какого-нибудь турецкого мачо. Знаешь, до каких чертиков мне осточертел вялый член босса? Вот за пару месяцев представишь. Заодно накопишь на какую-нибудь дорогущую фигню, о которой ты всю жизнь мечтала, и на которую денег не было.

Я смягчилась, представляя себе, что приходилось терпеть Жене в то время, пока она пахала в офисе. Зато теперь отдыхает на курорте, да и машину ее я видела. Неужели я готова поступиться принципами и стать девочкой по вызову, которой платят за минет и трах?

Перед моими глазами предстала дорогая шуба из мягкого и такого нежного песца, которую я надеваю и гордо вышагиваю по городу. Или нет, шуба мне не нужна. Я хочу серьги с изумрудами, под цвет глаз. Буду красивой и недоступной, правда, перед этим придется некоторое время побыть весьма доступной. Я поняла, что продаюсь за деньги. Но так поступала половина офисных баб, а зачем мне выпендриваться, если появился такой шанс заработать денег?

Аленка, разумеется, меня горячо поддерживала. Особенно, когда узнала о том, сколько денег заплатил мне босс за то, что просто слил на мою шею немного спермы и пару раз шлепнул по щеке.

– Ты дура! Не смей отказываться от такой шары!

– Я не думаю, просто это все кажется таким унизительным… Таким мерзким.

– Нет, овечка! Унизительно было то, когда меня в подсобке трахал начальник охраны, махая перед носом тысячной купюрой, а потом просто дал мне пинка и сказал, что я слишком стремная, чтобы платить мне за секс.

– Ты трахалась за деньги? – я смотрела на сестру, которая говорила о своем прошлом опыте так, как будто рассказывала историю о том, как выбирала огурцы на рынке.

– И не раз, детка. Ты должна понять одну вещь: за все в жизни надо платить. Никто бесплатно тебе даже воды не нальет, даже в больнице надо за лекарства доплачивать, да и за то, чтобы нормальный наркоз сделали – тоже.

– Это когда ты наркоз делала? – спросила я с подозрением, а моя сестра только махнула на меня рукой.

– Было дело. Аборт делала пару раз, но не в этом суть.

Мои кудрявые волосы на голове зашевелились от слов моей сестрицы. Меня поражала ее невозмутимость, с которой она рассуждала об абортах, о сексе и о том, что все продается. Я не хотела верить в то, что существует такая жизнь, про которую показывали по телевизору. Но это ведь было не по-настоящему, а, оказалось, что я ошибалась.

На следующий день ровно в три часа я внесла папку с бумагами на подпись директору. Он мельком посмотрел на документы, а на меня с самого утра не обращал никакого внимания. Я уже обрадовалась тому, что все осталось в прошлом, и он, скорей всего, вообще не помнит, что между нами было, как вдруг Николай Петрович сказал:

– В без четверти четыре жду чай. И тебя тоже, Женя.

– Я Ира, – с досадой в голосе сказала я, понимая, что меня сегодня ждет очередной непростой рабочий день.

– Мне все равно, кто ты. Хоть Глаша, хоть Паша. В четыре будешь тут. А за пятнадцать минут до этого принесешь мне чай, как обычно.

Я кивнула и вылетела за дверь. Хоть Глаша, хоть Паша. Еще не хватало того, чтобы босс был бисексуалом, который готов был трахать все, что шевелится. В приемную прибежала Рита, которая с беспокойством посмотрела на дверь босса.

– Что, не в настроении он? – спросила она вполголоса, а я пожала плечами. Я еще не научилась разбираться в том, когда Николай Петрович был в настроении, а когда не был.

– Я не знаю, – ответила я, а сама погрузилась в мрачные мысли. Секс с Николаем Петровичем не казался мне заманчивой перспективой, которой можно было радоваться и которую можно было предвкушать.

– Я не поняла, – Рита посмотрела на меня с подозрением, – Сегодня ты к нему идешь?

Я вздрогнула и подняла на нее глаза.

– А что, тут ни от кого нет секретов?

Девушка выглядела расстроенной и даже разочарованной. Она посмотрела на меня чуть ли не с ненавистью.

– Ты даже не представляешь, как мне сейчас нужны бабки! – она горячилась и буквально раскраснелась от гнева. – Это был мой главный козырь в борьбе с ипотекой, а теперь еще и ты появилась. Я так рассчитывала на отъезд Женьки, чтобы побольше бабок поднять. Неужели в тебе нет ничего святого? Такая вся белая и пушистая, а трахаешься за деньги.

Я не очень понимала суть претензий молодой женщины, поэтому была возмущена ее словами. Да мало ли у кого какие причины для того, чтобы считать, что Николай Петрович крутой любовник и получать за это деньги?

– Я не очень понимаю, почему ты повышаешь на меня голос! – я это сказала довольно громко, а Рита замахнулась на меня рукой, и я прижала голову к столу.

– Не ори, дура! – она шикнула на меня. – Тебе для чего бабки? Родители, по любому содержат, детей нет, ипотеки нет, жить будешь в общаге. А у меня ипотека, ребенок, мать больная. Ты понимаешь, что для меня значат эти четыре часа?

– Представляю, но вынуждена признать, что мне тоже деньги не помешают.

После этого разговора я уже сама загорелась желанием ворваться в кабинет босса и раздвинуть ноги. Слишком большой ажиотаж вызывал Николай Петрович среди женской массы работников офиса.

После того как шеф выпил чай, он позвал меня в кабинет и приказал закрыть дверь. Я послушно выполняла его указания, хотя внутри меня все больше разрасталось волнение и сомнение в том, делаю ли я все правильно, или же я глубоко ошибаюсь, полагая, что смогу просто так зарабатывать деньги.

– Снимай юбку. Трусы не снимай, – эти слова Николай Петрович произнес так, как будто был моим тренером.

Я послушно стянула юбку и осталась в трусиках, блузке и туфлях. Босс приблизился ко мне и приложил ладонь к моему лобку. Его рука буквально впилась в мою промежность. Потом он пальцем надавил на ложбинку между половыми губами, всовывая тонкую ткань моих трусиков в промежность. Мне стало некомфортно, но я старалась не шевелиться, чтобы не вызывать недовольство шефа.

Просовывая палец внутрь моей вагины вместе с тканью трусиков, другой рукой Николай Петрович расстегивал ремень на своих брюках, высвобождая стоящий член. Я посмотрела вниз и увидела темно-красную головку члена, которая поблескивала от смазки. Сглотнув, я едва поборола чувство тошноты, подкатившей к горлу при виде несвежего мужского тела.

– Я хочу, чтобы сегодня ты сосала.

Я внутренне содрогнулась, но, тем не менее встала на колени и приблизила к себе член шефа. Он выглядел неаппетитно и не вызывал никакого желания сосать его или просто прикасаться к нему. Тем не менее пришлось побороть свои внутренние противоречия и взять головку члена в рот. Я сразу почувствовала во рту горечь, хотелось выплюнуть член, а потом долго полоскать рот водой.