Проблемы оперного искусства и литературы неразрывны
«Общественный просмотр» оперы «Великая дружба», состоявшийся вечером 5 января 1948 г. в Большом театре, повлек за собой описанные в первой главе последствия в виде принятия 10 февраля 1948 г. постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «Об опере “Великая дружба” В. Мурадели».
Это постановление не имело отношения к науке о литературе, но, как и все решения партии по идеологическим вопросам, не могло пройти незамеченным для ее представителей.
Утром 9 января в «Ленинградской правде» все жители города смогли прочитать ничем не выдающееся объявление: «Лекторий Университета сообщает, что объявленная на 11 января лекция-концерт из цикла “Советская музыкальная культура” переносится. О дне лекции будет объявлено дополнительно»[2]. Такая оперативность свидетельствует о том, что ректор университета не только был крайне предусмотрительным, но и весьма информированным.
Все дальнейшие ленинградские мероприятия последовали уже после опубликования постановления ЦК в центральной прессе. 27 февраля «Вечерний Ленинград» сообщал:
«Отдел музыкального вещания Ленинградского радиокомитета подготовил цикл лекций-концертов о выдающихся произведениях русской музыкальной культуры. Первые две лекции посвящаются операм Глинки. После доклада о творчестве гениального русского композитора будут исполнены отрывки из опер “Иван Сусанин” и “Руслан и Людмила”, третья лекция посвящается творчеству Бородина, в частности, его второй симфонии»[3].
3 марта «Ленинградская правда» оповестила горожан о новом цикле:
«Лекторий горкома ВКП(б) организует цикл лекций “Великие традиции русской музыкальной школы”. План цикла: 1. Исторические постановления ЦК ВКП(б) об опере “Великая дружба” и задачи советского музыкального искусства. 2. Черты народности и реализма русской классической оперы. 3. Русский симфонизм. 4. Балетно-танцевальная музыка в ее классических образцах. 5. Передовая русская музыкальная критика. 6. Музыкальное творчество народов СССР»[4].
9 марта к обсуждению постановления приступили литераторы:
«В Доме писателя имени Маяковского состоялось собрание ленинградских писателей, посвященное обсуждению постановления ЦК ВКП(б) об опере “Великая дружба” В. Мурадели.
После доклада секретаря партийной организации Ленинградского союза советских композиторов музыковеда Л. Энтелиса развернулись оживленные прения. Выступавшие отмечали, что исторический документ ЦК партии выдвигает важнейшие проблемы и перед писателями. Каждый прозаик, поэт, драматург и критик должен сделать из него выводы в своей творческой работе.
Постановление имеет прямое отношение к Союзу писателей еще и потому, что оно прямо подсказывает необходимость тесного творческого содружества композиторов с драматургами и поэтами в создании советской классической оперы, подлинно народной оратории, массовой песни. ‹…›
Ряд выступлений был посвящен критическому анализу творческой практики литераторов. Ю. Герман в своей речи отметил, что среди части поэтов еще не изжито увлечение формализмом. До сих пор некоторые поэты вдохновляются творчеством Велимира Хлебникова[5] для так называемой “лабораторной”, а по существу, в корне порочной работы. В писательской среде деловые отношения все еще подменяются приятельскими, еще широко распространены взаимные похвалы и комплименты. Часто всякая критика воспринимается как личная обида.
Эту же мысль подчеркнул в своем выступлении секретарь парторганизации Ленинградского отделения Союза писателей К. Ванин.
Собравшиеся с большим воодушевлением приняли приветственное письмо товарищу Сталину»[6].
Против идеализации творчества Ф. М. Достоевского
Еще 19 декабря 1947 г. ректор А. А. Вознесенский подписал приказ по филологическому факультету:
«МОРДОВЧЕНКО Н. И. – доцента кафедры истории русской литературы, освободить от временного исполнения обязанностей заведующего кафедрой истории русской литературы с 15/XII – 47 г., согласно личной просьбе. ‹…›
ГУКОВСКОГО Г. А. – профессора кафедры истории русской литературы, назначить с 16/XII – 47 г. зав[едующим] кафедрой истории русской литературы с окладом 6000 руб. в месяц»[7].
Ректор ничуть не сомневался в том, что Министерство утвердит кандидатуру Г. А. Гуковского и, подписывая приказ, собственноручно вычеркнул буквы «и. о.» перед названием должности. Такая рокировка объясняется тем, что Николай Иванович в течение более чем полугода не утверждался в министерстве, поскольку не был ни доктором наук, ни профессором[8].
Назначение Г. А. Гуковского на эту должность свидетельствовало и о том, что ректор и партбюро считали его кандидатуру приемлемой в политическом плане и не опасались, что таким решением могут поставить себя под удар. То есть Г. А. Гуковский, не особенно задействованный в баталиях против «веселовистов», был пока объявлен живым.
Именно заседание кафедры истории русской литературы стало первым публичным мероприятием наступившего 1948 г. Посвящено оно было обсуждению печатных работ о Ф. М. Достоевском – Ленинградский университет не мог оставаться в стороне от развернувшейся в прессе кампании. Обзор этого заседания, состоявшегося в десятых числах января, был опубликован не только в университетской газете, но и в «Ленинградской правде». Хотя отчеты помещены в качестве редакционных статей (то есть без подписи), статья в главной городской газете, по-видимому, принадлежала доценту филологического факультета и заведующему отделом печати Ленинградского горкома ВКП(б) А. Г. Дементьеву:
«Творчество выдающегося русского писателя Ф. М. Достоевского сложно и противоречиво. Достоевский был ярым противником социализма, революции, демократии, но даже в самых реакционных своих произведениях создал ряд ярких жизненных образов и правдиво изобразил дореволюционную русскую действительность.
Реакционно-мистическое мировоззрение Достоевского, глубоко чуждое передовым идеям человечества, нашло горячих поклонников в современной зарубежной реакционной литературе, проповедующей распад человеческой личности. Империалистические литературные агенты используют взгляды Достоевского для клеветы на социалистическую культуру, на советский народ. Они находят в произведениях Достоевского поддержку для своей борьбы против прогресса и демократии.
Вот почему так нетерпима “реабилитация” мировоззрения Достоевского и идеализация его творчества, допущенные некоторыми советскими литературоведами.
Справедливой критике подверглись в газете “Культура и жизнь” и “Литературной газете” новые работы о Достоевском: книга А. Долинина “В творческой лаборатории Достоевского” и две книги В. Кирпотина “Ф. М. Достоевский” и “Молодой Достоевский”. Обсуждению этих книг и проблемам изучения творчества Достоевского было посвящено состоявшееся недавно заседание кафедры русской литературы Ленинградского университета.
Открывая заседание, профессор Г. А. Гуковский заметил, что сигналы прессы о неблагополучии в изучении творчества Достоевского заслуживают особого внимания. Он напомнил о том, что этот вопрос имеет не только теоретическое, но и практическое значение, потому что книги Достоевского, его творчество изучаются в высшей школе.
Профессор Г. А. Бялый остановился на изучении произведений Достоевского в курсе истории русской литературы в университете. С его точки зрения творчество Достоевского следует рассматривать по этапам: в 40‐х годах автор “Бедных людей”, “Двойника” близок к прогрессивным течениям в русской литературе, а в 60‐х годах “Записками из подполья” начинается его переход в лагерь реакции.
Призывая опираться при характеристике творчества Достоевского на Белинского, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина, Г. А. Бялый при этом, однако, не замечает, как он впадает в противоречие со взглядами названных им авторитетов и повторяет ошибку В. Кирпотина и А. Долинина, утверждая, что якобы в сороковые годы Достоевский был единомышленником Белинского. Разрыв между Белинским и Достоевским произошел, как известно, сразу же после появления повести “Двойник”, в которой впервые ее автор изобразил раздвоенность человека, вызвав резко отрицательное отношение к себе Белинского.
Против идеализации творчества Достоевского выступил доцент А. Г. Дементьев:
– По своему замыслу все романы Достоевского, – сказал он, – направлены против социализма, революции и на защиту религии. У Достоевского менялась тактика борьбы, но намерения всегда оставались неизменными. В ошибочной книге А. Долинина Достоевский идеализируется. Долинин занимает слишком “объективистскую” позицию в характеристике отношений Достоевского с Некрасовым, Герценом, Чаадаевым. В этом “объективизме” вместе с Долининым повинен и редактор книги Л. А. Плоткин.
Касаясь положительных сторон творчества Достоевского – критики буржуазного общества и крепостничества, А. Г. Дементьев заметил, что и гуманизм Достоевского был ограничен – ему свойственно любование страданием.
На недостатках книги В. Кирпотина “Молодой Достоевский” остановился доцент Н. И. Мордовченко. Он отметил, что книга написана тенденциозно, автор старается “приподнять” Достоевского, включить его в русло революционно-демократической русской литературы. Это приводит к натяжкам, к искажению фактов. На ряде примеров Н. И. Мордовченко показал, что в угоду заранее составленной схеме Кирпотин позволяет себе вольное обращение с действительным положением дел. Так, допущена “неточность” при истолковании разрыва Достоевского с Белинским, неправильно освещается литературная борьба 1847 года, искажены некоторые цитаты.
– С научной точки зрения, – резюмирует Мордовченко, – книга не представляет ценности.
Присутствующий на заседании А. Долинин с оговорками принял направленную в его адрес критику: соглашаясь с отдельными замечаниями выступавших, он счел возможным заявить: “Мне книга представляется не столь порочной, как это изображается критикой”(!?).
Заключая заседание, Г. А. Гуковский указал, что творчество Достоевского часто неправильно истолковывается. Это особенно наглядно показали новые работы о Достоевском, пытающиеся “оправдать” реакционность писателя вопреки исторической правде и научности. Задача литературоведов – объяснить Достоевского советскому читателю и пересмотреть освещение творчества Достоевского в вузовском курсе истории русской литературы.
Дискуссия о творчестве Достоевского в Ленинградском университете – еще одно свидетельство того, насколько актуален вопрос о борьбе с антинаучными взглядами, проявляющимися в литературе и в литературоведении»[9].
