Услышав выстрел, Монро не стал дожидаться, что станет следующей жертвой гопстопера, которого они могли упустить из-под носа, и выстрелил вдогонку выстрелу Ходжа. В стороне раздался женский крик. На головами задребезжало разбитое стекло, и со всех сторон зазвучала стрельба. Офицеры упали на землю, отползая к патрульной машине и открыв ответный огонь по стрелявшим из окон старой гостиницы.

– Диспетчер, говорит офицер Монро, – перекрикивал он шум выстрелов, – подозреваемый обезврежен, требуется подкрепление.

– На одного гопстопера меньше, – крикнул Ходж, прячась за спущенным колесом патрульной машины.

– Да, только вот нам бы выбраться отсюда живыми! Знал бы – проехал бы мимо! – крикнул Монро, передавая рацию Ходжу и отстреливаясь.

– Диспетчер! Нападавший обезврежен, по нам открыт огонь… – орал Ходж в рацию, что было сил, слушая в ответ шум помех в эфире. – Нужно подкрепление к гостинице Посейдон…

В окончании рабочего дня полицейский участок центрального департамента Нордэм-Сити гудел растревоженным ульем. Поднятый на ноги личный состав не покладая рук отыскивал жалкие крупицы информации о киллере, объявившемся в городе спустя несколько лет затишья в карьере. Наделав немало шума, убийца покромсал шестерку Формана – одного из местных воротил, известного в народе под кличкой Куки-Монстр. В убойный и в отдел по особо тяжким то и дело поступали звонки с донесениями из разных районов Нордэма о замеченном на улицах человеке с ножом. Ожидаемо, на поверку все вызовы оказывались ложными. В городе, кишевшем преступниками разных мастей, пьяная поножовщина и банальный грабеж никак не относились к категории особо опасных, и скорее попадали в разряд рядовых. После проверки вызовов патрульными выезжать на места никто из детективов не спешил.

Следователи вытрясали души из информаторов. Патрули прочесывали Нордэм вдоль и поперёк. Сотрудники экспертной службы проверили каждую молекулу с места обнаружения и с самого тела убитого из шайки Формана, но даже после всех ухищрений копы так и оставались с пустыми руками.

С тяжелой от беспрерывной работы головой и помещенным в нее легким сотрясением, последствия которого еще давали о себе знать, детектив Уэст пытался анализировать имевшиеся на руках сведения. Кропотливо и тщательно выстраивал цепочку событий, что падающими фишками домино накладывались друг на друга. Одно за другим: причина и следствие. В начале труп пропавшего белого воротничка Томпсона неожиданным всплытием поднял на уши половину отдела особистов во главе с комиссаром Морганом. Через несколько дней старые доки, будто по волшебству, взлетели на воздух, наградив детектива Уэста в процессе слежки за сходкой банд жуткими ушибами и сотрясением. В столь коротком промежутке времени громом среди ясного неба вклинился побег заключенных из психиатрической лечебницы Фросткрик, где за одну ночь освободилась половина палат сектора с особыми условиями содержания. В довершение всей истории давно позабытый всеми киллер, когда-то носивший странное прозвище Кельт, бросил на порог логова Монстра открытку с перерезанным горлом.

При опросе свидетелей с места преступления у клуба La Bries, все вменяемые изображали искреннее удивление, разводили руками и пожимали плечами, утверждая, что произошедшее без малого шок для них всех. Лгали, проще говоря. Самому Куки-Монстру и этого показалось мало. Подосланная для отвода коповских глаз стриптизерша вертела перед Уэстом хвостом и стелилась, будто кобыла в поре. За Тайб такого никогда не замечалось, что наводило на мысль о затронутых личных мотивах ее босса. Ко всему прочему вишенкой на торте стало имя, озвученное сотрудником компании, где работал почивший Томпсон. Слышалось оно похуже диагноза Альцгеймер. Эванс. Миа Эванс. С его появлением в расследовании вопросов стало кратно больше ответов.

Казалось, что копы ходят по кругу и возвращаются к одному и тому же выводу: без подмоги им не справиться. Вот только помощь не спешила брать трубку и отвечать на звонки, пока Коннор Уэст уже больше часа пытался ей дозвониться и не выпускал телефон из рук.

– Да, твою ж мать! Ответь ты уже! – швырнул он мобильник на стол, едва не опрокинув стаканчик с отвратительным на вкус кофе на документы по делу Томпсона, чем заработал недовольный окрик напарника.

– Эй, упоротый Лис! Осторожнее! Кому ты все названиваешь? – сержант Закари поднял на него глаза, покрасневшие от недосыпания и сгустившегося над ними сигаретного дыма. Недоумение Фрэнка объяснялось просто: как что-то еще, кроме гнева комиссара за несанкционированную слежку, могло заставить Уэста так сильно нервничать.

– Есть тут одна… умница-на-заднице-пуговица, – огрызнулся Коннор, пустым взглядом уставился в дисплей. – Увижу – прибью! – негодовал он и опять бросил телефон на стол, чтобы через мгновенье взять и возобновить звонки.

Один. Второй. Третий. В трубке по-прежнему слышались гудки. Потеряв терпение, Коннор набрал ее номер еще раз:

– Последний, – и уже решил бросить это бесполезное занятие, как неожиданно ему ответили… – Ты где? – Уэст помнил, что она ничего ему не должна и не будет играть в подозреваемую на допросе.

Заслышав ее голос, Уэст подпрыгнул со стула и вновь едва не опрокинул стаканчик с треклятым кофе. Фрэнк только недовольно покосился на не в меру возбужденного напарника и отодвинул стакан подальше от документов. Коннор не отличался изобретательностью в темах для бесед. «Ты где? Что делаешь? Почему не отвечала?» – ждало ее каждый раз при их очередном разговоре, порой срывавшемся на крики. Здесь любому требовалось собрать последние крупицы самообладания и храбрости для ответа. Она не исключение и чаще всего жалела, что вообще согласилась с ним говорить. Проработав не первый год следаком, Уэст знал, на что давить – взывал к ее совести. Чуял, что та предательски заскребла пенопластом по стеклу, стоило ей увидеть, что звонит именно он. Подло? Наверное, но для Коннора Уэста на первом месте всегда результат. О методах он побеспокоится сильно потом.

– И тебе привет, моя головная боль, – она все же не проигнорировала вызов и не стала откладывать малоприятный разговор. – Со мной все хорошо, успокойся, – видимо, ей заранее известно, о чем ее собирались расспрашивать, вернее – допрашивать в угоду профессиональным деформациям Уэста. – Собираюсь домой, – поспешно выпалила она, и быстро замолчала, прикусив язык с осознанием, что сболтнула лишнего.

Все еще находясь при исполнении, Уэст зацепился за последнюю фразу:

– Что значит домой? Город кишит психами! Я думал, ты давно уже дома! – крикнул он в трубку, но собеседница не собиралась давать ему спуску.

– Я не должна перед тобой отчитываться! – лучшая оборонительная стратегия – линия нападения, что сразу же пресекло выпытывание разведданных с передовой.

– Эй, тише, я же просто беспокоился, – оправдываясь, Уэст быстро поменял кнут на пряник, посылая гневный взгляд Закари, посмевшему усмехнуться на перемену в голосе напарника. – Хочешь, завтра приеду к тебе? – многообещающий тон определенно использован в качестве отвлечения внимания от настойчивости, но в этот раз очарование Коннору никак не помогло.

– Вот завтра и поговорим, – стало немного обидно, что отдых стоял для нее в приоритете. – Мне пора, – и попрощавшись, о чудо, не на повышенных тонах, она завершила попытки разнюхивающего по углам Лиса узнать от нее хоть что-то.

– Ладно. Пока, – обиженно фыркнул Коннор. – Умница-на-заднице-пуговица, – добавил он расслышанным сержантом Закари шепотом после щелчка по носу, доходчиво объяснившим, что продолжения разговора не будет.

– Упоротый Лис, – с легкой иронией припомнил Фрэнк его старое прозвище, пробубнивший в усы.

Все приходит с опытом. Такового сержант Закари имел при себе огромный багаж. За два десятка лет Фрэнк успел сменить немало напарников. Хороших и плохих, но чаще – мертвых, и опыт подсказывал, что даже самый безответственный напарник лучше, чем никакой. Получив на поруки зеленого следака из убойного с ним пришло осознание, насколько же юнцу подходила детская дразнилка: доморощенный мачо со значком, остававшийся при исполнении и днем, и ночью, и на работе, и в отношениях. Позже Фрэнк потребует от него объяснений, и, возможно, получит их, но не сейчас. Закари давно выучил этот урок: лошадь сдохла – слезь, да и впереди предстояло много работы.