«Сквозь отреченья, чужую зиму…» Сквозь отреченья, чужую зиму, Ошибок и заблуждений петли Одна дорога – к Иерусалиму! Горят в душе маяки столетий. Пускай другие помочь не могут: Пески и воды сковали царства. Одна дорога – к тебе и к Богу Через проклятия и мытарства. «Над безмолвной землей израильской…» Над безмолвной землей израильской Звезды сыплются, хороводятся: То ли души дружины ангельской, То ли искры иного воинства. Небеса разошлись над Негевом В безграничности сопричастия. Ловит время незримым неводом Всех, кто в камни не превращается. Эта ночь – как судьбы знамение, Перемены приходят главные. За молчание и терпение — Обнимают родные, равные. «Избавь меня от чужих имен…» Избавь меня от чужих имен, Отступников, голосящих ночами. В зените жизни, как в самом начале, Твой зов отчаянием заглушен. Душа в метельном плену костра, Разящих рифм разрывают вихри. И если есть для поэта выход — Он лишь в тени Твоего шатра. «Все мы ищем свой путь и забытый исток…» Все мы ищем свой путь и забытый исток, Плоть от духа неотделима. Как прабабка моя, я надену платок И пойду по Иерусалиму. Он стоит на холмах, город мой золотой. Из холодного плена исхода Я вернулась назад, я вернулась домой, К свету Бога и силе народа. Шли сюда через казни и концлагеря, Тесноту поездов и паромов, И спасала евреев, хранила Земля От смертей и от новых погромов. Память предков – высокий мучительный суд. И когда-нибудь дети и внуки, Пережив испытанья, в Израиль придут, Чтоб сложить здесь молитвенно руки, Встать у Храма, всю мудрость и горечь принять. На чужбине тоска нестерпима! В поколеньях пылает на сердце печать: Трудный путь до Иерусалима. «Мы связаны путем одним…» Мы связаны путем одним. Сквозь боль и мрак, сквозь дождь и дым Идем назад – в Иерусалим. Из дальних стран и областей, Скитаний, скорби и страстей Господь зовет своих детей. Для всех заблудших и слепых В дороге знаки и столбы — Принятие своей судьбы. Нам крыша храма – небосвод. Звезда высокая ведет, Вновь собирается народ. Через страданья темных лет Сияет возвращенный свет, — Так исполняется Завет. В разлуке долгой уцелев, Призванье различив во мгле, Мы все идем к Святой Земле. «Творчество превозмогает страх…» Творчество превозмогает страх Смерти в одиночестве холодном. Лица, промелькнувшие во снах, Отсветом ложатся на полотна. Восстает его Иерусалим В обликах неведомых прохожих, Обретая силу, вместе с ним К жизни возвращается художник. На земле он был – веселый гость, Песнями завершена седмица, Через души проходя насквозь, Будет сам теперь кому-то сниться. «Мгновенье затишья творчества…» Мгновенье затишья творчества, Вдруг все вдохновенье замерло. Но Храма бессмертно зодчество, И мир создается заново. Любовью твоей наполнена, Смотрю, как повсюду светится Твой город, рожденный подлинно Над звездами и над месяцем. Хлеб изгнанья «Для рассеянных в изгнанье…» Для рассеянных в изгнанье — Путь надежды в оправданье. Память предков, божья милость, Что бы дальше ни случилось, Мы любимы и хранимы — С нами свет Иерусалима. Что еще познать придется — Пламень сердца, силу солнца… Щит – высокая десница, А разлука просто снится. «Под сенью старого Толедо…» Под сенью старого Толедо, Откуда мы давно пришли, Слышна молитва меламеда, Повозки тянутся в пыли. Из разоренной синагоги Еще несется женский плач… Как мы печальны и убоги В плену разлук и неудач. Храня ключи, как талисманы, Теряли память на пути. В чужие языки и страны Пришлось мучительно врасти. Но, может, разогнутся спины, И через сотни долгих лет Певуче зазвучит ладино Там, где молился меламед. «Опять дорога змеится…» Опять дорога змеится, Туман нисходит вечерний, Уносит дальше возница… Судьба – лишь смена кочевий. Горька цикута скитаний: С холмов родной Палестины — В костры испанских рыданий, Тьму африканской равнины. Летит на юг и на север, Как будто жаждет забвенья, Чужое горькое семя, Чтоб прорасти – в поколенья, Любить, гореть и метаться, Не обретая покоя, В креольском огненном танце, Соленой ласке прибоя. Случайны встречи, жилища, Звучат несладко наречья. Чего столетьями ищем? Изгнанья путь бесконечен. И в каждом новом рожденье Горящим солнцем гонимы. И день, и ночь – сновиденье: Восходим к Иерусалиму! |
