«За тихим голосом последуй…» За тихим голосом последуй, Земные связи обнаружь: Судьба рассеяна по свету В десятках миллионов душ. У каждой путь ошибок длинный, Подъема трудная глава, Но все идут в исток единый, К признанью высоты родства. «Мы помним время разрушений…»
Мы помним время разрушений, Судов мирских и черной лжи. От страшных жертвоприношений Земля уставшая дрожит. В картине мира искаженной Сложился образ: все верней Идет народ преображенный К признанию своих корней. Есть в каждой жизни свой Египет, Кровавые приметы вех, Беспамятство, блужданье, гибель… И путь из рабства, шаг наверх! Нас всех Господь сегодня сводит, Рассеянных на сотни лет, Чтобы вернуться вновь к свободе И счастью, что хранит Завет. «Я на звезды гляжу, холодея…» Я на звезды гляжу, холодея В одиночестве жизни седом. – Иудея моя, Иудея! Расскажи хоть сейчас, где наш дом. Отчего бородатые предки, Чьи молитвы тревожно звучат, Шелестят в моем сердце, как ветки, Продолжаются в судьбах внучат. Отчего я встаю на колени, Точно в спину внезапный удар, Если слышу печальное пенье, И в душе моей плачет шофар. Отчего я брожу пилигримом, Повторяя чужие пути, Вспоминая еврейское имя, Не мечтая покой обрести. Отчего возле рек Вавилона Я молчу и слезы не сушу. Возвращает к высотам Сиона Пролетевшего времени шум. – Иудея моя, Иудея! Как же мы заблудиться могли, Чтоб в столетьях блуждать, сиротея, В вечном поиске нашей земли. «Растерянного, расстрелянного…» Растерянного, расстрелянного Племени – дочь нашлась! Память народа в темени — Звонкая звуковязь! Иссушенного, обрушенного Прошлого – не простить. Время работать с душами, Силой идти в ростки. «Раскаяньем последний снят заслон…» Раскаяньем последний снят заслон: Стою в твоей распахнутой ладони! Взошла к любви, вернулась на Сион… Зажглась звезда в высоком небосклоне. Она теперь всегда над головой, Указывает путь среди скитаний. Еврейской болью многовековой Пронизанная, я слезами таю. Скажи теперь, измученный в борьбе, Как перед дальним миром оправдаться? Я от рожденья помню о тебе, По миллиметру выходя из рабства. Чужие сны и тяжкий плен оков Рассыпались. Свиданье неохватно. – Сион, я плачу! Сколько сил и слов, Чтобы проделать долгий путь обратно. «Мне, отлученной от родни и рая…» Мне, отлученной от родни и рая, Встающей трудно на обратный путь, Позволь взглянуть в твои глаза, Израиль, Из рук твоих живой воды хлебнуть, Чтобы в холодной темноте изгнанья Я знала точно: у души есть дом! И бесконечность нашего свиданья Сияла в сердце огненным щитом. «Замысел, мука ли, милость…» Замысел, мука ли, милость, Только завещано: длись! Десять колен растворились, Десять колен разошлись. Кружит нелегкое время По миру манну-метель, Всюду развеяно семя Страсти твоей, Исраэль! Сколько нас бродит по свету, Пасынков с искрой в сердцах? Все мы внебрачные дети В поисках Бога Отца. В примесях крови мятутся Мудрость, и память, и плен… Заново где-то сойдутся Вечных двенадцать колен! «От всех дорог широких в Рим…» От всех дорог широких в Рим Меня отвел Господь, Опять иду в Иерусалим — Судьбы не обороть! Пусть горек мне мирской соблазн, И сладок черствый хлеб, Пусть спотыкаюсь много раз, Оболган, изгнан, слеп, Над сонмом капищ, алтарей, Кумирен и арен Горит моя звезда морей, И свет ее смирен. Я слышу арфы перезвон, Друзей ушедших клич, Есть цель одна в чаду времен — Душой Тебя постичь. «Ты далек, только очень близко…» Ты далек, только очень близко Я – стремительна и упряма. О тебе напишу записку И оставлю – под камнем Храма, Что был дважды уже разрушен. Но восстанет опять – так скоро! Здесь сольются в молитве души, Возрождая священный город. За любовь не дано награды, Близость – долгая сердца мицва. Я в разлуке с тобою рядом. Слез дожди очищают лица. Лбом – врываюсь в седую древность. Сны галута и боли – мимо. Наше счастье, свобода, верность — В серых стенах Иерусалима. |
