Прости, Хелена Белозёрная, прости…
Но ничего не произошло. Волна была рассеянна чьей-то магией, женщина в коридоре, кажется, споткнулась и упала, к ней уже неслась охрана, царь спрятался за кого-то…
Хеля даже не успела понять, что произошло, но по привычке закрылась щитом, пустила ещё одну волну и несколько молниевых пульсаров. Судя по крикам, кто-то пострадал, но в огне этого не было видно.
Потом только поняла, что бомба не взорвалась.
…вообще-то, надо было жить. Надо жить — за родину надо жить, ведь если каждый будет умирать… Если каждый будет умирать за свободу, то на свободу не выйдет никто. Если каждый будет умирать за родину, то её не останется, умрут все люди в ней. Если каждый будет умирать на пути к цели, то до цели не дойдёт никто. Это говорили различные лидеры. Это говорили в Отрядах Будущего перед каждой операцией, передавали друг другу, как очень важное, немногим доступное знание, это шептали в боях, как молитву. Хеля сначала соглашалась, верила и шептала тоже, но потом, после стольких долгих месяцев отчаянья, перестала, согласилась с царём и его армией. Но почему-то именно эти слова пришли ей в голову сейчас, когда умереть за свободу она не смогла.
Хеля всё ещё не могла согласиться.
Но пришлось лезть под платье, сдирать с себя пояс, раздирая кожу магией и не ощущая, пояса или свою, и швырять его в центр комнаты, поджигая уже плетением. И теперь уже взрыв случился, такой, что даже Хелю вынесло за дверь, а царь, кажется, вылетел в окно. Женщина в коридоре как раз бежала к Хеле, но снова упала, хотя в этот раз исхитрилась запустить в неё чем-то неприятным, от чего девушка отмахнулась щитом, очень удивившись, сколько силы это отняло. Что-то явно было очень заковыристым. Женщина лёжа начала выплетать что-то ещё, сложное и незнакомое… но почему-то остановилась. И Хеля тоже ничего с ней сделать не пыталась.
Неожиданно даже для самой себя, зарыдала.
И даже не знала, почему и зачем. Она пришла умирать, она не умерла, она прямо сейчас могла умереть именно так, как ещё недавно сама того очень не хотела — бессмысленно. Но ей было всё равно. Она этого… хотела? Или она ничего не хотела? Она не знала, чего хотела?
Она ничего не знала. Она просто рыдала.
Она не почувствовала, как потеряла контроль над защитой от телепатии. Она не увидела, как женщина развеяла своё плетение. Она не услышала, как женщина встала и вздохнула, посмотрев на порванное платье. Она не приняла жуткого, неожиданно понимающего взгляда.
— Ты уже умерла, — сказала ей женщина. — Но тебе придётся с этим существовать. И знаешь… я тебе даже мешать не желаю.
Хеля удивлённо подняла глаза, но женщина с нею уже не разговаривала. Она пошла в выжженную комнату, подхватила кого-то на плетение и перенесла, оставив после себя предательскую чёрную дымку. Хеля ни о чём не думала. Она продолжала плакать.
Вокруг суетилась охрана, слуги. Искали виновных, но её словно бы никто не замечал. Сначала Хеля просто сидела, ни на что не обращая внимания. Потом начала соображать. Потом пришла в ужас, потом была в шоке. И только потом, когда чья-то нога прошла сквозь её руку, поняла, что на ней была выплетена очень сильная, наверное, даже архимагистерская невидимость, неощущаемость и бестелесность.
========== Хельгия после попытки убийства Волота ==========
Город умирал медленно — несколько месяцев. Он маленький, и его несложно убить весь сразу, но это надо делать аккуратно, бережно и рассудительно. Тайной службы теперь было даже больше, чем местной стражи, а в последнее время всё чаще казалось, что больше даже, чем местных жителей. И они не делали выбора, они просто хватали всех и обыскивали всё.
Её не искали — считали погибшей. Искали сообщников. Их не было. Город конечно же, закрыли сразу, заперли все входы-выходи, закрыли от телепортации, заплели по периметру щитами как стеной, действительно весь, Хеля никогда раньше не видела заклинаний такого масштаба, а вокруг ещё и сигнальный контур поставили, чтобы неуловимые сообщники не могли перелететь. Не выпускали из города, да и пускали внутрь тоже с долгими проверками, даже самих службистов — а вдруг неуловимые сообщники успели кого-то завербовать?
Сообщники, правда, были вполне уловимы. Неуместь — город небольшой, и тюрем в нём было немного, и все эти тюрьмы уже трещали по швам, а людей всё арестовывали и арестовывали. Потом начали увозить тех, чья вина была подтверждена.
Хеля не знала, какая у них была вина. Все, у кого она была на самом деле, покинули город ещё до того, как царь покинул столицу. Покинули все города, которые он должен был посетить. Хеля точно знала, что к его приезду она в городе осталась совсем одна. Даже без стольгородцев.
Что ж. Царь не любит, когда его убивают.
Кем была Хеля, не знал никто, но тихо ненавидели её все. Она тоже ненавидела себя тихо. Даже когда возникало желание прийти и честно во всём признаться, она понимала, что этим сделает только хуже — в отсутствие сообщников не поверят, но зато она подставит Хелю, единственного, пусть о том и не знающего, настоящего сообщника. Сдаст, вернее — она её уже подставила. Но если вдруг им удастся проходить в телах друг друга до победы Отрядов Будущего… В победу теперь верилось почему-то совсем слабо. Наверное, потому, что Хеля всё ещё слишком верила в себя.
Не смогла.
Стыдно почему-то было не за это. То есть, за это, но… не совсем. Стыдно было перед всеми, кого из-за неё схватили без вины. Перед своими, у которых теперь станет в разы больше проблем с тайной службой, и которых она даже не предупредила. Перед Хелей Белозёрной, которая в её планах сначала должна была умереть вместе с ней, а теперь вот оказалась неудавшейся цареубийцей, да ещё и мёртвой. Странно — до этого не было никаких мук совести: ну, умрёт Хеля — и умрёт, и что с того, очередная жертва во благо. А теперь вот стало за это стыдно.
Хеля Белозёрная ведь совсем не хотела во всё это лезть. А теперь вот оказалась замазана по самые уши, да ещё и не знает пока об этом, ведь наверняка эти события скрыли, да ещё и совсем одна — у неё-то нет Отрядов Будущего, у неё есть только Вера, которая, хоть и вроде как не чужая, но найти им обеим помощь не сможет. А ещё у Хели Белозёрной есть отчим. Он, конечно, сумасшедший и не выходит из своего замка, но выйти может. И выйдет. Как только узнает, что некая Хелена Белозёрная пыталась убить царя. То есть, ему наверняка уже сказали об это. Или не сказали, а пришли и арестовали? Или… пришли и не смогли арестовать? Про Неяндра Хорогова ходили такие легенды, что страшно становилось заранее, а тем, кто придёт его арестовывать, заранее хотелось посочувствовать. Вряд ли выживут. Хеля никогда его не видела, но представляла не иначе, чем всемогущим конкурентом самой смерти, управляющим армией неуничтожимых и владеющих магией мертвецов. Или чем-то вроде того. Нет, конечно Хеля понимала, что всё это сказки, а Вера и Хеля Белозёрная вообще говорили, что он безобиден, действительно не выходит не только из замка, но и даже из лаборатории, а мертвец у него один — мама Хели Белозёрной. От этого становилось только жутче и противнее, и в его безобидность совсем не верилось. Верилось только в то, что армию мертвецов он где-то прячет. Хеля Белозёрная соглашалась, что так может быть, а Вера смеялась и говорила, что это бред. Ну так и не Вера здесь падчерица самого Хорогова. Он ведь просто не мог не иметь таких тайн. Не зря же во время гражданской войны его называли Кровавым, и не зря же говорят, будто раньше он был тайным советником, а потом просто слетел с катушек настолько, что даже царь его начал бояться.
Только какая разница? Какая разница, кто он, что с ним и что он может, если своей проблемной падчерице он ничем не поможет?
Тут уже никто не поможет. Никому. То, что натворила она, уже никто не сможет исправить. Разве что вот прямо сейчас, ну, допустим, за неделю, случится переворот, кто-то другой убьёт царя, и вот тогда только может случиться что-то хорошее. Наверное.
