Губы Маттимео задрожали, словно он хотел произнести что-то в ответ, но суровый взгляд барсучихи остановил его.

— Сегодня ты решился вступить в драку с тем, кого мы приняли как гостя в нашем доме. Ты — сын моего старого друга Матиаса Воина, который сражался за то, чтобы принести мир в Страну Цветущих Мхов. Маттимео, я не стану давать тебе в наказание никакой работы. Иди и сам поговори с отцом.

Маттимео, повесив голову, поплелся прочь.

Взошла ясная луна. Словно недавно отчеканенная монета, она висела на густо-синем фоне полночного неба, тихого и безоблачного. Словно вечные стражи, стояли деревья. Лишь неугомонный козодои нарушал эту темную тишь своей ночной песней. Трехпалый бдительно стоял на своем посту. Он разглядел приближающуюся фигурку Витча и тихо свистнул.

Тот, который на самом деле был крысой-недомерком, взглянул вверх.

— Где Слэгар? — поинтересовался он. Трехпалый указал кончиком своего кинжала:

— В часовне. А сам-то ты что поделывал?

— Не суй нос не в свои дела, толстяк, — огрызнулся Витч и ловко проскочил мимо Трехпалого внутрь часовни

Ласки, несколько хорьков и горностаев вповалку спали на полу Слэгар сидел, прислонившись спиной к расписной повозке. Он хмуро взглянул на Витча.

— Ты не слишком торопился вернуться. Что тебя задержало, раздери тебя клык?

Витч устало плюхнулся на клок сена.

— Мытье грязных горшков и сальных сковородок, отскабливание полов и вообще тычки и затрещины, которые мне достались.

Слэгар подался вперед:

— Мне нет до всего этого дела. Я послал тебя туда с заданием. Когда начнется праздник?

— Через одну луну, начиная с раннего вечера.

— Ладно. Ты проверил болты на той маленькой дверце в северной стене? — спросил Слэгар.

— Конечно. Я первым делом позаботился об этом. Они хорошо смазаны и подготовлены к тому, чтобы их быстро снять Можешь получить свой Рэдволл, Слэгар. Я туда больше не пойду.

— Отчего же так, Витч? — Голос лиса был угрожающе-вкрадчив.

— Уф, мне было трудновато сойти там за мышь. А этот малявка, как его бишь? Матти вроде бы, он тотчас учуял во мне крысу. Я подрался с этим врединой. Он сильный, как выдра. А потом за меня взялась барсучиха. Она устроила мне настоящий нагоняй. Они, видите ли, мирные жители, выпади мои зубы! Меня отволокли к какому-то старому жирному повару скрести его грязные кастрюли. Он стоял надо мной, пока я не вымазался до самого хвоста в их сальных помоях, и заставлял тереть и чистить…

— Заткни сопелку и не распускай нюни! Этот мышонок был Маттимео, сын Матиаса Воина?

— Ага, это он и был, но откуда ты знаешь? Слэгар огладил свой шелковый красный колпак и злобно обнажил клыки.

— Не важно, откуда я знаю. Он один из тех, кого мы утащим с собой. Его и всех, кто попадется нам в лапы. Витч оживился:

— Может быть, я улучу несколько минут, чтобы повидаться с Маттимео наедине, когда мы уже убежим и он будет хорошенько связан и закован.

Слэгар одобрительно посмотрел на хищную морду крысы:

— Ха, тебе бы это понравилось?

— Еще как! — Глазки Витча зловеще заблестели. Лис придвинулся ближе:

— Месть — вот как это зовется. Ничто в мире не сравнится с той минутой, когда твой беспомощный враг простерт перед тобой и ты можешь сполна отплатить ему.

Витч был озадачен:

— Я не могу себе представить, как такой маленький мышонок мог чем-то навредить тебе, Хитрейший. Что он сделал такого, из-за чего ты стремишься отомстить ему?

Слэгар смотрел мимо отсутствующим взглядом, из-под маски вырывалось его хриплое дыхание.

— Нет, это его отец Воин и та большая барсучиха тоже. По сути дела, все, кто есть в Рэдволле, навредили мне. Этот мышонок даже не родился еще тогда, но я знаю, что они души в нем не чают. Он сын их воина, вся их надежда. Я могу одним камнем убить сразу много зайцев, если захвачу Маттимео. Ты представить себе не можешь, как больно им будет потерять его. Я же знаю этих лесных жителей. Они обожают своих детенышей и скорее сами пойдут в плен, чем позволят случиться беде с их драгоценными малышами. Это и будет для меня самой сладкой местью.

Витч протянул лапу к покрытой маской морде Слэгара:

— Это они с тобой сделали? Потому тебе и приходится носить на голове эту маску? Почему ты ее не снимаешь… Слэгар стиснул лапу Витча и жестоко выкрутил ее.

— Не смей больше тянуть свои грязные лапы к моей морде, или я вырву их! Возвращайся в аббатство и разуй глаза. Ты должен точно знать, где этот мышонок находится в любой момент, чтобы я мог схватить, когда придет время.

Он отпустил Витча, и тот, скуля, повалился на землю. Слэгар пренебрежительно фыркнул:

— Вставай, жалкий мешок с потрохами! Витч медленно поднялся с земли. Тотчас грубый пинок Слэгара отбросил его к выходу.

— Вот так! Пошел вон, сопляк!

Витч поспешно удалился, оставив Слэгара наедине с его замыслами.

Матиас, Воин Рэдволла, стоял, прислонившись спиной к пустому очагу. Василика ушла из дому рано, чтобы помочь с выпечкой. Золотистые лучи утреннего солнца струились в окна маленького привратного домика, ярким блеском играя на росистых боках разложенных на столе фруктов. К завтраку был подан и кувшин с холодным сидром, несколько головок сыра и свежеиспеченный каравай, но Матиас не спешил отдать должное всему этому и угрюмо оглядывал помещение. В зале было светло и радостно, что никак не соответствовало настроению Воина.

В дверь постучали.

— Входите, — откликнулся он.

Вошел Кротоначальник, пригнувшись и прикрывая черную меховую макушку своей копательнои лапой.

— Доброе тебе утро, Матиас. Мы копаем сегодня печную яму. Может, хочешь помочь?

Матиас радушно улыбнулся. Он похлопал старого друга по спине, понимая, что тот пришел ободрить его.

— Спасибо за приглашение. К сожалению, сегодня утром мне предстоят другие, более серьезные дела.

Накануне Матиас был слишком рассержен, чтобы еще вчера разобраться со своим сыном, поэтому он сразу отправил его в постель, лишив всякого ужина. Теперь Воин встал перед дверью в спальню, глядя, как из-за косяка украдкой высовывается взъерошенная голова малыша.

Увидев отца, тот замялся.

— Входи, сын. — Воин махнул ему лапой, подзывая к себе.

Мышонок вошел, голодными глазами поглядев на стоящий на столе завтрак. На морде Воина читалась суровость, сменившая вчерашний гнев.

— Итак, что ты можешь сказать, Маттимео?

— Мне очень жаль, — промямлил тот.

— Надеюсь, что так.

— Мне правда жаль, — снова пробормотал Маттимео.

— Кротоначальник сказал, что мне следует выпороть тебя. Как ты считаешь?

— Мне очень, очень стыдно. Это больше не повторится, папа.

Матиас покачал головой и положил лапу на плечо сына:

— Матти, почему ты так ведешь себя? Ты огорчаешь твою мать, огорчаешь меня, расстраиваешь всех наших друзей. Даже собственных юных приятелей. Почему?

Маттимео стоял, не в силах вымолвить ни слова. Чего они все хотят от него? Он уже попросил прощения, сказал, что ему очень жаль, и он ведь правда никогда больше так не будет. Белка Джесс, его мать, Констанция — все они уже сделали ему суровый выговор. Теперь очередь его отца. Маттимео знал, что стоит ему ступить за порог, как его тотчас приметят — возможно, тот же аббат Мордальфус, — и это будет означать новую строгую отповедь.

Матиас внимательно посмотрел на сына. Глядя на его печальную мордочку и опущенные усы, он ясно различал тлеющий внутри бунт, затаенную обиду малыша на взрослых.

Повернувшись к стене над очагом, Матиас вынул из ножен висевший там меч. Это был символ его звания Воина Рэдволла. И это была единственная вещь, способная приковать к себе все внимание его сына. Матиас протянул ему оружие:

— Ну-ка, Матти, попробуй!

Мышонок взялся обеими лапами за огромный меч. Он сияющими глазами смотрел на тяжелую, ладно пригнанную черную рукоять с вправленным в нее красным камнем, на крепкую гарду и чудесный клинок. Он сверкал, как искристая льдина, края его были отточены и остры, словно порыв зимнего вьюжного ветра, и острие колко, как шип чертополоха.