С минуту они просидели молча, иногда поглядывая на дверь, ожидая страшных звуков истерики, но их не было. Не было сейчас вообще ничего, даже малыши передумали просыпаться, чтобы покушать.
— Это он может, — наконец произнес Мадара, расслабленно откидываясь на спинку мягкого кресла.
Единственное, чего бы он сейчас не хотел, так это того, чтобы Хаширама знал, что его некогда любимый человек тоже в скором времени станет родителем. Но и это можно пережить да и перетерпеть его назойливые объятия тоже. Напряженная канитель бесконечных переживаний, которая началась в далеком сентябре, подходила к финалу. И такой финал Мадаре очень даже нравился.
— Ты знал, что детишек двое? — хитро покосился Тобирама, даже ожидая еще одной подушки в лицо.
Но Мадара только удобнее подбил руки под голову и прикрыл глаза, вкушая тишину и спокойствие.
— Месяц назад узнал, — прошептал он. — Ты в шоке, да?
Тобирама чувствовал, как странное тепло поднимается с пяток до самых ушей, и это тепло было приятным. Радость отцовства неслась по жилам со скоростью степного пожара. Можно было даже разозлиться, что Изуна скрывал тот факт, что носит двойню — близнецов вдобавок, еще можно было прикрикнуть на Мадару, но тот явно не виноват, что младший брат доверил только ему эту тайну. Сюрприз оказался стоящим, а значит, можно было закрыть глаза на все. Тобирама взглянул на кроватку со спящими малышами, лежащими бок о бок, и только чудом не пустил слезу.
— В приятном шоке, — ответил он дрожащим голосом. — Они просто чудесны.
Схватившись за стену в попытке сохранить равновесие, Кагами медленно переставлял ноги. Он должен поговорить, и сделать это именно сейчас, дальше тянуть бессмысленно. Он скажет все, какими бы ни были последствия, ведь Изуна его друг, тем более лучший, который должен войти в положение. Черт! А если бы забеременеть так и не получилось, то сколько бы они еще скрывали факт совместного проживания?
Кагами тряхнул головой и понял, что в голове разлился густой кисель, и этот кисель мешал не только видеть, но и ясно соображать. Он шел словно под водой, протискиваясь сквозь вязкий, тусклый мир. Интересно, Изуна чувствовал такой же упадок сил? Или это волнение? Собственное тело казалось неподъемным.
— Наконец-то тебя можно нормально обнять, — с намеком улыбнулся он через силу и раскинул руки, предлагая обняться.
Изуна уже уловил нотки нервозности в его голосе, но он и сам сейчас переживал не меньше, потому подошел ближе и порывисто вцепился в пояс, едва не оторвав друга от пола.
— Я за неделю очень соскучился по вам, — мямлил Изуна в плечо, явно обрадованный такому приему. Все рады были видеть его и малышек.
Учиха молчал, ожидая продолжения. Он чуть отстранился, взглянул приятелю в бегающие от растерянности глаза, а затем улыбнулся и мягко коснулся губами уголка рта Кагами. Тот не отвечал, только промычал не очень громко, потому Изуна тихо фыркнул, провел влажным языком, ласково протискивая его между сжатых губ.
Когда кончики языков мимолетно встретились в горячем рту, Кагами почувствовал жгучую боль, которая пронзила его от пяток до самого затылка. Пришлось оторваться от теплых губ, чтобы пристыженно зашипеть и ладонью схватиться за горящую метку. Не это ли имел в виду Мадара, когда говорил, что он собственник? Изуна никогда не чувствовал боли ни при поцелуе, ни даже при полноценной измене, а потому совершенно непонимающе вглядывался в искаженное болью лицо приятеля.
— Так больше нельзя делать, — через силу ответил ему Кагами на немой вопрос и попятился к дивану, чтобы не рухнуть на ватных ногах.
Изуна беззаботно пожал плечами и уселся на чайный столик, стоявший напротив дивана, демонстративно закинув ногу на ногу. Когда он заговорил снова, его тон был нарочито бесстрастным.
— Мы всего лишь разочек. Чего тут такого?
Иногда эта его манера не замечать очевидного очень нервировала Кагами, но он решил, что сейчас не время устраивать привычные перепалки. Изуна наверняка помнил ту боль, что причинила его собственная метка, когда Тобирама пытался на него повлиять своим авторитетом, а потому лишь старался сохранить хорошую мину при плохой игре.
— Как ты себя чувствуешь? — Кагами решил сменить тему, зайти издалека и даже попробовал выпрямиться, чтобы вид был не таким жалким.
Изуна развел руками, улыбаясь, а затем погладил впалый живот. Все, что сейчас напоминало о его беременности, так это округлившиеся бока и ягодицы, которым было немного тесно в узких штанах. Выглядел он от этого еще более привлекательным, уже не угловатым подростком, каким был до этого.
— Я даже немного скучаю по нему, — поставил он руки на пояс и покрутился из стороны в сторону. — Мне его не хватает.
— Я бы спросил: «Когда за вторым?», но похоже, что нужно спросить: «Когда за третьим?» Похоже, что интрига удалась, — неопределенно кивнул Кагами куда-то в сторону второго этажа. — Он явно потерял дар речи.
— О, нет, нет, — поспешно замахал Изуна руками да так, что даже едва не свалился со столика; Кагами наконец улыбнулся, когда заметил это кислое выражение лица, действительно подернутое страхом. — Никакого третьего, это не тот кайф, чтобы подсесть.
Кагами заинтересованно склонил голову и подпер ее на руке, рассматривая красивое лицо, которое так смешно в отвращении высовывало язык и жмурилось.
— Давай, рассказывай мне все, — попросил он. — Это было очень больно?
— Да-а, — протянул Изуна задумчиво. — Это было адски больно.
Кагами почувствовал, как пальцы Изуны нащупывали его колено, но картинка почему-то стала заваливаться набок. В голове стало тесно, он ощутил, что глаза начали закатываться, а потом все вокруг померкло. Странные пульсации и тепло чужих рук дарили ощущение полной расслабленности, страшно хотелось спать, настолько, что невозможно было открыть глаза. Крепкие руки пытались поднять, вытаскивали из забытья, помогали подняться. Стараясь не слишком опираться на своего худенького друга, Кагами уперся ладонью на ручку дивана и тяжело разлепил свинцовые веки.
— Что с тобой? — испуганно вопрошал Изуна, но его голос будто отражался от стенок в голове, принося боль. — Тебе плохо?
Парень покачал головой, но тут же понял, что это было очень плохой идеей; начинало подташнивать.
— Просто душно, — пробормотал он сухим ртом и попытался сглотнуть. Он действительно испугался и сам этого не понял?
Изуна недовольно зашипел, видя, что друг ему пытается врать, а потому встал сбоку и, несмотря на протесты и сопротивления, подхватил по руку и поднял на ноги. Внутренности еще иногда отзывались болью, но ее вполне можно было терпеть.
— Пойдем на улицу, — настойчиво произнес он почти в самое ухо. — Может, тебе водички?
Волоком таща за собой Кагами к выходу, Изуна рывком открыл дверь и сунул его в проем. Навстречу потянуло полуденным ветерком, расшевелившим спутанные кудряшки. От посаженных цветов резко пахнуло чем-то приторно-сладким. Вдохнув вездесущий аромат, Кагами почувствовал, что в голове слегка прояснилось, а потом он увидел плетеное кресло, в которое тут же захотелось упасть. Что он и сделал. Изуна присел на корточки и вцепился онемевшими пальцами в ручку кресла, выжидая хотя бы ответа.
— Нет, ничего не нужно, — проговорил Кагами и сам почувствовал, как тошнота отступает. — Сейчас будет лучше, просто там, в доме, так пахло больницей, не очень приятно. Наверное, это от тебя. Знаешь, — вымученно улыбнулся он. — Ненавижу больницы.
— Это пройдет, — обнадежил его Изуна, хотя его голос тоже слегка дрожал. — Но помыться мне бы точно не мешало.
Еще на пару секунд закрыв глаза и глубоко вздохнув, будто приходя в себя, Кагами действительно успокоился и почувствовал себя лучше. Ветерок приятно лизал лицо, не давая ему покрываться потом. Нужно было решаться, пока совсем не стало плохо. Изуна тогда уж точно все узнает, но уже от третьих лиц. Это будет очень плохо, настолько, что оправдаться не получится.
— Изу, — позвал он и тут же заметил на себе нетерпеливый взгляд снизу вверх. — А у тебя осталась еще эта ужасная безразмерная одежда?
