Из непослушного мальчишеского горла вырвался пристыженный стон, когда мягкие губы остановились на отверстии и втянули выступившую смазку, а чересчур скользкий язык плавно обвел края и совершенно беспрепятственно протолкнулся внутрь. Кагами почти заскулил и сам, вторя движениям Мадары, нервно облизывал губы, слабо понимая, что делает.

Мужчина усмехнулся и сжал худое бедро до скрипа кожи под пальцами, продолжая трогать языком чувствительные точки канала. Кагами смущенно улыбался и терся щекой о подушку, на которую текли слюни из приоткрытого рта. Тихий стон, почти незаметный, и Мадара толкнул язык настолько глубоко, насколько мог. Гладкие стенки сократились, а кожа под ладонью стала колючей от крупных мурашек. Не встречал он еще людей, которым бы не нравилась такая интимная практика. Смущались — да, но потом понимали, что это, пожалуй, высшая степень доверия.

Всунув в скользкое отверстие сразу два пальца, Мадара заметил, как мальчишка вскинулся, пытаясь сам вобрать в себя как можно больше. Нетерпелив. Это вызвало легкую ухмылку. Зачем же хотеть и сопротивляться? Ведь его ни о чем не просят взамен. Заметив, как тугие внутренности сжали пальцы, мужчина тут же просунул руку под животом омеги. Тыльная сторона ладони притерлась к еще теплой сперме, и мужчина улыбнулся, склонившись над самым ухом, от которого было горячо.

— И давно под тобой мокро? — шепнул он на ухо, аккуратно вынимая пальцы и укладываясь рядом.

Мадара убрал прядки кудрявых волос, прилипших к потному лбу, заправил их за ухо и с удовольствием наблюдал за раскрасневшимся и улыбающимся личиком совсем разомлевшего Кагами.

— Я постеснялся сказать, — промямлил тот в ответ, почти не открывая рта и не размыкая век. Стыдно, но стыдно лишь за то, что понравилось и хотелось еще.

— Когда ты успел стать таким стеснительным?

Повязав волосы в высокий хвост, Учиха расслабленно откинулся на спину и следил за полосками света на потолке, пробивающимися сквозь неплотно задернутые жалюзи. Кагами так и молчал, но Мадара не хотел его торопить с ответом. Ему, как никому другому, было известно раннее поведение своего омеги, и если уж тот говорил, что стесняется, значит, наверняка так оно и было.

— Может быть, я взрослею? — несмело спросил Кагами и, прикрыв лицо ладонью, взглянул на Мадару сквозь пальцы.

Хитрый взгляд нашелся тут же. Мадара только сделал вид, что отвернулся, а сам, затаившись, ждал любимую улыбку, чтобы с чистой совестью сгрести мальчишку в охапку и прижать к себе.

Говорят, что если человек боится щекотки, то он чересчур ревнив. Кагами всегда хохотал, как сумасшедший, когда Мадара хватал его за талию и быстро перебирал кончиками пальцев. Мальчишка совершенно не ревновал своего супруга, потому что не мог представить себе того, с кем еще тот так же может делать: смеяться и плакать, не стесняясь, уносить сонного в кровать на руках, целовать замороженные пальчики и прятать их под одеялом. Кагами смеялся и корчился только потому, что ему нравилось быть в тесном контакте, и неважно, шуточный тот был или интимный.

— Сознайся, мальчишка, тебе просто понравилось и хотелось еще, — смеялся Мадара, когда омега всем своим небольшим весом плюхнулся сверху и вжался лицом в плечо, пытаясь отдышаться.

Кагами улегся удобнее, нагло пихнув свою ногу промеж ног Мадары, и крепко обнял за плечи. Горячая кожа и рельефная мышца ощущались настолько приятно, что впору было пустить слюну.

— Вот же блин, — сделал он свой голос нарочно обиженным, а сам улыбался. — Взял и раскусил меня, как всегда.

Глубоко вдохнув запах теплой головы и влажных волос, Мадара ощутил небывалое умиротворение и пустил одинокую слезу по виску. Разве мог он подумать каких-то полгода назад, что с чужим мальчишкой — другом брата — может быть настолько хорошо и уютно? Мужчина перекинул руку через узкую спину омеги, а вторую ладонь положил ему под ягодицы, что еще были влажными, и подтянул вверх. Упругая задница приятно лежала в ладони.

— Нравится на мне валяться, хитрая жопка? — ласково улыбнулся он и попытался заглянуть в лицо Кагами, а тот сильнее спрятал его на чужом плече, но вовсе неспециально.

— Если бы я только мог сказать словами, как я люблю тебя и как я тебе благодарен, — мечтательно отозвался Кагами и коснулся солоноватой кожи губами. — Только представь, ведь каких-то полгода назад мы с тобой случайно оказались вместе, даже несмотря на то, что я был пустышкой. А сейчас мы в ожидании общего ребенка, — он замолчал ненадолго и сильнее сжал пальцами чужое плечо, на глаза наворачивались слезы, а с губ не сползала улыбка. Кагами поднял голову и встретился с Мадарой взглядами. — Я уже так хочу взглянуть на него, хотя бы одним глазком.

Мадара смотрел в большие глаза, понимая, что с каждым днем влюбляется в этого мальчишку все больше, ведь тот не был похож на других, хоть и вел себя, вполне как рядовой подросток. Запустив пятерню в мягкие волосы, мужчина потрепал их, и несколько прядок смешно упали на лицо, заставив Кагами состроить наигранное недовольство и, улыбнувшись, снова воткнуться носом в плечо.

— Не бывает случайных встреч, это судьба, — с улыбкой вздохнул Мадара, скользя ладонью с лохматого затылка вновь на спину с выпирающими позвонками, пересчитывая их и добираясь до поясницы. — А если не секрет, то ты кого больше хочешь: мальчика или девочку?

Чертя пальчиками узоры на руке своего альфы, Кагами вспомнил ненароком тот спор между Мадарой и Тобирамой в праздник Рождества. Мальчишка глянул на подвеску на своем браслете и немного напрягся.

— Я знаю, что ты хочешь мальчика, — грустно выдал он и выдохнул, потеревшись щекой.

— Но ты же не зациклишься на этом, правда? — голос Мадары звучал тревожно, но Кагами только пожал плечами.

— Зачем? От меня все равно ничего не зависит.

Часы на тумбе показывали одиннадцать утра, почти полдень. Мадара вытер ладонью лицо и устало простонал. От мысли, что сейчас нужно будет подняться с постели и сесть в горяченный салон авто, стало дурно. Кагами так и лежал, только незаметно хлюпнул носом и вытер кончик от капель. Он поднял голову и вопросительно взглянул только тогда, когда чужие пальцы взъерошили волосы.

— Не хочется, но нужно вставать, — Мадара виновато улыбнулся. — Изу ждет, чтобы я забрал его из больницы.

Кагами сел на колени и набросил на спину одеяло, чтобы укрыться от струи прохладного воздуха. Он внимательно, но немного расстроенно следил, как Мадара лениво натягивал рубаху с коротким рукавом, садился на кровати и тянулся за брошенными с вечера штанами, лежащими на полу.

— А почему он ждет тебя, а не Тобираму? — понимая, что лезет не в свое дело, Кагами отвел взгляд.

— Это к братику вопрос, а не ко мне.

Это прозвучало настолько безразлично, что стало не по себе. Мальчишка украдкой поглядывал на супруга, переводил взгляд на свой пока еще плоский живот и прекрасно понимал, что ему недолго таким быть. Как скрывать дальше?

— Дара, — боязно позвал он и вцепился ладонями в колени. — Мы ведь с тобой опять вместе придем.

— Ну и что? — быстро ответил Мадара, внимательно разглядывая себя в зеркале и косясь через него на Кагами. — Давно пора все рассказать.

Мальчишка решительно поднял голову, пробежался взглядом по крепкой фигуре и вперился в глаза в отражении. Улыбка мужчины была дружелюбной.

— Страшно мне, — сознался Кагами, сам не понимая, что больно царапает собственную кожу, но все же продолжал прожигать взглядом. — Мы так давно это скрываем.

Мадара потянулся и, спрятав лицо, шумно выдохнул больше так, что было похоже на крик отчаяния. Он и сам слабо понимал, как все расскажет брату, глядя в глаза, но это было неизбежно. Теперь они оба понимали, что лучше бы рассказали все и сразу, чем теперь оправдываться за долгое молчание. Изуна имел на редкость нестабильный характер, а потому можно было его даже потерять. Учиха упал на кровать и сам почувствовал, как лопнула резинка на волосах, водяной матрас забавно булькнул, заставив Кагами улыбнуться.