— Прости, но мне нужно бежать, — виновато оправдался он и стиснул личико подростка ладонями, смачно поцеловав в раскрытые от растерянности губы. — Я обязательно тебе позвоню и скажу, что все в порядке.

— Это Изуна? — выкрикнул он снова, но Мадара уже вышел в коридор. Было видно, что он не хочет отвечать.

Кагами испуганно прижал ладони ко рту, пытаясь сдержать крик боли и ужаса. Однако здравая мысль все-таки посетила его. Если Изуне плохо, то Тобирама должен бы звонить медикам, а он позвонил старшему брату. Что-то тут не вязалось. Юноша прикусил кожу на пальце, стало больно, а еще невыносимо от собственных мыслей, что это он во всем виноват. Кажется, его сладкая жизнь закончилась, едва начавшись.

Пробираясь по сумеречному городу под противной изморосью, налипающей на лобовое стекло автомобиля, Мадара громко ругался, бил ладонями по рулю и уже готов был порвать альфу своего брата в клочья, что бы он там с бедным мальчиком ни сделал. Что настолько ужасного могло произойти, раз уж Тобирама решился позвать его в предвечерний час в гости. Такого взволнованного голоса Мадара еще не слышал. Лишь бы только с Изуной все было хорошо.

Криво поставив машину на подъездной лужайке, мужчина тут же побежал под крыльцо, к своему ужасу заметив, что сбежал из дома в пушистых тапках. Мадара позволил себе улыбнуться и только после этого нажал кнопку звонка. В доме была странная тишина.

Тобирама довольно быстро открыл дверь, но тут же почти стыдливо отвернулся, прижимая ладонь к левой щеке. Он жестом пригласил войти и тоже едва заметно улыбнулся, увидев тапки на ногах Мадары.

— Похоже, я оторвал тебя от чего-то важного? — кивнул он на обувь и прикрыл за гостем дверь. В доме все еще было тихо, будто Изуны тут и вовсе не было.

— Ты очень наблюдательный, как я посмотрю, — хмыкнул Учиха, грубо хватая за локоть Тобираму, чтобы посмотреть на его лицо. Он даже не удивился, увидев на щеке резаную рану, похожую на открытый в крике рот. — Что это у тебя?

Тобирама пожал плечами и вновь прикрыл порез, из которого все еще сочилась кровь.

— Он ударил меня ножом, — ответил он, будто это было само собой разумеющееся, и кивнул в сторону лестницы, намекая на своего омегу.

Сморщив в отвращении нос, Мадара повел лицом и сощурился, глядя в чужое лицо. В эти слова верилось с трудом. Изуна ведь не способен на такое.

— Изу? — переспросил он. — Ты уверен, что не ошибаешься?

Тобирама только нервно вскинул руки.

— Ты меня совсем за дурака держишь?

— Мало тебе, — с ехидной усмешкой выплюнул Мадара. — Что произошло? Зачем тебе я?

— Он твердит какую-то чушь! — нарочито громко крикнул Тобирама и указал на дверь наверху обеими руками. — Обвиняет меня, что я его изнасиловал и заставил носить ребенка.

Мадара отвернулся от приятеля, не желая смотреть на краснеющее в гневе лицо. На глаза тут же попался беспорядок на кухне: разбитая посуда на полу, расколотые цветочные горшки, след кровавой ладони на бежевой стене холла.

— Будто ты не мог этого сделать? — пробубнил он тихо, но Тобирама его услышал и тут же встряхнул за плечи, заставляя на себя посмотреть.

— Я этого не делал! — совсем сорвался он на крик. — Мне под поезд лечь, чтобы ты мне поверил?! Все было по согласию, он ведь сам в меня вцепился, чтобы я не передумал! Я первый раз в жизни такое видел.

Однако крики Мадару не трогали, он лишь смотрел уставшим взглядом на бешеные глаза с почти малиновой радужкой.

— Про Кагами ты мне такую же сказку расскажешь? — шепотом спросил он, и Тобирама тоже умолк, проглотив неприятный ком прошлых деяний, совершенных как раз в этом холле.

— Откуда я мог знать, что вы будете вместе? — виновато оскалился он и сбавил тон, осознав, что Изуна до сих пор ни о чем не знает.

— То есть с любым другим можно, да?

— Да Господи… — Тобирама закатил глаза и устало развел руками, понимая, что снова стучится в глухую стену. Ему по работе часто приходилось общаться со служителями порядка, но этот, пожалуй, был самым упертым из всех.

— Ладно, заткнись, — прервал представление Мадара, скинув намокшие тапки. — Где он?

— Закрылся в своей комнате, — облегченно вздохнул Тобирама, но нос тут же уловил отчетливый омежий запах, совсем свежий и даже немного теплый. Ноздри защипало, и легкий спазм тут же пробежал по телу. — Иди уже… А то от тебя пахнет его…

Из последний сил Мадара толкнул Тобираму в плечо и довольно хмыкнул.

— Сейчас я даже рад, что от меня им пахнет, и что ты это чувствуешь.

Не желая больше спорить, оба поднялись на по лестнице, Тобирама держался позади, словно боясь очередного удара, пришлось идти следом за Мадарой и нюхать шлейф аромата, запутавшегося в его волосах. Насколько же это было мерзко, он ведь помнит этот запах.

Мадара боязно постучал по двери пальцами.

— Изуна, ты там? — спросил он, а сам покосился на Тобираму, прислонившегося к стене у лестницы.

— Убирайся! — колким голосом прилетело с другой стороны, и Тобирама усмехнулся. Ожидаемо.

— Что с тобой? — настаивал Мадара, несмотря на насмешки со стороны. — Открой мне дверь.

— Больше ты меня этим голосом не обманешь! — снова звонко отозвался Изуна и всхлипнул, кинув что-то увесистое в сторону двери.

Раздался глухой удар, и Учиха посмотрел на Тобираму, тычущего себе пальцем в солнечное сплетение, говоря тем самым, что Изуна его не за того принял. Мадара только закатил глаза и показал средний палец. Он бы никогда в жизни не стал применять такие шуточки на своем омеге, ведь доверие можно потерять лишь раз.

— Изу, послушай, — ласково позвал он, прильнув ухом к двери. — Помнишь мужчину с собакой, того, что полгода назад приходил к нам в гости? Кто может об этом знать? Это действительно я, впусти меня.

Тобирама пошатнулся у стены, будто его кто-то толкнул, когда дверь приоткрылась совсем маленькой щелочкой. Бледная, трясущаяся рука все еще судорожно сжимала рукоять ножа и грозила им в пустоту коридора.

— Один, — хриплым от злости голосом пригрозил Изуна. — Если нет, то я не отвечаю за то, что сделаю.

Примирительно выставив открытые ладони, Мадара бочком скользнул внутрь, оставив Тобираму в растерянности дожидаться окончания этой драмы.

Изуна не выглядел устрашающим. Напротив у него совсем не было сил даже стоять. Мадаре пришлось подхватить его в подмышках, чтобы усадить на кровать. Нож младший Учиха решил все-таки из рук не выпускать или же попросту даже забыл, что он там есть. Глаза красные, веки опухшие, волосы взъерошенные, нелепо выделяющийся живот на худой фигуре в полурасстегнутом халате. При одном лишь взгляде на него и его беспомощность хотелось заплакать. Ни один из двоих присутствующих мужчин понятия не имел, насколько тяжело было Изуне носить, возможно, чужого ребенка.

— Из, поделись со мной, что тебя тревожит, — спокойно начал Мадара, присаживаясь перед братом на колени. — Почему ты ударил Тобираму ножом? Мне ты можешь все рассказать, помнишь?

Губы Изуны снова дрогнули, и он отвернулся, нелепо поджимая их, чтобы не зареветь.

— Потому, что это он… Ну… Там в парке, — Изуна вздохнул, содрогнувшись, и таки смог взглянуть в грустные глаза брата. — Я верил ему, я открылся ему… Я его любил…

Руки Мадары ласково сжали колени, совсем холодные, будто Изуна до этого сидел на полу. Возможно, Учиха старший и не всегда доверял Тобираме, иногда даже ненавидел его, но верить в его виновность совсем не хотелось.

— С чего ты это взял?

— Кагами рассказал мне, что видел его… Там…

Знакомое имя ударило мужчину по голове, как крепкая пощечина. В последнее время он понял, что Кагами врать не умеет. Зачем ему наговаривать на Тобираму — вполне понятно. Но ведь он должен думать о последствиях, рассказывая такое беременному омеге о его любимом альфе. Мадара постарался сделать вид, что все в порядке.

— Кого видел? — сделал он акцент на первом слове. — Тобираму видел?

Изуна приложил указательный палец свободной руки к губам, прося говорить тише, и Мадара кивнул. Мужчина аккуратно раздвинул ноги брата шире и уселся между них, сложив руки в замок у него на бедре.