— И вы не испугались доверить ему Изуну, зная это? — вопрошал он, готовым сорваться голосом с нотками истерики.
Спокойствие Мадары не могло не удивлять.
— Все хоть раз в жизни оступаются, — вздохнул он, пожав плечами. — Никто не безгрешен.
— Вы же не расскажите Изу об этом?
— Зачем ты спрашиваешь такую ерунду? Я ведь до сих пор этого не сделал, — ехидно улыбнулся Учиха и приставил ладонь к своему лицу. — Скажи мне… Ты прикрыл лицо. Думал, что я тебя ударю? Тебе привычно такое поведение со стороны?
Кагами скептически нахмурился и сел на колени, сжав их ладонями.
— Мне скорее ваше поведение непривычно, — пробубнил он себе под нос, но остался довольным, увидев улыбку.
— Но ведь я ничего такого не делал, — качал головой Мадара, готовый засмеяться.
— Вот именно…
Голос подростка предательски дрогнул, а на глаза навернулись слезы. Он понятия не имел, отчего плачет, понимал, что выглядит глупо, прекрасно представлял, как некрасиво исказилось лицо, но ничего не смог с собой поделать, только подался вперед и уронил голову на плечо мужчины.
Мадара охнул от такого поведения, но не растерялся, сам улыбаясь и прижимая голову мальчишки к себе, ощущая приятную мягкость его волос под ладонью. Стоило отметить, что Кагами действительно красив, его бы только в порядок привести, но это он запросто.
— Ты еще и плакать умеешь? — по-доброму усмехнулся Учиха, но мальчишка протестующе всхлипнул и затряс головой, обтирая мокрое лицо о голую грудь.
— А что, я не человек, что ли? — его голос звучал так глухо, но настолько умилительно, что его, словно маленького Изу, захотелось прижать к себе и уже не отпустить никогда.
— Человек, конечно, человек, — успокаивающе покачивался Мадара из сторону в сторону, замечая, что Кагами сам затихает от его мягкого голоса. — Маленький, зашуганный человечек, который совершенно не заслуживает такого отношения к себе, — Учиха отстранил от себя парнишку и стер большими пальцами мокроту под воспаленными, припухшими глазами, затуманенными еще и дозой алкоголя. — Перестань плакать, слезы портят лицо.
— Вы не похожи на остальных, — мурлыкнул тот, прижавшись щекой к горячему солнечному сплетению, где сильнее ощущался манящий запах альфы.
— Потому, что не тащу тебя силой в кровать? — Мадара рассмеялся и почувствовал, как Кагами тоже подрагивает в плечах, пусть и пытается смеяться бесшумно. Мужчина замолчал и собрался с мыслями. Нет, он твердо решил, что никуда не отпустит этого несчастного пацаненка. Что-то в нем действительно было такое, что было в самом Мадаре. Только позже они оба признаются, что это одиночество. — Кагами, а как ты отреагируешь, если я скажу, что кота ты себе все-таки завел?
Парень поднял изумленное лицо, подумав, что ему послышалось.
— Кота? — скептически нахмурил он брови, глянув из-под слипшихся от слез густых ресниц.
— А не похож? — Мадара сощурился на один глаз и расщедрился на поцелуй в лоб, заставив Кагами с улыбкой зажмуриться. Его мягкая улыбка все же выдавала возраст… Ребенок, который хочет тепла… — Я мягкий и ласковый, а еще умею урчать от удовольствия. Мне много не нужно, достаточно ждать вечерами с работы и чесать за ушком. Потянешь?
И они оба беззаботно рассмеялись. Критический момент был утерян, а градус напряжения заметно падал. Довольно приятно было прижимать к себе щуплое тельце, будто брата, у которого уже своя жизнь.
— Я согласен, — сквозь пелену задумчивости донесся голос Кагами, и Мадара широко улыбнулся, прижимая к себе все плотнее и утыкаясь носом в теплую маковку.
— Вот и славно, а теперь ложись спать… — шептал он. — Это был какой-то ужасно длинный день.
Кагами зевнул; а ведь и правда, он с самого начала пришел сюда спать, но потом все пошло другой дорогой. Глаза слипались, но выскользнуть из кольца рук, что поглаживали по спине, не хотелось.
— Я буду спать тут? — скромно, но с улыбкой спросил он напоследок.
— Ты можешь спать, где угодно, хоть в комнате Изу.
— Я хочу тут… — сонно ответил он, утер нос и прилег на бок, накрывшись одеялом по плечи.
Мадара еще долго смотрел на спящего подростка, изучал изгиб его тела под одеялом, но так и не мог понять, отчего тот так себя ведет. Неужели думает, что всего в этой жизни можно добиться через постель? Вероятнее всего, у него просто нет близких, а потому и некому поделиться опытом, как нужно жить, рассказать где хорошо, а где плохо.
— Как же мало нам с тобой нужно, — шептал он, размышляя и приговаривая последние глотки виски. — Всего лишь капелька тепла, и мы уже оба готовы растаять в чужих объятиях. Как легко ты доверяешь незнакомым рукам, как быстро ты отдаешься им, не боясь ничего, как спокойно засыпаешь в чужой постели… Нечего терять?
Мадара содрогнулся, понимая, что копнул слишком глубоко, и проглотил обжигающий ком, потянувшись за последней за этот вечер сигаретой. Он никогда не спросит его об этом, никогда не упрекнет, просто сделает вид, что ничего не знает или не понимает… Как и все остальные.
— Я — твоя любовь на мягких лапах…
Изуна воровато спустился на первый этаж, постоянно оглядываясь на Тобираму, не следит ли тот за ним одним глазом. Открыл холодильник и с огромным любопытством осмотрел все содержимое в нем, хватая несколько банок с повидлом в охапку и устанавливая их на кухонный стол. Сейчас кушать хотелось как никогда раньше, даже учитывая то, что он отлично подкрепился во время двойного праздника. Но аппетит рос с каждым днём все больше и больше.
Парень обставился на столе разными продуктами и принялся уплетать все за обе щеки: макал свежие огурцы в клубничное варенье и хрустел ими, причмокивая, мазал хлеб маслом и поверх него неаккуратно складывал ягодки винограда. Для него это сейчас было самими лучшими угощениями в мире, даже лучше, чем в ресторане в самом центре Парижа. Но и там побывать он все ещё не отказывался, особенно, будучи столь голодным.
Тобирама закинул руку на смятое одеяло, прижимая его к груди и не ощущая тепла родного тела. Это и заставило его сонно разлепить глаза, в поисках своего милого омеги. Изначально ему показалось, что Изуна отошёл в уборную, но даже спустя десять минут ожиданий тот не вернулся. Осталось только найти суженого самому.
Мужчина поднялся с постели и накинул на голую грудь тонкую домашнюю кофту. Все-таки выпитый градус алкоголя давал о себе знать после недолгого сна: очень сильно болела голова и мучил сушняк.
Свои поиски Тобирама решил начать именно на втором этаже, заглядывая в каждую комнату и выкрикивая имя своего омеги, на которое никто не отзывался. Никто, кроме уличных котов, что завывали на улице, как настоящие волки на растущую луну. С каждым окликнутым именем, на которое звучала только напрягающая тишина, Тобирама все больше и больше начинал сходить с ума, быстрыми и грозными шагами расхаживая по этажу и лестнице, не прекращая звать любовника по имени. На секунду ему даже показалось, что Изуна мог попросту сбежать от него. Этого еще не хватало.
И тут Тобираму настигло сказочное облегчение, когда он увидел включённым свет на кухне, откуда слышались смачные хрусты и чавканье, звуки ножа об деревянную доску для нарезки и шум стеклянных баночек, ударяемых ложкой. Все-таки Изуна пропадал на кухне, а не сбежал от своего альфы.
Тобирама шумно выдохнул и потёр переносицу пальцами, жмурясь от света, прежде чем зайти на кухню.
— Изуна, ты чего делаешь? — Тобирама говорил тихо, даже шепотом, сначала показавшись Изуне на глаза. Напугать его ещё не хватало, чтобы тот ещё подавился чем-то.
Изуна нехотя отвлекся от вкусной жареной рыбки в сметане и облизнулся, подняв взгляд блестящих глазок на Тобираму. Тот смотрел на всю эту ситуацию с недоумением, вскинув брови вверх, пока глаза гуляли по мерзостным сочетаниям продуктов.
— Кушать хочу… — Учиха виновато опустил голову, не в силах оторваться от кусочка рыбы, положил его в рот, будто кто-то вот-вот да отнимет, и обтер ладошки об салфетку.
