Когда наполненные бокалы шипели пузырьками, все присутствующие тут же потянулись за печеньем. Шоколад хорошо мазал пальцы, и с этим Хаширама явно перегнул, но все любопытно разломили угощение.

— Хаши, твою мать, ты сам писал эту херню? — возмутился Мадара первым, кинув свой смятый листок на стол.

— Я старался, между прочим, — поставил тот руку на пояс, а второй потянулся к записке. — “Влюбись в грядущее”, — зачитал он, пожимая плечами. — Ну и что тут страшного?

Мадара недовольно махнул рукой, устав от глупости, и одним глотком осушил половину бокала, изрядно поморщившись от пузырьков, что врезались в нос.

— “Прими настоящее”, — Мито скривила губы в усмешке, но, казалось, что ее все устроило. Женщина переглянулась со своим альфой и коротко подмигнула, взамен получив воздушный поцелуй.

— “Не злись”, — хмыкнул Тобирама, развернув свой листок, за что тут же схлопотал выбивающую воздух ладонь, которая прилетела в спину от брата.

— Это точно твоя печенька! — хохотнул Хаширама, получив за свой смех щелчок по носу и зашипев от колющей боли в глазах от брызнувших слез.

— “Неожиданные повороты”, — медленно зачитал Изуна, будто выпадая из реальности. Ему явно хватило предыдущих поворотов, и он совершенно точно не хотел чего-то сверх, а потому заметно погрустнел.

Кагами обнял приятеля за плечо, чем сразу же вызвал новую вспышку гнева у Тобирамы; тот яростно сжимал кулак, пытаясь не показать всем своей озлобленности.

— А у тебя что? — хитро поинтересовался Хаширама у Кагами, хоть и знал наверняка, что в записке, ведь вариантов осталось немного.

Парень уже и забыл, что держит печенье в ладони, даже не замечая, что от шоколада слиплись пальцы. Раздался треск таймера, и Мадара поспешил удалиться на кухню; ему такие детские забавы быстро надоедали, уж лучше он сейчас окажется вдали от всех и в тишине закончит приготовление ужина.

Кагами сломал печенье пальцами и глянул на испачканную бумажку.

— “Любовь на мягких лапах”, — тихо и смущенно прочитал он, даже подумал, что буквы перепутал, но потом прочитал еще раз, но снова ничего не понял. Идиотское предсказание.

— Ох, мальчик, похоже, что ты себе кота заведешь, — рассмеялся Тобирама, но, кажется, весело ему было одному. Остальные смотрели в изумлении на замешкавшегося подростка и на то, как Тобирама ядовито усмехается, не понимая, в чем же дело. — Хотя, нет, кота содержать надо, а тебе и себя-то содержать не на что. Знаешь, что? Заведи-ка ты себе таракана, он хоть будет тебе показывать, где еда лежит.

Закусив губу изнутри, Кагами упорно сдерживал слезы, сверля одну точку на белой скатерти. Одно дело, когда они плевались ядом один на один, а тут это вылилось при всех. Стало крайне неловко и до боли в ребрах обидно. Изуна крепче прижал к себе друга, и они вместе опустились на диван. Рядом присела и Мито, сочувствующе сжав мальчишеское бедро.

— Не бери в голову, — прошептала она на ухо почти неслышно и потерла ладонью явно не новые джинсы. В чем-то Тобирама был прав, но ведь смеяться над этим непозволительно. — Он всегда такой и, к сожалению, не меняется.

Кагами понимал это, как никто другой, а потому просто кивнул и проглотил очередное издевательство вместе с липким комом, вставшим поперек горла.

Остановившись едва ли не посреди холла, Мадара обернулся через плечо, видел, как Хаширама отвешивает своему младшему брату словесных подзатыльников, а затем перевел взгляд на сникшего мальчишку. Пожалуй, в его полку прибыло, и сегодня старший Учиха будет грустить явно не один. Мужчина глянул на обувь, стоящую у входа, и по ней нетрудно было понять, чья она: изящные сапоги-чулки, принадлежащие Мито, дорогие лакированные туфли Тобирамы, полусапоги Хаширамы, ботинки с мехом Изуны и… кроссовки. Парнишку действительно жаль. Он никогда не отличался богатым выбором одежды, но кроссовки в разгар зимы будет носить тот, кому явно финансы не позволяют купить что-то другое. Мадара еще раз обернулся на гостиную и увидел на лице Кагами призрачную улыбку, с которой тот обратился к Изуне; они вместе встали из-за стола и присели под елкой, принявшись распутывать оставшиеся гирлянды. Пусть так.

Перед тем, как все же отправиться на кухню, Мадара обратил внимание на подарок, который отдала ему Мито. Он так и не удосужился в него заглянуть. Мужчина прихлопнул себя по ноге, он же совершенно забыл, что сам приготовил два подарка: один брату, а второй любимому человеку. Только вот являлся ли второй таковым — стояло под большим вопросом, ведь теперь у него есть пара. Однако любовь — не насморк, чтобы пройти.

Мадара поднялся в комнату и быстро нашел в стенном шкафу пару блестящих упаковок с бантиками, он даже бирки прикрепил, не надеясь на свою память, какой и кому отдать. Хотя, разницы особой не было, подарки были схожи.

Вернувшись в гостиную, мужчина увидел, что ужин уже на столе. Стало как-то даже неудобно, будто он просто сбежал и бросил все обязанности на приятеля. Но Хаширама широко улыбнулся, не испытывая и толики неудобств, прихлопнул по стулу рядом, предлагая сесть. Вздохнув с сожалением, Мито осталась сидеть на другой стороне стола между Кагами и Тобирамой, ибо нечего этим двоим контактировать.

— А мы уж подумали, что ты сбежал, — Хаширама потер ладони и развернулся к приятелю лицом, едва завидев на небольшой коробочке свое имя. Вот кто действительно любил подарки и сюрпризы.

— Я прощу прощения, друзья, — вычурно начал Мадара, наполняя бокалы вином, тем самым вырвав у всех нервный смешок. — Давайте поднимем первый тост за Рождество и попрощаемся с вами…

— Не поняла, — возмутилась Мито, показав сжатый кулак, тем самым обратив внимание на себя. Женщина уже подумала, что зря делала макияж и прическу добрую половину дня. — Ты на что сейчас намекаешь?

Мадара рассмеялся и положил коробочки на стол, одну на другую, скрыв бирки.

— Я сказал, что мы с вами попрощаемся, потому что трезвыми мы сегодня больше не увидимся, — напряжение спало, и все заметно зашевелились, разбирая бокалы, кроме Изуны, который пил совершенно отвратный персиковый сок, да еще и теплый. — И пока я еще в чувствах, то хотел бы отдать небольшие подарки. Вы уж не обижайтесь, что я не очень креативен.

Учиха снова привстал и протянул брату первую коробочку, едва не опалив манжет белой рубахи о зажженную свечу. Изуна тут же порвал упаковку, не желая медлить, — под ней оказался красный бархат. Стало ясно, что внутри какое-то ювелирное украшение.

— Это тебе, Из, за будущего племянника, — с придыханием произнес он, а на языке осело что-то неприятное, ведь все еще помнилось о неизвестной принадлежности этого дитя.

Тобирама прокашлялся, привлекая к себе внимание.

— Мадара, ты прости меня, но я уверен, что это будет девочка, — напористо сказал он, после чего внимательно осмотрел обоих. На лице Изуны читалось что-то вроде: “Только не новая ссора”, — а вот старший Учиха явно транслировал негодование.

— Нет, Тоби, это мальчик, поверь моему чутью, — Мадара не желал больше спорить, ведь они только испортят своей перепалкой всем настроение, а потому выставил открытую ладонь, дав понять, что сейчас стоит замолчать. Тобирама скрестил руки на груди и стрельнул холодным взглядом, мол, разберемся позже.

Учиха замолчал ненадолго, покрутил вторую коробочку, взглянул на Хашираму с его блестящими в предвкушении глазами, перевел взгляд на бирку с именем и, больше не думая, оторвал ее, смяв в ладони. Он снова вытянул вперед руку, протягивая подарок.

— А второй я хотел бы отдать тебе, Кагами…

Парнишка растерялся и оторвал полупустой взгляд от тарелки, посмотрев на мужчину. Он подумал, что ослышался, но увидел, как улыбнулась ему сидящая рядом Мито, почувствовал, как Изуна положил ему под столом ладонь на колено, даже физически ощутил, с каким остервенением взгляд Тобирамы грызет его ошарашенное лицо. Парень протянул трясущуюся руку и принял подарок, едва не выронив его в большую тарелку с салатом.

— Вы уверены, что это мне? — несмело спросил он. Свой собственный голос показался ему чужим. Кагами уже и забыл, что такое смущение и когда он в последний раз действительно чего-то смущался.