Тобирама помолчал, обдумывая.
— Хотел… — первый небрежный ответ, что последовал не сразу же, а только после раздумий, заметных даже на светлом лице в виде морщин от нахмурившихся бровей. Действительно, а хотел ли тогда Кагами этого? Или это была фантазия после прошедшего гона?
— Но не с тобой!
Оба сейчас совершенно забыли о том, от кого скрывали этот разговор, позабыли о норме повышенного голоса, чтобы этого не было слышно, позабыли обо всем на свете, кроме этих разборок. Наверху из-за включенной струи воды все равно были слышны крики. Но не Изуне, что сейчас, всхлипывая, опирался на раковину.
— Заткнись! — сжав кулак и треснув тем по деревянной поверхности кухонной гарнитуры, Тобирама оскалился конкретно и еле сдерживался от того, как бы не задушить сейчас этого мальчишку.
— Ах, ну да! Он же не знает об этом! Не хочешь поделиться своим прошлым? — сжав ладони на столе в замок, брюнет оперся на него и поднялся с хорошо нагретого пятой точкой стула. Сидеть в одном помещении со своим заклятым врагом теперь стало еще невыносимее, чем прежде.
— Прошлое на то и прошлое, — покачал головой Тобирама и даже немного сник. Но кто такой этот мальчишка, чтобы кричать на него? — А сам-то почему не поделился с ним этим до сих пор? — мужчина дал подростку время на раздумья, даже искоса поглядывал, но так и не дождался ответа. — Молчишь? Правильно делаешь. Помни, сука, что если не умеешь держать язык за зубами, то и зубы тебе ни к чему.
Кагами в последний раз взглянул на светлое лицо, которое когда-то было родным, да поскорей решился слинять из этой комнаты к Изуне, чтобы справиться о его самочувствии.
— Не лезь в нашу дружбу, и я не буду цепляться к тебе, — пригрозил он напоследок дрогнувшим голосом.
— Я тебя не боюсь, — взгляд карих глаз проводил подростка до дверей и устремился на закипевший чайник, что из носика густым паром выпускал испаренную воду. Давно перегрел.
— Посмотрим, кто кого не боится…
Секундное замирание в проеме двери и, наконец, окончание тяжелого разговора. Теперь только Изуна и его самочувствие после неуместно проявленной воли альфы.
— Ох, Божечки, тебе было так плохо. Я уж подумал, что ты впадаешь в кому, — прикрыв дверь с внутренней стороны, Кагами облегченно выдохнул, словно сейчас он играл в догонялки со смертью, что вот-вот отрубила бы ему косой голову с плеч. От такого нужно успеть вовремя уйти.
Впрочем, так и было после разговора с Тобирамой. А сейчас, тогда, когда он с Изуной — эта тема точно больше не поднимется. Осталось только окончательно переключиться с омерзительного разговора и его темного осадка в душе на Изуну, тогда все точно будет лучше.
— Сейчас все хорошо. Еще повезло, что я сегодня плотно не кушал, — Изуна небрежно заправил мокрые пряди волос за уши, приземлившись задницей на кровать и растянувшись пухлыми губками в долгожданной улыбке.
Кагами готов был поверить во все на свете, видя эти губы, в частности эту улыбку. Потому, собственно, сейчас ему очень сильно захотелось поверить в то, что Учихе намного легче после выходки Тобирамы.
— Он ужасно поступил… — не взирая на то, что Изуна множество раз умолял Кагами не начинать эти темы, Кагами упрямо не слушался и всегда старался принизить альфу своего лучшего друга в его глазах.
От такого у Изуны в голове даже стали появляться ассоциации, смотря на баранов: Кагами кудрявый и упертый баран, но такой любимый и родной.
— Ты знаешь, как он это сделал?
— Это нечто вроде подавления твоей воли его авторитетом, — пришлось собраться с мыслями, прежде чем объяснить и донести до друга все понятно и без лишней воды. Долго ждать Изуне не пришлось. — Ты просто подчиняешься, как марионетка, а если нет, то испытываешь невыносимую боль.
— Было очень больно, — Учиха уложил ладонь на свой загривок и потер собственную метку, что все еще неприятно жгла, но не так сильно, как тогда. — Сильно… Если честно, то я думал, что умер тогда…
— Если бы я хоть на секунду усомнился, что он козел, — Кагами приземлился рядом с Изуной на просторной кровати, вскинув голову в потолок. Даже тот здесь был дорогим и красивым.
Изуна жил со своим альфой, в его доме, но у него все равно была собственная комната, где он мог уединиться, сделать уроки и просто иногда посидеть в тишине, листая очередную книгу. Отчего-то Кагами даже стало завидно лучшему другу, ведь у него всегда есть все самое лучшее.
— Может, хватит уже поливать друг друга грязью? — подняв взгляд агатовых глаз на лицо друга, Изуна с обидой надул губы и цыкнул, показывая все своё недовольство. Это соперничество двух близких людей и правда выводило из себя. Вина чувствовалась с каждым днём все больше и больше.
— Я никого не поливаю и знать не хочу, что он говорит обо мне.
— Ну вот, опять начинается. Вы как сведенцы. Мне жаль, что я оставил вас наедине, — Учиха откинулся спиной на мягкие подушки и закрыл глаза, перетирая переносицу между пальцев. Настроение за этот день полностью оказалось испорченным. Если ещё в начале дня Изуна думал, что день выйдет удачным хотя бы из-за наличия в нем танцев, то те он больше не увидит.
— Изу, послушай, ты ведь понял уже, что он не такой хороший, каким хочет казаться, — Кагами присел рядом с другом и уложил свою ладонь на его угловатое плечо, сжав то и почти нагло развернув мальчишку на себя. Сейчас больше всего хотелось заглянуть в его глаза, а затем…
— К чему ты это? — Изуна, не прекращая зрительного контакта, положил свою ладонь поверх чужой.
— Ты никогда не допускал мысли о том, что тем типом в парке был он? — для Кагами главным сейчас было повыситься в чужих глазах и опустить достоинство альфы лучшего друга.
— Нет! Тора не такой! Он любит меня, — Учиха сжал ладонь друга в своей ладони до хруста и скинул ту со своего плеча. Неужели его лучший друг может так оклеветать любимого человека? Зачем ему это? — Он бы так никогда не поступил…
Кагами едва сдержал собственный всхлип от наступившей боли в руке и решился прекратить любые прикосновения. Они сейчас явно будут ни к чему — Учиха слишком зол для этого, а оттого может и как следует врезать. За все годы дружбы Кагами слишком много ходил по лезвию ножа, по итогу больно падая с него. Сейчас же он научился находить тот самый момент, когда стоит прекратить приставать. Или это случилось еще на той злосчастной вечеринке?
— Подумай. Он ведь очень хотел детей. Может, не выдержал, сорвался. Со всяким может случиться. Никто не идеален… — кудрявый парниша решил придерживаться дистанции, лишний раз не поднимая взгляд в тёмные глаза напротив.
— Ой, нет, такого не может быть, — отмахнулся Изуна, будто позабыл об обидках. — Он ведь никогда не настаивал и не давил на меня. Зачем ему так делать?
— А ты не думал, рассказать ему об этом?
— О том, что кто-то изнасиловал меня?! — Изуна сорвался на крик, вовсе позабыв о том, что его может услышать Тобирама. Но сам Изуна понимал, что сейчас Кагами иначе его никак не услышит и продолжит стоять на своём.
— А вдруг это он сам? Вот и сознается тебе во всем, — Кагами приблизился к лицу лучшего друга и легонько провел по пухлым губам пальцами, очерчивая абрис манящих губ. Сейчас Учихе стоит успокоиться, чтобы не начались новые разборки с его альфой из-за лишней информации, что он может услышать.
Порой эти двое бывают слишком громкими и невнимательными, это их и губит.
— Или выставит меня на улицу к чертовой матери… — Учиха с удовольствием подставился тёплым ладоням и, прикрыв глаза, мгновенно успокоился в руках друга, что уже по-хозяйски спускались на талию.
— Ты сам только что домой хотел, Изу… — Кагами говорил тихо, почти гипнотизирующе. Уложил своего приятеля головой в подушки, а сам нагло устроился между его ног и навис сверху.
Подросткам нужно было так мало для того, чтобы позабыть эту тему, нужно было так ничтожно мало, чтобы успокоиться… Им нужны были эти родные объятия, тёплые поцелуи.
Изуна томно закрыл глаза, подставив шею лучшему другу, который в ту же минуту одарил нагретую кожу нежными поцелуями, плавно перетекающими к давно изученным губам. Пара губ жадно сминалась без какой-либо совести и боязни за то, что в этой комнате сейчас может оказаться третий человек. Или… Он в ней уже был…
