— Поднимемся? — игриво дернул Изуна бровями и сам попятился по лестнице, не сводя взгляда с прищуренных глаз.

В комнате было довольно свежо из-за приоткрытого окна, но жалюзи оказались опущенными. Горел один ночник над кроватью, но этого света было даже много. Учиха чувствовал накатывающий стыд, который никак не скроешь, стоит только ему раздеться. Тобирама скинул только верх и, присев на кровать, стукнул по ней ладонью.

— Все не так страшно, — рассмеялся он. — Но тебя немного удивят собственные ощущения.

— Я почувствую нечто другое? Отличное от того, когда делаю это себе сам?

Тобирама застенчиво сжал переносицу, совсем не ожидая таких откровений, а затем сам помог своему омеге стащить облегающую водолазку. Он поднял руку и осторожно положил ее на изящную шею. Изуна не шелохнулся, но ничего похожего на страх не испытал.

— Какая гладкая и нежная… — прошептал Тобирама, наклоняясь к уху Изуны.

Кровь бешено неслась по жилам, и Учихе хотелось, чтобы кто-нибудь замедлил ее бег. Ведь Тобирама, очевидно, слышал, как стучит сердце, переходя в сбитый ритм.

— Как ты мило смущаешься, — вкрадчиво проговорил он и, нежно коснувшись губами щеки, взял любимое личико обеими руками бережно, словно хрустальную вазу.

— А дышать можно? — пролепетал Изуна, чувствуя, что задыхается.

Очень медленно, не сводя глаз с Изуны, Тобирама наклонился. Резкое движение, и прохладная щека легла на яремную впадину, между хорошо выпирающих ключиц. Пошевелиться Учиха не мог, даже если бы очень сильно захотел. Он застыл, слушая легкий звук дыхания альфы, наблюдая, как тусклый свет играет на светлых волосах.

Медленно, очень медленно руки Тобирамы скользили вниз по затылку. Мужчина затаил дыхание и остановился лишь тогда, когда опустил руки на мальчишеские плечи. Щека скользнула по ключице и прижалась к груди. Тобирама слушал чужое, но такое родное сердце, что готово было выскочить наружу.

Как долго они просидели без движения? Несколько секунд? Казалось, что целую вечность. Постепенно сердце забилось спокойнее, Изуна не шевелился и молчал, пока его держали в крепких объятиях. Он даже подумал, что может умереть в любую минуту. Вот-вот сердце не выдержит, и невидимая струна лопнет. Но страшно ему не было.

И тут Тобирама отпустил его, в карих глазах воцарился покой.

— Тебе не будет больно, — ласково проговорил он. — Может, чуточку неприятно сначала. Потом будет проще.

Потом? Он и понятия не имел, как переживет этот раз. А заниматься сексом во время беременности тоже можно? Ах, ну да, Тобирама же еще не знает, что сегодня произойдет. Как бы Изуне хотелось рассказать всю правду, поплакаться на широкой груди и ждать прощения, ведь он действительно ни в чем не виноват. Но сейчас он забыл об этом думать, запретил самому себе, заблокировал эти недопустимые мысли.

Учиха неспешно двигал пальцами по щеке Тобирамы, растягивая удовольствие, аккуратно коснулся век и едва заметных мешков под глазами, вероятно, от усталости. Он нежно обвел подушечкой большого пальца контур носа и красиво очерченного рта. Губы Тобирамы раскрылись, и ладонью Изуна почувствовал его дыхание. Тянуло наклониться поближе, ощутить вкус его знакомого сладкого поцелуя, чтобы не осталось никаких преград. Но, не желая спешить, все еще собираясь мыслями, омега одернул руку.

Тобирама открыл глаза, что сейчас излучали тепло. И вместо страха Изуна почувствовал, как внизу живота образуется узел, а кровь бешено несется по венам.

Длинные красивые пальцы коснулись пухлых губок, заставляя Изуну дрожать. Какого черта? Ведь они целуются каждый раз, иногда даже очень неоднозначно, так отчего сейчас этот мандраж? От нежелательной боли внутри тела или оттого, что приходится врать? Вероятно, что от всего и сразу.

— К подобным переживаниям я не привык, — промолвил Изуна слишком тихо, будто озвучивая свои мысли. — Ведь мы не первый день знакомы.

— Не представляешь, — перебил его Тобирама с улыбкой. — Я испытываю то же самое. Мне придется отметить этот день в календаре.

— Стоп! — вычурно громко выкрикнул омега, легко пихнув ладонями в грудь. — Ты же не хочешь сделать это только для того, чтобы поставить очередную зарубку на ремне?

Тобирама взял узкие кисти в свои руки, они казались слабыми и безжизненными.

— Так поступают только полные подонки, — заверил он почти ласково.

Стараясь не делать резких движений, Изуна наклонился вперед и прижался щекой к груди. Все звуки разом исчезли, он слышал лишь удары чужого сердца.

Тобирама обнял его, зарывшись носом в пахнущие шампунем волосы, но, вероятно, альфа чувствовал другой запах, более интимный — запах сильного возбуждения. Таким оно и было. Почти неощутимо мужчина расстегнул молнию на ширинке чужих штанов, Изуна приподнялся, дав возможность соскользнуть им вниз, а затем сам откинулся на спину, согнув руки в локтях и пытаясь придать себе красивую позу.

— Так нормально? — пошутил он, улыбаясь и глядя в глаза Тобирамы, нависшего над ним.

Сильные руки скользнули по плечам, затем по ключицам и вот уже плавно ползли по животу к резинке трусов. Изуна тут же схватился за белье. Нет. К такому он оказался не готов.

— Что такое? — Тобирама склонил голову набок, будто разговаривал с потерявшимся в большом супермаркете ребенком. — Тебе нечего стесняться.

Ага, то же самое говорил и брат. И, если взять недавние события, то перед незнакомым мужчиной он тоже не стеснялся, а тут отчего-то зажался. Просто не привык, что его будут разглядывать.

— Мне немного неловко, — проговорил он, слегка отвернув голову.

Тобирама пропустил его слова мимо ушей, но смекнул, будучи уже довольно опытным. Естественно, что такого он не делал еще никому, хотя был наслышан об интересной практике, после которой смущение как рукой снимает. Она, определенно, ждала своего часа.

— Повернись на живот, — почти приказным тоном попросил Тобирама, поддевая юношу под плечом.

Изуна сжался, даже колени попытался притянуть, но альфа остановил их одним уверенным движением, дав понять, что так делать не нужно. Разум пронзило иглой страха, будто снова оказался в парке на земле. При виде теплого, чуть улыбчивого взгляда стало немного спокойнее, а потому Изуна медленно повернулся, неуклюже укладываясь и подбивая руки под грудь. На спине тут же стало тяжело, а висок обожгло горячим дыханием.

— Не бойся, я никогда не возьму тебя со спины в такой унизительной позе, — ласково шептал Тобирама. Изуна чувствовал, что штаны на нем еще есть. Но надолго ли? Что ему стоит просто расстегнуть молнию и грубо войти внутрь юного тела?

— Унизительной? — бормотал Изуна в свои ладони, будто не понимал, о чем речь.

— Разумеется, — усмехнулся Тобирама, откидывая хвост волос в сторону и касаясь губами выпирающих шейных позвонков. — Ты ведь понимаешь, что ты не вещь и, уж тем более, не сосуд, ты человек. Никогда не бойся меня.

Странно, сначала говорил о смерти на земле, а теперь о том, что никогда не возьмет против воли. Может, действительно не он там был? А может, Изуна слишком много думает. Сейчас нужно было просто расслабиться, что он и сделал после глубокого вздоха.

Смазанные поцелуи спускались по позвоночнику, касались поясницы, заставляя юное тело покрываться колючими мурашками. Ладони Тобирамы лежали на ягодицах Изуны, держа их довольно крепко. Учиха сжался, когда почувствовал, что белье оказалось сдвинуто вниз, но поцелуй на голой, бархатной коже снова расслабил его.

— Ничего не бойся, — шепот альфы расходился горячим дыханием по всему телу. — Все естественно и вовсе не ужасно.

Изуна неуверенно кивнул и крепко зажмурился, когда почувствовал, как широкие ладони разводят ягодицы в стороны. Странно было чувствовать поцелуи в таком необычном месте, но еще более странным было прикосновение языка к чувствительным точкам канала. Там действительно нет синяков? Все хорошо. Даже не мерзко. Такое хотелось чувствовать.

Обильно смачивая слюной вход и щекоча его кончиком языка, Тобирама даже улыбался, радуясь, что все так гладко проходит. Он был наслышан, что обычно это бывает не так. Изуна был другим. Он всегда был другим, будто скрывал свою натуру за личиной невинности. Они оба не знали, как было на самом деле.