— Ничего страшного, — прошептал младший и стал отползать обратно.

Нетерпеливый стук в дверь заставил обоих прикрыть ладонями рот. Чёрт. Глаза забегали по углам, да только всё без толку, тут нигде не спрячешься. Ну не в окно же выпрыгивать со второго этажа.

— Да, пап, — отозвался старший и приложил палец к губам, прося молчать.

— Ах, ну да, ничего удивительного, что ты опять там завис на целый час, — пробурчал Таджима в ответ. — Брата не видел?

— Нет, — Мадара не задумывался, ответ буквально вырвался сам. — Спит, наверное, уже.

Изуна сидел ни жив, ни мёртв, а трясущиеся ладони до сих пор удерживали готовый вырваться крик. Только бы войти не попросился. Гнев будет страшным, и все больные прежде фантазии вырвутся наружу, как из ящика Пандоры.

— Я тоже ушёл спать, — отец ещё раз стукнул по косяку кулаком, видимо от бессилия. — Смотри, не сиди там долго, а то, как бы утром не пришлось тебя багром вытаскивать.

Парень скорчил недовольную рожу, пародируя отца, и показал язык в сторону двери, на что Изуна улыбнулся сквозь страх.

— Хорошо, — выдал он почти спокойно, но ответом была тишина. Только удаляющиеся шаркающие звуки домашних тапочек выдавали очевидное. Ушёл.

Оба мальчишки подождали ещё немного, пока шаги совсем удалятся в длинном коридоре, после чего облегчённо выдохнули.

— Вот уж не думал, что он так просто уйдёт, — голос младшего дрожал, а сам парень потянулся к сушилке за полотенцем. — Я так испугался, что даже дышать перестал.

— Ты испугался? — хохотнул Мадара. — А кто, по-твоему, только что в штаны наложил?

— На тебе нет штанов, — нервно посмеялся Изуна, перелезая через бортик ванной. Он быстро накрутил маленькое полотенце на голову, а большое повязал на бёдрах.

— Очень тонко, Из, — покачал головой старший и дёрнул затычку. Вода тут же с шумом побежала по сливу. — Рано радуешься. Надо еще как-то выйти отсюда. Ох, чувствую, что мы по краю ходим…

Тогда Мадара и подумать не мог, насколько был прав. Выйти из ванной не составило труда, отец не обманул и действительно пошёл спать. Свет был погашен везде, а на уши давила тишина. Только вот не успел парень зайти в свою комнату, как сзади тут же дёрнули за локоть.

— Можно я останусь с тобой? — как бы невзначай спросил Изуна, снова покраснев.

— Ты уверен, что утром он не застрелит нас обоих? — Мадара не собирался препираться с братом, прекрасно понимая, что тот боится иногда оставаться один. Только вот вдвоём не страшнее ли?

— Когда отец в последнее время к тебе заходил? — младший по-хозяйски протиснулся внутрь и направился к кровати, тут же шлёпнувшись на нее, а старший только обреченно помотал головой. В какой-то степени он прав. — Правильно, Дара, никогда. Вот и ко мне он не заходит, а завтра рано утром он уйдёт на дежурство. Всё будет в порядке, можешь мне поверить. Да и кровать у тебя большая, я тебе мешать не буду.

Ох уж эта его хитрая улыбка, которой нельзя отказать. А стоило бы. Мадара всегда засыпал долго, горячая ванная перед сном помогала в редких случаях. Но сегодня всё было по-другому, глаза слипались сами. Насколько давно отец разлучил братьев, так сильно привязанных друг к другу? Может быть вот она — панацея от всего, лежит сейчас сзади, робко обнимает, несмело толкает свою ногу между его ног, прижимается сильнее, дышит в спину, нежно целует между лопаток… Стоп!

— Из, что ты делаешь? — шептал Мадара, боясь быть услышанным. Он по привычке тиснул руку под подушку и не поворачивался, показывая, что эти действия его нисколько не будоражат. На деле же все было совсем иначе. От таких прикосновений щекотало нёбо.

— Ты мне всегда так делал, когда пытался успокоить. Мне это нравилось, — пролепетал Изуна, всё так же едва касаясь губами горячей спины. — Вот я и решил успокоить тебя.

Мадара тяжело вздохнул. Снова в точку, сам виноват. Плохо, когда твои слова расходятся с действиями, а ещё хуже, когда воспитание младшего братишки фактически легло на твои плечи, а сейчас мальчишка вырос, ему почти шестнадцать, а значит, что разговора о половом воспитании не избежать. Но как ему теперь объяснить, что не надо всё повторять за старшим, как сказать, что это не совсем правильно? Особенно в момент, когда ты беззащитен, когда по какой-то нелепой причине его мягкие, влажные губы касаются твоей кожи. Эта их соблазнительная пухлость, неестественная для мальчишки… Что ты делаешь, Мадара? Останови его.

— Вообще-то, так… — пытался начать сыпать нравоучениями Мадара, но тут же был перебит.

— Мальчики не делают, — закончил Изуна. — Я знаю, ты всегда так говоришь. Но я не просто мальчик, я твой братик. Так почему мне нельзя? Тебе же можно.

Шах и мат, дружище, ты сам его к этому приучил. Попробуй доказать ему теперь, что это неприемлемо, да ещё и не обидеть постарайся. Мадара перевернулся на другой бок. Не слишком хорошо, когда кто-то пытается разговаривать с твоей спиной.

— Лисёнок, я не этот смысл вкладывал в прикосновения, — слова вылетали, как обрывки стекла. Настолько серьёзных тем братья между собой ещё не обсуждали. Что же, все растут, когда-то бы пришлось. Он заправил Изуне прядь влажных волос за ухо и слегка коснулся подушечкой большого пальца скулы. — Может ты и прав. Может, сейчас самое время это обсудить.

— Я делаю что-то не так? — мальчишка, обидевшись, надул щёки. — Мне всегда нравилось, когда ты так делал…

— Я делал это не так, — Мадара наклонил голову, коснувшись своим лбом чужого. — Так, как делаешь ты… Понимаешь… Так делают влюблённые…

Чёрт! Сложно. Градус тела повышался, уши краснели, начиная гореть. Пальцы младшего прочертили по груди, от чего всё нутро сжалось.

— Я не знаю, как делают влюблённые, Дара, — голос его оставался спокойным. До безобразия спокойным. — Я просто хочу тебе кое в чем признаться. Когда отец заставил нас поцеловаться, мне не было противно. Может потому, что я привык к тебе?

— Отец ублюдок, и ты должен это понимать. Родители так не поступают.

Изуна чуть слышно всхлипнул. Эти слова очевидно обидели его.

— А вы с Хаши так же друг друга трогаете? — мальчишка перебирал отросшие волосы брата между пальцами, совсем не стесняясь того, что спрашивает столь интимные подробности.

— Зачем тебе это знать?

— Просто ответь…

Засада. Что ответить? Да? Нет? И то и то будет неловко, но второе будет ложью, а после первого последуют другие вопросы.

— Скорее, да.

Тонкие пальцы отпустили прядь волос и снова пробежались по груди, спустившись почти до самого низа, до линии белья.

— Там тоже трогаете?

Мадара в ужасе замер. Только не лезь дальше. Прекрати.

— Да… — почти неслышно выдохнул он, чуть отстраняясь.

— Это приятно?

— Зачем тебе это?! — крикнул Мадара и скинул с себя одеяло, готовый вскочить с кровати, но тут же осекся и сбавил тон. Ещё не хватало, чтобы их услышали. — Я не готов это обсуждать… Не сейчас. Просто не делай так больше. Я виноват. Возможно, я делал не правильно, раз уж ты всегда расценивал мои действия именно так. Не могу осознать того, что ты поверил словам отца, что я действительно могу тебя… Хотеть. Да, Из, это так называется! Я может и урод, что ласкаюсь с парнем, но никогда, слышишь, никогда я не кинусь на тебя. Это не так работает! Ты не должен меня бояться…

— Замолчи, — снова перебил Изуна, и голос его стал почти взрослым и серьёзным. — Я не боюсь тебя. Я лишь хотел попросить, чтобы ты… Потрогал меня так же…

— Что?! — парень сорвался на визг и, прикрыв рот ладонью, всё же вскочил на ноги. Ватные колени подкосились, едва не уронив его на пол.

— Всего один раз, — мальчишка сложил руки в молитвенном жесте и состроил щенячьи глазки. Они ведь всегда работали. — Потому, что я, кажется, этого хочу…

Мадара замотал головой и упёрся руками в кровать, не веря тому, что два паскудных ублюдка так смогли сломать мальчишку, который всегда был несколько наивен. А может не два, а три. Себя он взял в расчёт в последнюю очередь.