Казалось бы, сухие слова, простые просьбы, но табун мурашек уже тут как тут. Даже в глазах потемнело от страха. Раньше его никто не просил такого делать.

— Ты уверен, что так надо? — голос предательски дрожал.

— Надо, — Тобирама снова взялся за камеру. — Поднимай, не бойся. Сделай своë самое расслабленное лицо, слегка разомкни губы и смотри в объектив.

— Это ужасно, — бубнил себе под нос Учиха, но выполнял, хотя руки заметно тряслись. Как тут расслабиться? — Не дай Бог это кто-нибудь потом увидит.

— Я всë удалю, никто этого не увидит.

Сенджу долго смотрел в окошечко камеры на своего друга, стоящего в довольно эротической позе, делал вид, что настраивал фокус, но на самом же деле ему просто нравилась живость этого момента. Когда он станет фотографией — это уже будет не то. Затвор снова захлопнулся, и парень уселся обратно на стул перед компом.

— Теперь дашь посмотреть? — Изуна встал рядом и упëрся руками в стол, ожидая увидеть свои фото на мониторе.

— Как и обещал, постараюсь тебе всё объяснить, чтобы вдруг не считал меня извращенцем, — Тобирама нервно хохотнул и открыл первое фото, которое сделал только что. — Посмотри на своё лицо, на свой взгляд, как ты наигранно улыбаешься. Совершенно не видно того, что творится в твоей голове.

Они коротко переглянулись, после чего он перелистнул на следующее фото.

— Теперь посмотри сюда. Довольно откровенная поза, не так ли? Но на твоëм лице заметен страх. Тебе явно не нравится то, что ты делаешь. Ты боишься… Что, в общем-то, вполне понятно, — Сенджу застенчиво почесал висок, после чего вернулся к фотографии со своим братом и Мадарой. — А теперь взгляни на это: глаза с огоньком, полностью расслабленные лица, чувственно сложенные руки на теле друг друга. Естественно, они не знали, что я их фотографирую, иначе ничего бы не вышло.

Учиха вглядывался в фотографию. Да, в словах товарища есть смысл, но ведь это неправильно — лезть в чужую… Постель? Стало неловко, как будто подсматривал в замочную скважину и его вот-вот увидят.

— Но это же извращение…

— Это искусство, — перебил его Тобирама и повернулся на стуле, почти воткнувшись в тёплый бок. Глаза выцепили до сих пор расстëгнутую ширинку. Какой же он все-таки наивный, даже жалко. Рука самопроизвольно потянулась и, забравшись под кофту, дотронулась до горячего живота приятеля. — Неужели тебя ничуть не возбуждает это фото? Можно… Я дотронусь до тебя?

Изуна вздрогнул, тут же натянув кофту как можно ниже, и попятился назад, но настоящий страх пришёл, когда друг поднялся со стула и подошёл ближе.

— Чего ты хочешь? — голос сорвался.

— Разреши мне просто потрогать тебя, — шёпотом, но чересчур настойчиво повторил Сенджу. Отчего-то ему нравился этот испуганный мальчишеский взгляд.

Учиха пятился до тех пор, пока не уткнулся в кровать, ноги подкосились, заставив сесть. Бежать было некуда, а товарищ тем временем подошëл ближе и, раздвинув его ноги коленом встал рядом.

— Нет! — мальчишка замотал головой и старался ползти по кровати, но чужие руки больно схватились за худые бёдра. — Пожалуйста, не делай этого. Я не хочу…

Тобирама медленно перебирался пальцами к краю джинс, после чего грубо дëрнул их вниз, спустив до самых колен. Изуна от рывка сам подался к нему навстречу. Больше он ничего не мог сделать, лишь только закрыть лицо ладонями и тихо захныкать, бестолково повторяя, что не хочет, чтобы его трогали.

— Я не садист, Изу, я не сделаю тебе больно, — торопливо бормотал Сенджу, попутно снимая свои штаны. Он задрал кофту приятеля до самых ключиц и, присев на колени, стал жадно покрывать худощавое, но такое желанное тело смазанными поцелуями. Ладони Учихи упирались в плечи, но от этого хотелось его ещё больше. Внизу уже давно всё ныло, с самого момента откровенного фото. — Просто расслабься, я прошу тебя…

Изуна пытался бить приятеля ногами по рëбрам, но никакого эффекта это не произвело. Он хватался руками за волосы, дëргал их, бил по лицу насколько доставал, но всë без толку. Ощущая, как поцелуи становятся всё настойчивее и как они спускаются всё ниже, мальчишка просто заплакал от бессилия.

— Маленький, дай мне сделать тебе хорошо, прошу тебя…

Горячие мокрые поцелуи оказались в самом интимном месте, да только вот возбуждения мальчишка не испытал. Ему было страшно, и страшно настолько, что хотелось истошно закричать. Он до крови укусил кулак, подавив в себе это желание. Как же было мерзко чувствовать чужие губы в паху через ткань трусов.

— Прекрати это! — ревел мальчишка, захлëбываясь своими слезами и избытком слюны. Начинало даже немного подташнивать. — Перестань! Мне неприятно!

Тобирама не слышал его из-за звона в ушах. Кровь в висках пульсировала как бешеная, на губах оставался сладковатый привкус бархатной кожи, а в глазах плясали разноцветные круги от возбуждения. Собственные трусы становились слишком тесными, но чужое удовольствие сейчас стояло выше. Он жадно присасывался к члену обожаемого мальчишки через ткань, но всë было напрасно, тот слишком напуган, чтобы хоть что-то прочувствовать. Тогда Сенджу схватился за широкую резинку его трусов и рывком потянул их.

— Нет! — Изуна, в попытке сохранить трусы на месте, тоже вцепился в них обеими руками. Тщетно. Ткань просто порвалась. — Хватит!..

— Я просто сделаю тебе хорошо и всë. Обещаю, что это всё… — припав грудью к горячему голому паху приятеля, Тобирама воткнулся лицом ему в живот. — Просто разреши, и я больше никогда тебя не коснусь…

— Но мне плохо… — Учиха совсем разревелся, что даже слов связать не мог, голова закружилась от предстоящего ужаса. Брат же всегда говорил, что парни так делать не должны, там трогать нельзя. Сейчас же мировоззрение как будто перевернулось.

— Тебе будет приятно, просто расслабься и перетерпи немного…

— Нет… Нет… Нет… — мальчишка извивался, как мог, стараясь скинуть с себя чужой вес, но он действительно был слишком маленьким, чтобы противостоять своему, похоже, что уже бывшему другу.

— Всего лишь скажи да…

— Не хочу… Нет!

— Да…

По волосам Тобирамы пробежал ветерок, как тут же что-то твëрдое и холодное упëрлось в затылок, но более ледяным показался голос за спиной.

— Тебе же сказали «нет».

Изуна судорожно выдохнул, челюсти от тряски стукнулись друг об дружку. Он потянул кофту вниз, снова прикрывшись, и сжался клубочком на боку, прижав колени к груди как можно ближе, когда почувствовал, что приятель соскользнул с него.

— Я считаю до десяти. Назови мне причину не вышибить тебе мозги, — снова раздался глухой голос сзади.

Тобирама медленно встал с колен и поднял руки с открытыми ладонями. Неужели всë на самом деле, и к его голове приставлено дуло пистолета?

— Мадара, не бери грех на душу, я этого не делал. Изу, скажи ему… — пытался оправдаться Сенджу, до конца не понимая, что сейчас происходит. Но, увидев, что младший Учиха не хочет ничего отвечать, а лишь трясётся и корчится от бьющего нервного озноба, потерял надежду на спасение. Голос стал почти умоляющим. — Изу, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.

— Лисёнок, он тебя трогал? — Мадара оставался спокойным, а его рука крепко сжимала отцовский наградной револьвер, даже палец на курке не трясся.

— Да… — наконец выдохнул Изуна, чуть повернув лицо, чтобы посмотреть на брата.

— Он сделал это с тобой? — парень ткнул револьвером в затылок, якобы показывая про кого спрашивает.

— Да, — и этот ответ уже был почти спокойным и твёрдым. Мальчишка больше не плакал. Он серьезно смотрел на своего спасителя, так вовремя пришедшего домой. И хвала небесам, что это не отец.

— Что?! — Визгнул Тобирама и содрогнулся. — Нет! Нет, я этого не делал! Изу, что ты такое говоришь?

— Он делал, — продолжал настаивать на своём младший Учиха, уже поднимаясь с кровати, а голос его стал даже ядовитым. — Мне очень больно, Дара…

Щелчок снятого предохранителя почти оглушил, а глаза не на шутку округлились, грозясь выпасть из глазниц. Конец. Сенджу зажмурился, колени превратились в вату, дыхание прекратилось.