Хёнвон старается не шуметь фольгой, аккуратно вытаскивая ещё тёплые морепродукты, политые сладким соусом. Хватает плотные шарики риса и проталкивает молочным коктейлем, предательски громко тянущимся через трубочку. Очередной хвост креветки наполовину повисает во рту и пачкает подбородок, когда парня сзади хватают за талию.

— Что это за большой таракан? — сделав свой голос наигранно серьёзным, Хосок сжимает щуплого парнишку, тянет его на себя, пытаясь оторвать от стола, и оставляет смазанный поцелуй на шее.

Немного подавившись смехом, Хёнвон демонстративно засасывает повисшую креветку, брызгая соусом в чужое лицо, и прикладывается сладкими губами, в знак маленькой мести.

— Прости, я сегодня только позавтракал, — отвечает он с набитым ртом и тянется за салфеткой, чтобы вытереть губы. — Очень хочется есть. Я немного задержался, а все из-за твоей машины.

— Да, я тебя не дождался, а потому пришлось ужинать одному, — Хосок с улыбкой теребит волосы парня, играючи треплет его за щёку, а в глазах целый августовский звездопад, вероятно, оттого, что сегодняшний вечер он проведёт не один. — В ванной тебя ждёт халат, а в спальне жду я. Не торопись, ешь и приходи.

— Я сегодня немного устал…

Перебив недовольным цоканьем и приложенным к чужим губам пальцем, Хосок мотает головой и прикрывает глаза.

— Не хочу ничего слушать. У тебя сегодня был насыщенный день, а потому просто делай, как я тебе говорю. Ты меня за кого принимаешь, Хён-а? За тирана?

Затолкав в себя двойную порцию позднего ужина и приняв горячий душ, Хёнвон почти физически чувствует, как с напряжённых плеч падает камень. И не так важно, что падает он на ногу. Вспоминая вновь пришедшие сообщения, парень решает не скрывать того, что сегодня произошло в клубе, ведь, по сути, он ничего ужасного и не сделал. А то, что сделал Чангюн, пусть на его совести и болтается. Нельзя же все время думать за себя и за того парня.

В спальне тёплый приглушённый свет, пахнет чем-то приятным, немного сладким. Хёнвон скидывает с головы капюшон, последний раз обтирает им волосы и, садясь на кровать, подбирает под себя ноги.

— Сегодня какой-то праздник, о котором я забыл? — косится он на поблескивающий бокал с шипящим напитком, стоящий на прикроватной тумбе.

Хосок улыбается, и его улыбка кружит голову сильнее любого алкоголя. Усталость уходит на второй план. Хёнвон решает, что готов даже уснуть во время секса, но не провести эту ночь даром.

— Я решил, что тебе сегодня нужно немного расслабиться, — взяв в руку бокал, Хосок кивает на тумбу, и Хёнвон нехотя тянется за своим. Всё, как в первую встречу, снова придётся неловко подержать его и отставить в сторону.

— Ты же знаешь, что я не пью.

Неловкая попытка вернуть посудину на тумбу быстро пресекается. Поднеся полный бокал шампанского к чужим губам, Хосок чуть склоняет его, и прохладный алкоголь через тонкую щёлку попадает на язык. Хёнвон морщится от ударивших в нос пузырьков, но убирает руку любовника, чтобы показать, что он вполне может всё сделать сам.

— Это как традиция. Понимаешь? — улыбается Хосок, наблюдая за стремительно осушаемым бокалом. — У тебя сегодня был дебют, а за такое принято выпивать, хотя бы немного.

— Дебют вышел ужасным, — пытается протестовать Хёнвон в редкую секунду, когда ему позволяют оторваться от шампанского, но замолкает, видя осуждающее покачивание головы.

— Расскажешь всё потом, а сейчас, будь добр, ляг и помолчи.

Видя заискивающий взгляд, чувствуя руки под махровой тканью халата, Хёнвон покорно падает на спину и позволяет уже привычно вжать себя в матрас. Поцелуй выходит ленивым, совсем домашним. Хосок чуть отстраняется и любовно изучает мягкие черты лица, невесомо обводит их пальцами и прикрывает парнишке веки, слыша смиренный выдох. Он давно не боится.

Выемка между ключиц покрывается испариной, даже от небольшой дозы алкоголя. Градус тела повышается. Мелкие капли пота возбуждающе блестят на бледной коже. Хосок не торопится распахнуть халат, лишь скользит носом по длинной шее, трогает губами горячую кожу, терпеливо дожидаясь того самого момента, когда первая будоражащая дрожь отпустит Хёнвона, и тот расслабится, станет податливым в сильных руках.

Хёнвон неосознанно выгибается спиной, обвивает руками крепкие плечи, стараясь быть ещё ближе. Алкоголь расслабляет разум. И это нравится обоим. Совершенно не стесняясь, Хосок жадно вдыхает запах любимого тела, прижимается лбом к груди и даёт себе передышку, помня собственные слова, сказанные днём. Не приставать, не изматывать, только сделать приятно и дать отдохнуть. Запах персикового шампуня вызывает самые тёплые чувства и улыбку. Хочется вдыхать его всегда, вдыхать всего без остатка, не опасаясь потерять.

Хосок ослабляет пояс халата, ведёт ладонями по узкой груди, ниже, к животу, очерчивает бока и подхватывает под бёдрами. Властно притягивает к себе, не давая возможности вырваться. Губы касаются острых коленей, внутренней стороны бедра, всё ниже. Прерывистое дыхание Хёнвона подстёгивает, хоть его руки и упираются в плечи, пытаясь оттолкнуть.

С улыбкой облизнувшись, Хосок склоняется, ласково и осторожно обхватывает губами головку, сжимая ладонью член у самого основания. До приятной боли, до нетерпеливо прогнутой поясницы и крепко зажмуренных век. Хёнвон прикрывает ладонью глаза. Стыдно, но не страшно.

Мягко надавливая кончиком языка на взбухшие венки, вылизывая нежную кожу вокруг головки, обильно смачивая её слюной, трогая горячей мягкостью рта, Хосок чувствует, как короткие ногти глубже входят в его плечо. Плохо сдерживаемое желание скручивает низ живота и ложится туда тяжелой взвесью. Хёнвон нетерпеливо ёрзает, но не решается податься глубже в рот любовника, тихонько всхлипывает, давя в себе пристыженный стон, и, крепко ухватившись свободной рукой за одеяло, хрипит горлом.

Сладостное удовольствие от ласки чужого языка разбегается по телу, чувствуется каждой клеточкой. Каждый раз, даже при беглом поцелуе, кажется, что вся похоть и всё желание собирается на кончике этого языка, желая поделиться ей, отдать хотя бы частичку.

Нетерпеливо царапая плечо, щипая тугую кожу пальцами, нещадно хватаясь за светлые свисающие прядки, Хёнвон жарко всхлипывает, сам давится своим стоном и прикусывает собственный мизинец, не прекращая жмуриться. В каждом его стоне столько мольбы, столько желания и невысказанных просьб.

Прекрасно чувствуя тело своего мальчишки, Хосок отстраняется сам, сжимает чужой член у головки, пачкая пальцы в липкой сперме. Совершенно не жалея, вытирает ладонь о халат и снова подвязывает его поясом. Лицо Хёнвона красное, кое-где даже с баклажановым оттенком, рот приоткрыт, а из него вырываются дрожащие выдохи.

— Я тебя ненавижу… — проглатывая слоги, бормочет он и поворачивается набок, пряча лицо в подушке.

— Только не надо вот этого, — едва ли не смеётся Хосок, укладывается рядом и тянется за бокалом, намереваясь смочить пересохшее горло. — Я сейчас больше всего не хочу послушать, как ты соврёшь, сказав, что тебе не понравилось.

— Понравилось, — обиженно выплёвывает Хёнвон, глядя на Хосока сквозь пальцы. — Только не делай так больше.

Тот жмёт плечами и кривит губы после последнего глотка.

— Отчего-же не делать, раз понравилось?

Хёнвон мнётся, кусает губу и в маленькую щёлку украдкой подсматривает за вальяжно раскинувшимся любимым человеком, чьё тело чуть блестит от пота. Хочется потрогать. И он даёт себе волю. Проводит пальцами по рёбрам, ощущая туго натянутые жгуты мышц, теребит резинку белья и игриво щёлкает ей.

— Я теперь что-то должен за это?

Быстро меняясь в лице, Хосок сцепляет зубы, шумно втягивает воздух, но решает промолчать, тянется к ведерку со льдом и плескает ещё немного шампанского себе в бокал. Хёнвон не понимает этих обидок, подвигается ближе под бок, накидывает на ноги одеяло и стреляет глазами, показывая, что ждёт ответа.

— Ну ты как всегда, — сдаётся Хосок под натиском умилительного взгляда и чувствует, что не может злиться. — Если бы я записывал за тобой каждую такую фразу, то давно бы исписал все стены в доме. Послушай, за это никто и никому не должен. Я захотел, я сделал. И, поверь мне, это не самое страшное, что с тобой приключилось.