В очередной понедельник в школе я услышал перешептывания своих одноклассников. Они что-то смотрели в телефоне, сгрудившись кучей за одной партой и то и дело посматривая на меня. Признаюсь, что сначала мне стало страшно, а потом почему-то стыдно. Решив не подавать вида, я подошел к ним и повис на спинах двух девушек.

— Новый фильм вышел? — как бы невзначай поинтересовался я. — Чего интересного показывают?

Все словно зависли, а затем посмотрели на меня так странно, будто у меня выросла вторая голова.

— Нам кажется, что это ты, — девушка, на чьей спине я висел, подхватила худыми пальцами телефон у одноклассника и повернула его экраном ко мне.

И вот тут уже замер я. На полотне уличной рекламы было мое фото с подсолнухами в руках. Все самые — назовем их — интересные места были прикрыты желтыми цветами. Да уж, в таком виде они меня еще не лицезрели. Я взял телефон, чтобы посмотреть поближе. Им не казалось, там действительно был я, но при ближайшем рассмотрении я понял, что это было вовсе не фото. Это была картина, которую Хёнвон начал еще летом.

— Открытие выставки сегодня, — брякнул кто-то рядом, но я даже не разобрал, ко это был. — Не хочешь сходить и узнать?

С той самой минуты день начал тянуться бесконечно. Я то и дело поглядывал на часы, хотел, чтобы уроки поскорее кончились. У меня зудели даже кончики пальцев. Мне просто не верилось, что это могло быть правдой. Только вчера мы разговаривали с Хёнвоном, и он мне ничего об этом не сказал. Он даже не намекнул, что такое может быть.

Я даже не пожалел денег, чтобы взять такси. Сидел и нервничал на заднем сидении, желая поскорее выйти. А когда водитель высадил меня около старого здания, указанного в адресе, я уже никуда не торопился. Стоял и таращился на стенд с огромным изображением меня, где внизу была написана темы выставки: «Язык цветов».

Я лихорадочно искал деньги, чтобы заплатить за вход, топтался у кассы и выворачивал карманы. Не могло такого быть, что я все спустил только на поездку сюда через весь город. Кто-то легко хлопнул меня по плечу, и я, вздрогнув, обернулся. Это была пожилая женщина, на груди которой красовался бейджик, но имя я прочитать не смог.

— Я сейчас заплачу, подождите, — тараторил я и скинул рюкзак, чтобы поискать деньги в нем.

— Можешь пройти так, — улыбнулась незнакомая мне женщина, выдающая билеты. — Это же ты на тех картинах?

Я глупо хлопал глазами и постоянно поправлял лямку рюкзака.

— Мне можно пройти?

Они обе синхронно кивнули.

Я помчался в зал со всех ног, преодолел винтовую лестницу и добрался до нужного этажа. Войдя внутрь, я не смог даже сдвинуться с места. Вокруг было столько незнакомых людей. Они ходили по залу, рассматривали экспозиции. Черно-желтые, пастельные, черно-белые… У меня просто разбежались глаза, и я не знал, на что мне смотреть. Пока не увидел… его… стоящего у столика, где все желающие могли получить карманную версию любой картины с подписью автора.

Рюкзак мой упал на пол, и я буквально сорвался на бег по начищенному полу. Хёнвон только открыл рот, но так и не успел ничего сказать, когда я бросился ему на шею. Я и сам был поражен. Когда я успел стать таким смелым?

Похоже, это лето меня изменило. Внезапно мне уже не казалось таким ужасным выглядеть не таким в глазах посторонних мне людей. Людей, которые для меня ничего не значили. Я знал, что хён не будет меня осуждать за это. Есть вещи и похуже, чем стыд и стеснение.

— Хён, что происходит? — я хныкал в его плечо, будучи неспособным справиться со своими эмоциями.

Месяц спустя я снова почувствовал, как его руки гладят мою спину, перехватывают удобнее и сжимают бедра. Я же обхватил его ногами и руками, совсем не желая отпускать снова.

— Ты увёз с собой все солнце, и там стало очень холодно, — тихо усмехнулся он, чтобы это мог слышать только я.

— Ты приехал ко мне? — голос мой совсем утонул в складках его рубахи.

— Я приехал, чтобы остаться с тобой.

Я не мог успокоить свои слезы, колотящееся сердце и трясущиеся руки. Кое-как обхватил его лицо ладонями и увидел, что он тоже плачет. В тот момент я не думал ни о чем. Я поцеловал его. На виду у всех. У всех тех, кто узнал мое лицо. У всех тех, кто робко хлопал ладонями друг об дружку, пока это не подхватили все те, кто оказался втянут в это действо.

Я любил его. А жизнь — слишком коротка, чтобы играть в труса с любимым человеком, который так важен для тебя.

💚💜

Только после моего школьного выпускного мы вернулись на остров. Было это в середине жаркого июня. Хёнвон отказывался отпускать мою руку, пока мы добирались на пароме. Я сильно нервничал из-за предстоящей встречи с родителями, но в то же время понимал, что она неизбежна. Зимой мне исполнилось восемнадцать, и тогда же случилось одно из самых важных событий в моей жизни.

Визит домой я решил не откладывать и, едва бросив чемоданы теперь уже в нашем доме на берегу, поплелся к дому по той самой тропинке, на которой однажды попрощался с хёном.

Этот остров, как живой организм, замкнутый кольцом, где жизнь циклична. Я каждый раз с кем-то тут прощаюсь, но так выходит, что не навсегда. Мы словно все тут друг другу родственники, не желающие отпускать.

Я робко постучал в родную дверь, потоптался на крыльце и услышал шаги. Они совершенно точно принадлежали маме. Сжав кулаки, я ждал холодного взгляда, даже того, что меня развернут с порога. Не скрою, что готов был услышать много ужасных слов. Но мама просто горячо обняла меня, как было всегда, когда я возвращался после учебного года.

Пройдя в дом, я не услышал привычного радио или телевизора. Мне так было даже спокойнее, что именно в этот день отец решил куда-то уехать.

Мама, как обычно, обсмотрела меня с ног до головы, прижалась ко мне и отметила, что я снова вырос, а еще очень похудел. Не знаю, насколько это было правдой, ведь размер одежды я не менял. Хотя хён тоже часто говорил, что я слишком увлекаюсь похудением. Раз уж отца не было дома, то я согласился на чашку чая с пирогом. Мы прошли на кухню, сели напротив друг друга, и мама неприлично долго смотрела на мою руку, которой я придерживал чашку. Я не хотел начинать этот разговор первым.

— Похоже, что все очень серьезно, — первой произнесла она и протянула свою руку.

Я все понял и вложил свои пальцы в ее ладонь.

— Да… — я выдохнул и дал маме рассмотреть золотое колечко, которое подарил хён, как только мне исполнилось восемнадцать.

— Оно очень красивое.

— Спасибо, — склонив голову, я едва не ревел и постарался больше не смотреть в глаза. — Я должен собрать вещи.

Мама еще трогала мои пальцы, гладила ладонь, а я уже чувствовал, как по щекам бегут слезы.

— Мне так нелегко осознать то, что ты уже вырос и можешь сам принимать важные решения.

Мы молчали, наверное, подбирая верные слова, которые почему-то не находились. Да, это было важное решение, и мне было грустно от того, что мне не с кем было посоветоваться, но в то же время и в совете я не нуждался. Значит — вырос? Я знал только одно — я не готов потерять Хёнвона во второй раз. Мне хватило первого.

— Тебе снова непросто говорить об этом? — я поднял взгляд, но пальцы из маминой руки так и не одернул.

— Пожалуй… — она вздохнула, в последний раз тряхнула мою руку и снова взялась за свою чашку. — А еще мне трудно принять то, что я почти не буду тебя видеть.

Я поспешил подсесть к ней на соседний стул и успокоить.

— Мы будем жить здесь все лето и приезжать на рождество, — таким наигранно веселым тоном я вряд ли звучал убедительно, хотя и говорил чистую правду. — Я буду рядом, мам, как всегда.

— Вскоре после того, как ты уехал, — она совсем перешла на шепот и взяла меня под руку. — Он пришел и оставил ключи, попросил присмотреть за домом, пока он будет отсутствовать. Я сразу поняла, что он поехал за тобой.

— Мы встретились на выставке, — кивнул я.

— Я видела эти картины. Они чудесные, Гюн-и…

Я чувствовал, как она начинает дрожать, как почти не может удержать ложку. Но я не понимал, что это значит. Ей страшно? Она рада? Или ей… стыдно за меня?