— Далеко к вам ездить и неудобно, — первым откликнулся я, стоило его шлепанцам остановиться возле меня.

Хёнвон словно по привычке потрепал меня по голове и открыл дверь в дом, жестом приглашая войти.

— Я бы мог и сам ездить в город, — и прозвучало это так, словно это была такая забота обо мне. Я немного смутился.

— Тогда я не получу своих денег, — усмехнулся я, поднял голову, чтобы посмотреть на Хёнвона, и сощурился от солнца на один глаз. — Надеюсь, мне хватит на бинты и пластырь. Я уже обогатил нашу аптеку.

Подумать только, это был наш первый разговор за все время, и давался мне он так легко, словно мы были старыми приятелями. Хёнвон был не таким, как все взрослые в городке, он был словно проще и легче остальных. Говоря простым языком, он не казался мне тем классическим взрослым, я чувствовал себя с ним наравне, но обращался на «вы».

Он присел рядом со мной на корточки, как-то совсем непосредственно сжал мое колено своей большой ладонью и подвинул ближе к себе.

— Дай я посмотрю, — не задев ни одной свежей царапины, Хёнвон поддел пальцами штанину и натянул ее выше. — Зачем ты трешь грязными руками?

Я пожал плечами.

— Ну уж какие есть.

Хёнвон улыбался, нагнулся ниже, и мне даже показалось, будто он сейчас коснется губами моего колена, но он лишь подул на него, поднялся на ноги и протянул мне руку.

— Ужасное ранение, боец, — рассмеялся он, когда я схватился за его руку и чуть пошатнулся, поднимаясь. — И как только жив остался?

— Все шутите, — буркнул я в ответ, отряхнул брюки и подцепил сумку.

— Пойдем, я промою тебе нормально, а то лижешь, как котик.

Лицо мое явно заиграло оттенками красного. Я был очень активный и много себе надумывал, вот и тогда решил, будто он со мной заигрывает. На деле же он просто говорил со мной, как с маленьким. Как он для меня всегда останется старшим, так я для него всегда ребенком. Пожалуй, это минусы жизни в небольшом городке, когда ты все время на виду и растешь у всех на глазах. Они не могут понять, как ты обзавелся девушкой, ведь они только что пихали тебе в рот пустышку.

Следом за Хёнвоном я вошел в дом, и мне показалось, будто в доме воздуха больше, чем на улице. Не было нагромождения мебели, все было светлое, воздушное, словно парящее. От сквозняка колыхались длинные занавески, пахло свежестью и немного какой-то химией, блестел начищенный кафельный пол, в напольных вазах даже стояли свежие цветы.

— Я никогда тут не был. Такой простор, — раскинул я руки в стороны и покрутился на месте, совершенно не стесняясь. — Очень красиво… А чем вы тут занимаетесь?

— Проходи в гостиную. Я принесу аптечку, будем экономить твои деньги, которые ты так лихо спускаешь на пластыри.

— И не говорите… — хмыкнул я и старался делать осторожные шаги, чтобы чего-нибудь вдруг не испачкать. — Могу себе позволить. Бинты, перекись, детская присыпка…

Он посмеялся над моей шуткой, а я поймал себя на мысли, что мне нравится это.

— А это еще зачем?

— А вы покатайтесь на велосипеде полдня в жару, тогда поймете.

Когда Хёнвон присел рядом со мной на диване в гостиной, я чуть дольше, чем нужно, задержался взглядом на его лице. Оно казалось мне мягким, даже каким-то плюшевым: хмурые брови, аккуратный округлый нос, необычной формы пухлые губы, всегда слегка приоткрытые. Так соблазнительно, что я отвернулся только тогда, когда поймал на себе взгляд.

— Со мной что-то не так? — он улыбнулся, но не стал ждать ответа, взял мою ногу и забросил ее себе на колено.

— Все нормально, я просто задумался, — я непринужденно откинулся на спинку дивана и закинул руки за голову. — Вы так и не ответили, чем занимаетесь.

— Спасаю тебя от заражения.

Он то ли не хотел отвечать, то ли хотел, чтобы говорил тут только я. По крайней мере, он был тем, с кем мне было приятно поболтать в конце рабочего дня.

Я молча смотрел на то, как Хёнвон осторожно смачивает ваткой мои ссадины, чуть подсушивает их пальцами и наклеивает пластырь, а затем прижимает его ладонью.

— Спасибо вам большое, — выпалил я и сам выскочил из чужих рук. — Я очень постараюсь больше не падать, но вам так часто что-то присылают, а еще оно очень тяжелое. Я теперь буду вашим частым гостем.

— Это краски и новые кисти, — я обернулся и заметил, как Хёнвон вскрывает пакет, который я только что доставил ему. — Иногда я заказываю новые холсты и рамы, но сейчас временно не рисую, а только реставрирую.

— Так вы художник?! — выкрикнул я чересчур громко и даже прижал ладони ко рту. — Ого! Я не знал. Я чуть не завалился с этим пакетом. Подумать только, мог бы все разбить. Спасибо вам большое за помощь, но мне нужно еще успеть на почту до закрытия.

— Чем планируешь заниматься летом?

— Буду развозить письма, падать с велосипеда, загорать и пить пиво в переулке.

Мы оба посмеялись, а потом Хёнвон встал с дивана и подошел к окну. Сдернул штору в сторону и как-то очень задумчиво молчал. Я же откровенно залип на его фигуре, стало даже интересно, насколько крепкие эти ягодицы. Представил, как подношу к ним ладонь, а затем сам же шлепнул ей себя по щеке.

— Почему не остался в городе? — произнес он наконец и повернулся ко мне, скрестив руки за спиной. — Мне казалось, что в таком возрасте хочется больше гулять с девочками до утра, чем три месяца просидеть со стариками.

— Ну-у, — протянул я, встал рядом и даже решился толкнуть плечом. — Ты не старик…

Я опомнился и снова прикрыл рот, глядел испуганными глазами на Хёнвона, а он в конце концов рассмеялся.

— Все нормально, — потрепал он меня по и без того растрепавшимся волосам. — Можно и на ты. Не хочешь отвечать, да?

— Почему же? — я вздохнул, и мы оба в одинаковой позе вновь засмотрелись на беспокойное море. — Я люблю свою семью, я скучаю по ней, скучаю по городку, тишине, морю. Друзья тоже уезжают по домам, а девушки у меня никогда не было, так что ночные прогулки отменяются.

— Я тебя не обидел этим?

— Нет, что ты, — я махнул рукой. — Я бы даже не сказал, что меня очень интересуют девушки. В смысле, что обычно я занимаюсь учебой или же отрабатываю свои прогулы, вечером слушаю музыку. Обычно я всегда один, мне так проще.

— Родители знают?

— Про прогулы? — я повел плечом и немного смутился. Чувствовал себя, словно и вправду под надзором старшего. — Не знают. Год уже закрыт, оценки выставлены. Кого волнуют прогулы, которые я уже отработал? Ты же не собираешься ябедничать?

Хёнвон скривил губы на один бок, и тут я понял, что чем-то выбил его из колеи.

— Я имел в виду немного другое…

— Что именно?

Между нами повисла странная недосказанность, и мне стало тяжело ощущать ее. А потом Хёнвон мельком посмотрел на настенные часы. Я сделал то же самое.

— Почта закрывается через час, — задумчиво произнес он, и я кивнул. Похоже, мне тактично говорили, что пора уходить.

— Я пойду. Обещаю, что в следующий раз ничего не уроню и постараюсь не разбить голову.

Какое-то время я катил велосипед руками — боялся снова упасть, но когда понял, что могу не успеть до закрытия, то пересилил себя и перекинул больную ногу через раму. Быстро разделавшись с работой, я помчался домой, где меня уже ждали на ранний ужин.

Я подошел к дому, в этот момент на крыльце включился фонарь, а около него тут же закружили большие бабочки. Поставив велосипед у стены и лениво потянувшись, я не спешил уйти с улицы. Стоял, погрузившись в свои мысли, но потом, очнувшись от задумчивости, осторожно повернул ключ в замке и совершенно неслышно пересек холл. Из приоткрытой двери гостиной доносились голоса родителей. Они снова спорили о том, какую же я в конце концов выберу профессию.

— Я дома!

— Ты сегодня поздно, — отозвался отец.

— Да. Извините.

— Спускайся ужинать, — на то, как мама умело переключалась между своими эмоциями, мне оставалось только улыбнуться.

Я быстро принял душ и с накинутым на голове полотенцем пришел в столовую. Папа смотрел строго, он не любил, когда в доме путают назначение комнат, у него всю жизнь все было правильно.