Парнишка внимательно выслушал меня, словно проверял мою только что придуманную историю на правду. И всё же, не бывает случайных знакомств — те две девушки в парке оказались как нельзя кстати, подкинув мне решение всех моих насущных проблем, которые я в прямом смысле этого слова держал на руках.

— Ковёр, — тихо проговорил парнишка и снова уткнулся в моё пальто.

Я кивнул, отодвинул небольшой коврик возле двери одной из квартир и обнаружил под ней совсем маленький ключик.

Открывать дверь ключом одной рукой оказалось довольно непросто, но выпускать паренька из рук я решительно отказывался. С третьей или четвёртой попытки у меня всё получилось, и я благополучно вошёл в чужую квартиру, захлопывая за собой дверь. Небрежно скинув с ног кеды, я коснулся выключателя локтем. В маленькой прихожей разлился свет.

Квартирка, состоявшая всего лишь из одной комнатки, кухни и ванной, показалась мне невероятно маленькой и пустой. Светлые стены, на которых ничего не висело — даже самых простых часов, редкая мебель, состоящая из самых базовых необходимых предметов. Я и сам жил довольно скромно, но ещё ни разу в жизни мне не доводилось бывать в такой квартире, от которой буквально разило одиночеством. Мальчишка в моих руках, словно почувствовав, что находится в своём доме, немного поёрзал.

Отвлекшись от созерцания пустого жилища, я решительно шагнул в единственную комнату и осторожно опустил парнишку на диван, чтобы помочь ему снять пальто. Он сидел тихо, даже слишком смиренно, что мне стало его жалко вдвойне: опущенные плечи и голова, отросшая чёлка, закрывающая глаза, и лежащие на коленях узкие маленькие ладони. Я закусил губу, стараясь отгонять все печальные мысли и подступающие к горлу слёзы. Положил свои ладони поверх мальчишеских, полностью скрывая их, и мягко спросил.

— У тебя есть несколько повреждений, которые я хотел бы промыть… Где у тебя аптечка? — я решил, что быть максимально честным — единственный ключ к доверию этого странного, безумно одинокого паренька.

— Кухня… — тихо произнёс он, всё ещё глядя куда-то перед собой, будто сквозь меня.

Я кивнул, поднимаясь с колен, и отправился на кухню. Небольшой чемоданчик стоял прямо на углу обеденного стола, и я не раздумывая схватил его, после чего вернулся в комнатку к парнишке, застывшему всё в том же положении.

— Могу ли я… — я сглотнул, стараясь делать свой голос как можно непосредственнее и спокойнее. — Попросить тебя снять толстовку?

Паренёк поднял на меня глаза, всё ещё скрытые за чёлкой.

— Зачем вы это делаете? — наконец выговорил он.

Действительно, Че Хёнвон, зачем ты это делаешь? Вот так просто приходишь в чужой дом к незнакомому тебе человеку? Вся ситуация напоминала какой-то бред, и мне даже показалось, что я спал, а не находился в квартире человека, имени которого я до сих пор не знал.

— Я просто… захотел помочь тебе, — сдался я.

— Но… они всегда говорят одно и то же, — мальчишка снова шмыгнул носом. — И вы… вы тоже говорите, а потом… А потом вы делаете мне больно. Зачем?..

Я лихорадочно замотал головой. Дыхание перехватило, и я почувствовал, что начал задыхаться. «Нет, нет, нет! Пожалуйста, не думай о том, что я хочу причинить тебе вред. Я никогда, слышишь, никогда бы не поступил так с тобой…» Наверное, я так и не произнёс эти слова вслух. Я даже не заметил, как мои щёки стали мокрыми от моих же слёз.

— Ты можешь доверять мне, — тихо произнёс я, стараясь не выдать того, что плакал. — Я просто посмотрю твои раны и промою их. Я не причиню тебе вреда.

— Не причините… вреда… — эхом отозвался парнишка и робко подцепил пальцами края толстовки, стягивая её с узких плеч.

Он выглядел таким беспомощным и маленьким, что я тут же зажмурил глаза, чтобы хоть как-то сдержать слёзы. Я видел россыпь синяков и царапин на его предплечьях, сквозь упавшие на лицо волосы видел кровоточащие царапины на губах и щеках, и всё ещё не понимал, как люди могут быть такими жестокими.

Мои пальцы потянулись к аптечке, я достал оттуда бинт с раствором перекиси и осторожно смочил его. Робко коснувшись руки парнишки, я заметил, как он вздрогнул, когда я обхватил его тонкие запястья пальцами, и немного отпрянул.

— Пожалуйста, не бойся меня, — как можно мягче сказал я. — Я не сделаю тебе больно… Царапины не будут сильно щипать, обещаю, — продолжал убеждать я осунувшегося парнишку.

Мальчишка подал мне руку, не без дрожи, но кажется, будто доверился.

Стоило каплям лечебного раствора попасть на царапины, паренёк болезненно зашипел и уже было собрался одёрнуть руку, как я, не раздумывая, подался вперёд, почти коснулся его руки губами, чтобы подуть на открытые ранки. Так повторилось несколько раз, и когда я обрабатывал вторую руку, мальчишка сидел более смирно и уже, казалось, совсем меня не боялся. Видимо, мои действия укрепили его доверие ко мне.

— Мне нужно умыть твоё лицо, — осторожно сказал я. — Я буду делать всё то же самое. Закрой, пожалуйста, глаза, чтобы я в них случайно не попал.

— Вы сказали… правду, — тихо отозвался парнишка. Я же непонимающе изогнул бровь, глядя на всё ещё закрывающую глаза чёлку. — Щипало действительно не сильно…

Моя улыбка вышла слишком радостной: я буквально засиял.

— Ты позволишь мне? — мои пальцы осторожно коснулись макушки паренька и опустились ниже, когда я получил утвердительный кивок.

Поймав пальцами рассыпавшиеся пряди, я заправил их за уши парнишки, наконец позволив себе разглядеть его лицо. Его глаза были закрыты, и я засмотрелся на пушистый веер густых ресниц, на сомкнутые губы в форме аккуратного, чуть неровного бантика и на довольно длинный нос с небольшой, но такой очаровательной горбинкой. Если бы я мог, я бы обязательно достал фотоаппарат и сфотографировал это лицо, которое не смогли испортить даже свежие царапины.

— Если хочешь, можешь держаться за мою руку, — проговорил я, поднося ватку, смоченную в перекиси, к самой большой, по моему мнению, царапине на нижней губе.

Парнишка сделал так, как я сказал — робко взял мою руку, а потом и вовсе вцепился в неё, когда рана начала щипать. Мне же ничего не оставалось, кроме как подуть на царапину, отмечая, что мои губы находятся непозволительно близко от его губ.

В завершение своих «медицинских процедур» я наклеил маленький квадратик пластыря на щёку парнишки и отстранился, словно любуясь своей работой. Паренёк совсем не дрожал, но всё ещё держал свои глаза закрытыми.

— Теперь ты пойдёшь на поправку, и царапины скоро пройдут, — объявил я с нескрываемой ноткой радости в голосе и дружелюбно улыбнулся. — У тебя что-нибудь болит?

Вместо ответа мальчишка лишь покачал головой.

Мне показалось странным, что он не спросил моего имени, не поинтересовался даже тем, почему именно я оказался на месте, чтобы найти его в том переулке. Я был уверен процентов на двести, что за все время моей фотоохоты он вполне мог бы меня видеть. Иногда мне даже казалось, что он мне подыгрывает, стоя посреди тротуара и грея лицо под лучами солнца. Но стоя перед ним там, в его квартире, мне уже не казалось это просто игрой. Он на самом деле был странным.

— Послушай… эм… — начал я и запнулся, застыв в дверном проеме между комнатой и прихожей. — Ты мне не скажешь своего имени, чтобы я смог нормально к тебе обратиться?

— Ты его забудешь, — тихонько прошептал он и отчего-то улыбнулся, обнажив ровные зубы. — Им Чангюн. Но можешь звать меня, как захочешь, все равно мы больше не встретимся.

— Не встретимся? — опешил я, схватившись пальцами за косяк. — Мы еще даже не расстались. Ты скажи, если что-то нужно. Я хочу тебе помочь.

— Ты мне не поможешь…

Я не знал, что ему ответить, но и уходить не хотел. Мой порыв невозможно было объяснить, но мне захотелось остаться, чтобы убедиться, что с ним все будет хорошо.

— Гюн-а… Можно тебя так называть? — обратился я к парнишке, согнувшемуся в три погибели. Он кивнул. — Я хочу быть уверенным, что у тебя ничего не болит.

— Все хорошо.