Минутная стрелка ползла слишком медленно, словно весила несколько тонн. Время превратилось в одно застывшее мгновение, посреди которого находился только я, зависший в пространстве и потерявшийся в нем. Я чувствовал, как сегодняшний день менялся на моих глазах: видел, что всё осталось по-прежнему, но знал, что что-то должно измениться. Время обволакивало меня, и я подчинялся его течению. Течение билось о скалы моего сознания, пытаясь проникнуть куда-то внутрь, пыталось показать мне что-то, подать какой-то знак, пробудить меня из моего забытья. Я же продолжал гипнотизировать взглядом тяжёлую минутную стрелку своих часов.

Когда я чётко понял, что что-то не так, я уже направлялся в сторону лестницы, по которой странный парнишка спускался каждый день, неся с собой пакет с продуктами. Стараясь скрыть своё волнение, словно боясь наблюдения за собой, я сильнее и сильнее стискивал лямку висящего через плечо фотоаппарата. Я чувствовал настоящий страх, но сам не понимал причину его появления, лишь ускоряя шаг всё больше и больше. Под конец я уже откровенно бежал, мотая головой то вправо, то влево, стараясь уловить хоть какие-то следы знакомого пальто или толстовки. Нашёл я его тоже слишком внезапно, совсем не так, как я бы хотел.

— Проваливай отсюда, урод! — услышал я злобный грубый голос откуда-то из-за угла. — Я тебе сто раз говорил, чтобы ты здесь не шатался!

В ответ я уловил лишь едва слышимый всхлип.

— Оставьте его, — сказал другой голос, уже более спокойно. — Нет у него ничего. Нам больше нечего делать здесь, нужно уходить, пока какой-нибудь сердобольный, — последнее слово было произнесено с нескрываемым презрением. — Не вызвал скорую или, того хуже, полицию.

— Ты, прав, — без сопротивления согласились уже двое голосов. — Идём!

Я притаился за стендами с рекламой каких-то концертов и выставок, краем глаза улавливая три выходившие из-за угла фигуры. Что они говорили, я уже не слышал, но мой страх стал почти физически осязаем. Моё предчувствие меня не подвело. Стоило трём типам скрыться из виду, я тут же бросился за угол, а от увиденного почти закричал.

Моё чутьё никогда не подводило меня, не подвело и тогда. Я увидел привычную мне фиолетовую толстовку и грязное помятое серое пальто. Сам же парнишка, которого я всегда видел в парке, лежал на асфальте, закрывая руками лицо. Вокруг него валялись разорванный пакет и помятые коробки с рассыпавшимися крупами и фруктами. С такого близкого расстояния парнишка казался мне ещё меньше, чем он был на самом деле. Его плечи мелко вздрагивали от новых всхлипов, ноги были поджаты, и сам он весь выглядел так жалко и беззащитно, что я почувствовал, будто моё сердце могло разорваться в любую секунду. В тот день я увидел настоящую беспомощность.

Обернувшись по сторонам, я никого не заметил. Людям не было дело ни до этого парнишки, ни до меня — очередного внезапно появившегося зрителя. Я сделал небольшой шаг вперёд, стараясь быть как можно тише. Парнишка тут же вздрогнул, всхлипы прекратились, и я физически ощутил, как напряглось его свернувшееся клубочком тело. Я в ужасе распахнул глаза, не зная, куда себя деть, но отступить я никак не мог. Только не сейчас.

— Пожалуйста, успокойся, всё в порядке, — а действительно ли в порядке, Че Хёнвон? — Я не знаю тех людей, которые были здесь… Я только что пришел.

Я нёс какую-то чепуху, за которую уже несколько раз хлопнул себя по лбу.

— Оставьте меня, — низко просипел парнишка. Голос звучал мягко и бархатисто, совершенно не соответствуя его владельцу — такому хрупкому и беззащитному мальчишке. — Со мной всё хорошо, — последний всхлип ему подавить не удалось.

— Я… хочу помочь, — выпалил я, оказываясь совсем вплотную.

— Мне не нужна ничья помощь! — парнишка повысил голос, и мне показалось, что он готов был даже зашипеть на меня, словно загнанный в угол котёнок.

Я покачал головой. Вряд ли этот парень позволил бы мне ему помочь, да ещё и так просто — я ведь абсолютный незнакомец. Как можно заранее узнать мои намерения? Я горько усмехнулся, снова глядя на всё ещё закрывающего лицо руками паренька.

Игнорируя любые протесты, я начал собирать рассыпавшиеся продукты. Слава богу, пачки с крупами были полны наполовину, а из редких фруктов и овощей уцелело почти всё — я собирал всё, что мог, пытаясь снова сложить это в небольшой пыльный пакет. Я не переставал косить взглядом на парнишку, который всё ещё лежал, поджав под себя ноги, но уже, как будто, дрожал меньше.

Закончив со своими «сборами», я поставил пакет рядом с лежащим. Однако он всё ещё не шевелился. И только тогда я увидел небольшие кровавые потёки на щеках парнишки и виднеющиеся из-под потрепанных рукавов толстовки сине-сиреневые синяки. И как вообще можно троим нападать на одного? Я стиснул зубы от ненависти и отвращения, прокручивая в голове вероятную сцену, но мои чувства сменились сожалением, когда парнишка снова всхлипнул.

Наверное, я совсем не отвечал за свои следующие действия.

— Тебе нужно помочь, — констатировал я, протягивая к пареньку руки.

Он не успел даже быстро покачать головой, когда я осторожно отстранил его руки от лица. Открывшийся вид ужаснул меня: крепко зажмуренные глаза, мокрые щеки, на которых слезы смешались с запёкшейся кровью на губах и под носом, и закусанные губы. Почему люди вообще могут быть такими злыми, да ещё и к тем, кто намного слабее их?

Я не стал говорить ничего лишнего, а просто подхватил паренька на руки. К моему удивлению, он не сопротивлялся, даже не пытался ударить или оттолкнуть меня. Неужели он смирился?.. Ведь так не бывает… Пакет паренька я прихватил тоже, повесив его на запястье. К моему удивлению, моя ноша оказалась слишком лёгкой и тут же прижалась ко мне.

Аккуратно удерживая паренька за узкую спину, на которой почти болталось поношенное пальто, я вышел из противного переулка, оставляя позади не только проблемы этого парнишки, но и что-то от своей старой жизни. Во мне как будто что-то сломалось, когда парнишка на моих руках уткнулся лбом в моё плечо и робко сжал пальчиками полы моего пальто. Наверное, он чувствовал, что я не причиню ему вреда, и поэтому не хотел сопротивляться. Совсем на автомате я прижал его к себе крепче в ответ.

Моё сердце билось слишком сильно, когда я шагал обратно в парк, совершенно не заботясь о редких взглядах посторонних на своём пути.

— Куда… вы… меня несёте? — слабо прошептал парнишка, видимо, совершенно измотанный всем, что он пережил за сегодняшний день.

— Домой, — просто ответил я. — Домой…

Говорить о том, что я знаю, где он живет, я не стал.

Его тело ощущалось словно хрусталь. Я нес его как можно осторожнее, оглаживал его спину ладонью, чтобы хоть немного успокоить от шока. Но парнишка лишь смирно сидел в моих руках, и мне даже показалось, что он заснул, но его выдал очередной новый всхлип. В тот момент больше всего на свете я хотел защитить его, сам не зная от чего. А еще я поймал себя на мысли, что мне нравилось его тихое дыхание на моей шее, когда он сильнее сжимал мои плечи, чтобы ему было удобнее держаться.

Я довольно быстро добрался до его дома, остановился на пороге серого, довольно чистого здания и огляделся. Улицы были пустынны, и я мысленно поблагодарил высшие силы или удачу за то, что не привлёк ничьего внимания. Всё же воровато оглядевшись, я уставился на свернувшегося в моих руках парнишку, дрожь которого практически прошла, а всхлипы совсем затихли.

— Что вы… собираетесь сделать? — еле слышным шёпотом произнёс парнишка куда-то в ткань моего пальто.

— Мне нужно найти ключ, чтобы доставить тебя домой, — честно признался я, тяжело вздыхая. — Мы возле твоего дома.

— Откуда вы… — просипел парнишка, немного приподнимая голову и отстраняясь от моей груди, но я быстро прервал его.

— Я познакомился с твоей соседкой, — я нахмурился, напрягая память, чтобы вспомнить имя. — Ю Чжин! И оказалось, что она живёт на том же этаже, что и ты. Я… — я запнулся, на ходу выдумывая историю, как же я узнал дорогу до его дома. — Я проводил её до дома, и она сказала, что живёт здесь.