Чангюн не ответил мне, и я решил взглянуть на него. Глаза парнишки были прикованы к моему животу, а, почувствовав мой взгляд на себе, Чангюн так же посмотрел мне в глаза.

— Это красиво, — одними губами проговорил он и шагнул ко мне, падая в мои руки.

Его тяжелое дыхание на моей шее и напряжённое тело — я чувствовал его возбуждение бёдрами — сводили меня с ума.

— Я хочу тебя, хён, — прошептал Чангюн в мою шею, а мне ничего не оставалось, кроме как практически вжать его в себя и впиться в его губы каким-то слишком диким поцелуем.

От моего напора Чангюн оказался прижат к противоположной стене, и, наверное, он задел кнопку «Стоп», потому что лифт остановился. Мы не обратили на это никакого внимания, а я подхватил Чангюна под бёдра, буквально сажая на себя и прижимаясь к нему. В моих промокших насквозь штанах стало ужасно тесно, и когда я коснулся паха Чангюна своим, то с удовольствием поймал рваный стон парнишки.

Руки Чангюна забрались мне под футболку и поднялись до груди. Из-за него мне пришлось возобновить свои тренировки в спортзале. Я ловил чистый кайф от того, насколько сильно Чангюн хотел касаться меня.

Тем временем лифт резко дёрнулся и остановился на каком-то этаже. Чангюн тут же отпрянул от меня, спрыгивая на пол, а я слишком поспешно одёрнул намокшую прилипающую одежду. Двери лифта распахнулись, и мы, красные как помидоры, столкнулись взглядом с нашей соседкой. Вежливо ей поклонившись, мы буквально вылетели из лифта, помятые и возбуждённые. Кью просеменил за нами в сторону нашей квартиры.

Стоило двери закрыться, как я тут же сбросил с ног промокшие кеды и отряхнул волосы. Псу показалось это слишком забавным, и он словно повторил за мной, забрызгав всю прихожую. Чангюн мял край своей мокрой кофты и совсем не улыбался. Я успел испугаться, но всего на какое-то мгновение, пока он не прижался ко мне и не ткнулся носом в шею.

— Можно с тобой в душ? — тихо прошептал он.

Я слишком хорошо понимал, чего он хочет, и слишком хорошо чувствовал, чего хочу я. Мы не раздевались, а когда завалились в душевую, Чангюн сам прижал меня к стенке. Я готов был отдать все на свете, лишь бы он когда-нибудь еще раз повторил это. Он стал другим, более уверенным, и пытался делать все, чего раньше был лишен. Ему надоело быть одному, он устал от нелюбви, а я часто ловил себя на мысли, что позволил бы ему все. Буквально все. Если бы он только попросил.

Под хлещущими струями воды Чангюн присел на корточки, намереваясь расстегнуть молнию на моей ширинке, приложил ладони к мокрому белью и поднял голову, чтобы на меня посмотреть. Сделать то, что он собирался — черт знает почему — я позволить ему не смог. Подхватил в подмышках и поставил на ноги. Одежда противно липла к телу, и я сначала разделся сам, а потом помог Чангюну. Кучка мокрого белья так и осталась на полу в душевой.

Я обнял Чангюна со спины и почувствовал, как его трясет, как дрожат его ноги, готовые сложиться. И он сам чуть прогнулся, упираясь мне в пах скользкими ягодицами.

— Ты ведь не от холода дрожишь? — зачем-то спросил я, а он покачал головой. — Тебе не тяжело будет держаться за стену?

А когда он поставил ладони на плитку, то проговорил так тихо, что я едва расслышал его за шумом воды:

— Хён… пожалуйста…

Держа его щуплое тело в ладонях, я целовал ему спину, от самых первых шейных позвонков до выпирающего копчика. Я видел, как он покрывался мурашками, как прижимался щекой к кафелю и что-то бормотал одними губами, держа глаза закрытыми. Не сдержавшись, я укусил его за напряженную ягодицу и тихонько хихикнул, заметив, как он тут же их расслабил.

Я знал, что ему нравится, когда я касаюсь его языком внизу. Он весь становился ватным и мягким. Как и сейчас, тихонько подавался мне навстречу, царапая ногтями швы на плитке. Я всегда входил в него очень медленно, а он был невероятно податливым. Тогда мне казалось, что я все делаю правильно.

До того дня мы ни разу не занимались сексом стоя, и в самый ответственный момент мне пришлось держать Чангюна, потому что ноги у него дрожали так сильно, что грозили уронить его на пол. Мне хотелось улыбаться, и я рассмеялся ему в плечо. Сначала подумал, что он всхлипывает, что я делаю ему больно, готов был перепугаться, но Чангюн засмеялся вместе со мной.

— Можешь падать, — улыбнулся я ему через плечо. — Я тебя держу.

С хриплым стоном он совсем повис у меня на руках и прижался так крепко, что я не успел из него выйти. Чангюн весь дрожал снаружи, как открытый нерв, сжимал меня изнутри и медленно стекал по стенке. Таким я его еще ни разу не видел. Это был один из самых счастливых моментов нашей совместной жизни.

Чангюн окончательно расслабился и отпустил меня. Я же просто поцеловал его в загривок. Парнишка развернулся и обнял меня за шею, а я потянулся за мочалкой и лимонным гелем для душа. Через минуту воздух наполнился сочным цитрусовым ароматом от мыльной пены. Чангюн всё ещё был прижат ко мне, и я чувствовал его дыхание на своей шее. Я коснулся намыленной мочалкой его спины.

Он вздрогнул и быстро заглянул мне в глаза, немного отстраняясь.

— Не волнуйся, это просто гель для душа, — пояснил я, показывая парнишке мочалку. — Тебя нужно помыть, ты ведь весь грязный, — просто проговорил я.

Мочалка тем временем опустилась ему на поясницу.

— Я и сам могу помыться, — Чангюн несильно толкнул меня в плечо, капризничая, словно специально. А я через каких-то пару мгновений почувствовал, как он заурчал мне в шею.

— Вот видишь, — усмехнулся я, продолжая намыливать его кожу и немного отстраняя его от себя. — А теперь запрокинь голову.

Парнишка послушался, позволяя мне растереть пену вдоль его шеи и груди. В какой-то момент он подхватил пену со своей шеи пальцами и скинул её на меня.

— Ты тоже испачкался, хён-а, — игриво прошептал он, растирая пену по моей груди и нарочно царапая кожу пальцами.

После нас вся душевая была покрыта душистой лимонной пеной, а мы смеялись, словно два маленьких ребёнка. Я обнял Чангюна за талию, когда он приподнялся на носочки и поцеловал меня в губы, задевая кончиком носа пену на моей щеке. Остановились мы только тогда, когда горькая пена попала нам обоим в рот. Зато теперь мы точно знали, что эта дрянь на запах лучше, чем на вкус.

— Буду ждать тебя в комнате, — зевнул Чангюн, выбираясь из душа и закутываясь в длинный (украденный у меня) халат.

Я машинально кивнул, заканчивая намыливать шампунем волосы. Ополоснуться мне пришлось дважды: я никак не мог ожидать такого горячего душа. Перед зеркалом я снова завис, вытирая волосы полотенцем, а затем зачёсывая их назад, будто пытаясь уложить. В отражении зеркала я смог разглядеть небольшие розоватые следы на груди — меня всё же оцарапали. Я с улыбкой покачал головой и, подвязывая полотенце на бёдрах — халат у меня благополучно украли, — вышел из душа.

В коридоре было тихо, и я не раздумывая двинулся в нашу спальню. Открыл дверь шире, которая почему-то была закрыта не до конца, и остановился на пороге как вкопанный. Чангюн стоял спиной ко мне, возле небольшого комода с выдвинутым первым ящичком, и что-то разглядывал, держа в руках.

Моё сердце словно перестало биться.

— Гюн-а… Скажи мне… — мне казалось, что я не слышал собственного голоса. — Что ты там разглядываешь?

Чангюн опустил руку обратно в ящичек, словно положил на место какую-то вещь. Он медленно повернулся ко мне. Его выражение лица изменилось. Он сам оставался прежним, но я видел, что что-то было не так. Я даже боялся признаться себе в том, что сам обо всём догадался. Мои руки похолодели, а тело будто парализовало. В голове быстро всплыл первый день, когда я повесил распечатанные фото над столом, а затем день перед выпиской Чангюна из больницы, когда я спешно их убирал и запрятал под белье. Как я мог забыть?

— Хён… — Чангюн в упор смотрел на меня. — Что это за фотографии? И почему… Почему на них изображён я?

========== 9. Снова уходить, а потом возвращаться ==========