— А зачем тянуть? — лицо Эльзы было спокойным. — Сергея не вернешь, и я не желаю ни одного лишнего дня оставаться в этом городе! Чем раньше мы начнем, тем быстрее уедем отсюда! Ты ведь так хотел остаться в Северной Пальмире! Вот и переберемся туда, едва уладим все дела.

— Мама, ты не забыла, что с того времени прошло полтора года!

— Ну и что? — пожала плечами. — Мариинский театр за это время никуда не делся. А с твоими данными и талантом ты всегда можешь занять в труппе подобающее место.

— Я сейчас говорю не о театре, — спорить с матерью становилось все сложнее. — Давай отложим разговор на завтра. У меня раскалывается голова!

Эльза вскочила на ноги. Метнулась в спальню. Вытащила кожаную аптечку, набитую медикаментами на все случаи жизни.

— Прими вот это, — протянула сыну горсть пилюль, — должно помочь.

У Сергея не было ни сил, ни желания спрашивать, что дает ему мать. Он покорно проглотил таблетки. Запил стаканом воды.

— Иди приляг, — Эльза подталкивала сына к двери кабинета.

— Да я, вроде бы как, выспался, — попробовал протестовать.

— Ничего. Я дала тебе снотворное. Сейчас уснешь снова, — взяла сына под руку и увлекла к выходу.

Сергей почувствовал, как пропали «молоточки» в висках. Как исчезла разрывающая боль в затылке. Он покорно дал себя увести. Уже оказавшись снова в постели, пробормотал:

— Мам, найди мой телефон. Мне нужно позвонить.

— Спи, — Эльза укрыла сына, натянув одеяло до подбородка, — завтра позвонишь.

Посмотрела, как закрылись глаза сына. Дождалась, пока он задышал глубоко и ровно. Убедившись в том, что Сергей уснул, вернулась в кабинет, принадлежавший раньше мужу. Посмотрела на ворох бумаг, все так же лежащих на полу. Поняла, что разбирания здесь еще не на один час, отправилась в кухню, подумав: «Чашка кофе мне совсем не помешает». По дороге зашла в спальню, достала спрятанную в стопке белья пачку сигарет. Ни от кого прятаться ей теперь не нужно. Можно курить, когда и сколько захочется. И где вздумается.

Сварив кофе, наполнила чашку. Вынула из пачки сигарету, прикурила и жадно затянулась. Сделала глоток. Подумала: «Кому он собрался звонить? Этой Диане, которая вонзилась в нашу жизнь, как кость в горло? Или той девке, которая, якобы беременна от него?»

За неделю, пока Истомин-старший лежал в больнице, Эльзе так и не представился случай поговорить с сыном. Она не имела понятия, виделся ли он с той, что носит под сердцем его ребенка? Сергей сутками сидел у палаты отца. Уезжал домой от силы на час. И то, только для того, чтобы принять душ и переодеться. Но за этот час вполне можно было если не повидаться, то созвониться с любовницей! И если сын ни словом не обмолвился об этой возможной встрече или разговоре, значит, не так-то важен для него будущий ребенок. Не так-то дорога та, что станет матерью младенца.

А это значит, что она, Эльза, все правильно задумала и рассчитала! Нужно увозить Сергея из этого проклятого города как можно быстрее! Ведь он так любил Северную Пальмиру! Так хотел танцевать на сцене Мариинки!

Там, в Северной Пальмире не будет ни ребенка, ни его матери, ни девчонки, которая внесла раздор в семью! Не будет никого, кроме неё, Эльзы!

Раны заживут, горе утихнет, все забудется. А она, мать, сделает все от неё зависящее, чтобы Сереженька был счастлив!

Эльза поняла, что сегодня заниматься разбором документов уже не сможет. Как ни крути, а смерть мужа выбила из колеи и доставила немало хлопот и волнений.

«Хорошо, что все закончилось», — вздохнула и отправилась к себе, не забыв запереть на ключ дверь кабинета. — «Продолжу завтра», — откинула край одеяла и легла в постель.

Диана проснулась от того, что почувствовала, как содрогается тело Леночки.

Вечером девушки снова легли в одну постель и вскоре уснули, крепко обнявшись.

Вначале Диана подумала, что подружка плачет. Она обняла Леночку, зашептала:

— Ну что ты? Что ты? Успокойся, — но вместо ответа девушка тяжело задышала и отбросила одеяло.

Пытаясь снова укрыть подругу, Диана прикоснулась к её телу. Поняла, что Леночка горит. Положила ладонь на совершено сухой, словно раскаленный, лоб. Вскочила и, набросив курточку прямо на пижаму, понеслась по коридору в холл общежития.

— У вас есть градусник? — бросилась к вахтерше.

— Зачем тебе? — вяло поинтересовалась женщина.

— А моей подруги, по-моему, температура очень высокая.

— И что даст тебе градусник? — удивилась вахтерша. — Ну высокая, ну узнаешь ты, какая именно. Что это изменит? — вздохнула. — Иди лучше к себе и ложись спать. Завтра в восемь придет наш врач, он и посмотрит твою подружку. Таблетку даст.

Диана побрела обратно.

«Какая же я глупая», — думала девушка, — «что изменится, если я измерю Леночке температуру? В училище есть врач! Он, правда, больше занимается нашими ушибами и растяжениями, ну так у балерин должно, просто обязано, быть крепкое здоровье! И завтра к восьми врач будет на работе. Тогда и посмотрит Леночку. Она немного простудилась на похоронах, но это не страшно! Ведь за те одиннадцать лет, которые мы знаем друг друга, ни она, ни я ничем серьёзно не болели! Одной двух таблеток будет достаточно, чтобы сбить температуру, если она сама не собьется до утра».

Едва Диана вошла в комнату, как сразу поняла, что само-собой подруге легче не станет. И, соответственно, температура не собьётся.

Леночка разметалась в кровати. Одеяло валялось на полу. На алебастрово белом лице горели багровые пятна румянца. Диана снова положила руку на лоб подруги. Ей показалось, что температура за те несколько минут не только не упала, но поднялась еще сильнее.

Девушка взглянула на будильник, безразлично отсчитывающий минуты. Поняла, что уже почти полночь. До приезда в училище врача оставалось больше восьми часов. Решила, что нужно немедленно бежать в административный корпус, где каждую ночь оставался на дежурстве один из педагогов.

— Никуда не пущу! — вахтерша и не подумала отпереть входную дверь. — И успокойся немедленно! Ишь ты, какие мы изнеженные! Температурка поднялась! Марш в комнату! Иначе, завтра доложу Звездинской, как ты тут безобразила!

Конечно, можно заорать и перебудить всех учеников. Может, тогда эта вредная бабка позовет дежурного педагога? Но Звездинская только недавно перестала гнобить и унижать Леночку. А что если подруга действительно только слегка приболела и её, Дианы, истерика окажется напрасной? В таком случае до самого выпуска Мстя не спустит с них глаз! И это не сулит ничего хорошего.

Диана снова поплелась в комнату, мечтая только об одном: пусть у Леночки спадет температура!

Девушка сразу поняла, что подруга начала бредить. Она то бормотала что-то нечленораздельное, то звала отца.

«Как же я сразу не сообразила!» — Диана запустила руку в шкаф, надеясь, что подруга не успела перепрятать мобильник.

В списке контактов было всего три номера. Один из них принадлежал Сергею, и Диана точно знала какой. Она запомнила последовательность цифр, когда Леночка попросила у Истомина его номер телефона.

Но какой из этих оставшихся номеров Тимура Халфина? И чей третий?

Долго раздумывать Диана не стала, а просто ткнула в кнопку набора в повторе.

— Леночка, что случилось? — голос Людмилы Марковны был заспанным и испуганным.

— Людмила Марковна, это я, — прошептала Диана. — Мне кажется, что Лена простыла и заболела, — повторила. — Сильно простыла и сильно заболела. Она, по-моему, без сознания. Что мне делать?

— Я сейчас приеду. Жди, — Людмила отбилась, и начала быстро одеваться, снова схватила телефон, вызвала такси, вспомнив, что после полуночи автобусы уже не ходят. Несколько секунд подержала аппарат в руке и набрала номер Халфина:

— Тимур, я еду в училище.

— Зачем? — спокойно спросил отец Леночки.

— Диана позвонила. Говорит, что Лена заболела. Думаю, что-то серьезное. Иначе она не стала бы меня беспокоить. Я вызвала такси.