И вновь в ней родилась надежда на счастливый исход.

Ах, а вон и он идет! Такой высокий, гордый, статный. Поднимается на веранду… Он совсем рядом и даже не подозревает об этом!

Гвен прекрасно видела Генри со своего места: яркий свет, идущий от окон, четко освещал его силуэт. Он остался стоять на веранде, в задумчивости глядя на сад. Если бы он повернул голову вправо и посмотрел вниз, то, может быть, увидел бы ее.

Неожиданно внимание Гвен привлекла фигурка девушки, вынырнувшая из темноты. Девушка уверенно обратилась к Лайсу, а когда она поднялась на веранду, Гвен неожиданно узнала в ней собственную горничную Джейн.

Что происходит? Зачем ее горничной разговаривать с Генри?

Гвен не могла оставаться на месте, ей необходимо было это выяснить, но она была далеко и не слышала слов. Очень осторожно она выбралась из своего укрытия, и двинулась вдоль стены, почти прижимаясь к холодному камню.

— Я хотела сообщить, что ее сиятельство не надела наряд русалки, ее костюм испортился… — Это был голосок Джейн.

— Так что же ты сразу ко мне не пришла? Ты должна была сразу ко мне явиться! — Злой бас Генри.

— Да баронесса завалила меня поручениями, я вырваться не могла!..

Нет никаких сомнений, они говорили о ней.

Значит, Джейн шпионила за ней все это время! Шпионила для Лайса!

Затем служанка убежала, и тут — у Гвен просто дыхание перехватило, и в глазах потемнело от бешенства, — он отчетливо произнес:

— От этой потаскухи всего можно ожидать! Шлюха Аллейна!..

***

Значит, вот кем он ее считает?.. Потаскухой! И ему она только что собиралась открыться?!! Ну не дура ли?

Второй раз этот человек безжалостно разбил ее мечты и растоптал надежды! Ясно, что он никогда ее не полюбит, он презирает ее.

Ярость красной пеленой застлала глаза, затуманила голову. Гвен даже не помнила, как поднималась по лестнице.

А Лайс… Да, Лайс обрадовался, увидев ее — свою прекрасную незнакомку.

Генри и Гвен одновременно шагнули друг к другу, правда, с разными намерениями.

Наверное, она должна была понимать, что он не доверяет ей и следит, но для нее это стало неожиданностью, ударом в живот. Гвен чувствовала себя униженной и оскорбленной. Она его возненавидела, и ее всю трясло от плохо сдерживаемой ярости.

— Я и надеяться не смел, что мы вновь увидимся сегодня, — счастливо прошептал он.

И тут Гвен размахнулась и залепила ему пощечину. Виконт отшатнулся и потрясенно замер, держась рукой за щеку.

— За что? — растерянно прошептал он, голос вдруг изменил ему.

— За то, что вы грязный шпион, — прошипела Гвен.

Да, она шипела, точно змея. И пусть он боится ее, потому что если она змея, то ядовитая. И она его ненавидит! Ненавидит! Ненавидит!!!

— Я… не понимаю…

Гвен вдруг разразилась смехом, но почти сразу он прекратился.

— Любите копаться в чужом белье? — презрительно бросила она.

По его взгляду Гвен видела, что Генри все еще не догадывается, кто перед ним. А может, ему просто в голову не могла прийти столь кощунственная мысль, что его любовницей, которую столь недавно он страстно обнимал и целовал, была баронесса Финчли. Шлюха Аллейна.

Испытывая какое-то извращенное удовольствие, Гвен подняла руку и сняла с лица маску.

Он был растерян, потрясен, раздавлен своим открытием. Стоял молча и смотрел на нее.

— Думаю, с первого раза вам не удастся отмыться после встречи с такой потаскухой, как я. Но уверена, у вас получится. А вот достоинство ваше вам придется оторвать и сжечь, ибо оно осквернено навеки, — презрительно бросила ему Гвен, развернулась и гордо вплыла в двери замка.

Теперь ей не нужно было прятаться от Генри, и она могла веселиться, сколько душе угодно! И она будет веселиться до упаду!

И вот уже первый кавалер в костюме льва приглашает ее на танец. Но что это?! Неожиданно перед ней вырос Лайс.

— Этот танец леди обещала мне, — прорычал он, бесцеремонно оттесняя царя зверей в сторону.

— Ошибаетесь! Я не желаю с вам танцевать, — взбунтовалась Гвен.

— Я тоже не желаю, — продолжал рычать Генри. Он довольно грубо схватил Гвен выше локтя и потащил ее в дальний угол залы. И, лишь оказавшись вдали от любопытных глаз, он отпустил ее руку.

Гвен резко повернулась к нему. Генри был взбешен, желваки так и ходили на скулах, глаза сверкали, ноздри раздулись.

— Я думала, вы мыться побежали, — фыркнула Гвен. Но это была лишь жалкая бравада, она здорово испугалась его разъяренного вида.

— Поиграть со мной решила? Думаешь, это сойдет тебе с рук?

Не сойдет? А что ты сделаешь? Изобьешь меня? — насмешливо спросила она.

Удивительно, откуда только силы у нее взялись отвечать ему.

— Ты дрянь, — процедил он сквозь зубы. — Я знаю про тебя все. И я знаю, что ты собиралась отравить лорда.

Гвен не совладала с собой и отшатнулась от него, резко побледнев.

— Думаешь, в пузырьке, который ты отдала Леммону, был яд? Нет, я подменил его содержимое на безвредный порошок!

Генри сделал паузу, но она молчала, и он продолжал:

— И я знаю, что вы с Аллейном снова что-то задумали. Но не надейся, что у тебя что-нибудь получится, потому что я глаз отныне с тебя не спущу, везде буду следовать за тобой, и мне больше не понадобятся шпионы. Я сам стану твоей тенью.

Баронесса уже достаточно владела собой и насмешливо бросила:

— Это любовь. Признайся, что не желаешь со мной расставаться, дорогой.

Она не поверила, что он всерьез готов выполнить свою угрозу.

— Эти твои штучки со мной не пройдут, тебе не удастся избавиться от меня! Лучше сразу убирайся из замка, потому что у тебя не выйдет выполнить задание Аллейна, каким бы оно ни было. Я не допущу этого.

Но Гвен в ответ лишь презрительно хмыкнула и пошла прочь.

ГЛАВА 12

47.

Гвен провела нелегкую ночь. Она до утра металась по постели, то рыдая так, что вся подушка становилась мокрой, то разражаясь взрывами истерического хохота.

Она прогнала Джейн из комнаты, запустив в нее первым попавшимся под руку предметом — ночным горшком, оказавшимся, на счастье служанки, пустым. Баронесса вообще хотела немедленно рассчитать предательницу, которая в испуге даже не стала запираться и призналась во всем. Но в последний момент Гвен пришло в голову, что Лайс способен подкупить и следующую горничную, а разоблаченная Джейн теперь, конечно, станет более расторопной и не будет к тому же без конца намекать на прибавку к жалованью.

Даже любимая верная болонка по имени Пум-Пуф, всегда умеющая рассмешить свою хозяйку и привести ее в хорошее настроение, не могла помочь в этот раз Гвен и утешить ее в ее горе.

К утру слезы иссякли. Гвен лежала, уставившись в потолок, погрузившись в мрачные раздумья. Разве Лайс не прав, оскорбляя ее? Она опустилась так низко, пала так глубоко!.. Из этой пропасти, полной грязной лжи, гнусного притворства и даже преступлений, ей уже не выбраться, не очиститься. И никто не поможет ей, не придет на помощь!..

Однако если наедине с собою Гвендолин занималась самобичеванием и терзалась муками совести, то, готовясь к утреннему выходу, сидя перед зеркалом, она решительно расправилась во всеми следами ночных переживаний. Притирания, пудра и румяна вскоре надежно скрыли эти последние, и баронесса Финчли выплыла из своих покоев, как всегда прекрасная, во всем блеске своей красоты и очарования. На руках у нее был Пум-Пуф, надушенный и завитой не хуже иного придворного кавалера, с алыми бантами на головке и пушистом хвостике.

Легкий завтрак и прогулка по парку под ручку с дорогой племянницей. Ничего подозрительного или преступного она не делала. Пусть Лайс ищет, следит, роет, — он ничего не найдет.

Она будет спокойна и хладнокровна, она будет улыбаться как ни в чем ни бывало, потому что он глаз с нее не сводит. С самого утра следует за ней темной тенью, и даже не пытается скрываться! Он дошел до того, что чуть ли не в рот ей заглядывал за завтраком!