Ну не стал бы Лайс смотреть так на баронессу Финчли! Неужели он узнал в ней свою ночную гостью? Это казалось Гвен маловероятным. Но, как бы там ни было, она должна проверить свое предположение …

Баронесса кокетливо обмахнулась веером, затем сложила его и направилась в сторону выхода из залы. Буквально в ту же секунду виконт Мандервиль решительно двинулся в ту же сторону. У широко распахнутых дверей Гвен обернулась и убедилась, что он следует за ней.

Она быстро шла через бесконечную вереницу залов, заполненных нарядными смеющимися людьми. Периодически Гвен бросала взгляд через плечо — Генри Лайс продолжал преследовать ее, то приближаясь, то отставая из-за веселящейся толпы, но нагнать ее ему не удавалось.

Наконец, баронесса добралась до дверей, ведущих прямо в сад. Позже, когда маскарад будет в самом разгаре, влюбленные парочки разбредутся по всему саду, но пока все собирались в замке, и здесь никого не было. Гвен сбежала по широкой лестнице и поспешила по каменной дорожке к украшенным светящимися разноцветными фонариками деревьям.

Здесь она обернулась. Генри как раз выбежал из дверей замка и остановился на лестнице, оглядываясь, ища ее взглядом. Увидел и тут же пошел в ее сторону, широким стремительным шагом. Она ждала его несколько долгих секунд, а потом вновь заспешила по дорожке, уже не оборачиваясь, уверенная, что он идет за ней.

Гвен точно знала, где она должна встретиться с Генри. Это было ее любимое место в саду Корби. Именно туда она Лайса и вела.

Деревья расступились перед Гвен, и она выбежала на овальную поляну, к каменному фонтану: это была широкая круглая чаша по пояс человеку; посередине из глубины будто выскакивала мраморная рыба, пуская в небо тонкую струю воды. За фонтаном виднелась прелестная ажурная беседка, живописно увитая плющом.

Баронессу всю трясло от волнения и от обуревающих ее эмоций. Как же она желала свидания с виконтом, но даже надеяться не смела. И вот!..

Тут Генри вбежал на поляну, и волнение сразу покинуло Гвен; остались лишь бесшабашное веселье и пьянящее счастье. Да, она была счастлива! Он пришел!.. и, кажется, злится.

— Вы преследуете меня, сударь? — деланно возмущенно воскликнула она, дразняще улыбаясь ему при этом.

— Это вы!.. Я знаю, что это ВЫ! — выдохнул он, пожирая ее взглядом.

Генри двинулся к Гвен, но она легко ускользнула от него, не давая ему приблизиться, огибая чашу фонтана.

— Откуда бы вам это знать? — продолжала дразнить она.

Гвен пропустила момент, когда Лайс вдруг сделал рывок, и для нее стало неожиданностью его внезапное возникновение прямо перед ней. Она растерянно ахнула и тут же оказалась в кольце его рук, прижатая к бортику фонтана.

— Не играйте со мной! — Генри был настроен решительно. Да, он весьма решительно желал выяснить, кто она такая. Гвен это понимала и, хотя деваться ей теперь было некуда, все же вознамерилась уйти от него неузнанной.

— Я люблю играть, — рассмеялась баронесса, кладя ладони на его широкую грудь. От его близости по телу пробежала дрожь, и он это почувствовал.

— Я знаю, что это ты… Открой мне свое лицо, — прошептал он, склоняясь к ней ниже.

Она положила пальчик на его губы.

— Не сейчас. Потом.

— Когда? — нетерпеливо спросил он, — ее пальчик вовсе не мешал ему говорить.

— Тсс… Молчи…

Тепло его тела будто обволакивало ее. Гвен остро чувствовала близость с ним, это сводило с ума, лишало возможности мыслить, но она хотела этого. Прекрасное забытье, мгновения, которые потом она снова и снова будет вспоминать, спасаясь ими от жестокой реальности.

Она откинула голову, закрывая глаза, губы ее приоткрылись. Гвен остро чувствовала, как сильно Генри напряжен рядом с ней, он задышал чаще, опалил горячим дыханием ее обнаженную шею, заставив вздрогнуть. Она снова вздрогнула, когда его губы заскользили вниз по шее к полуобнаженной, выпирающей из корсета груди. Гвен трепетала от его ласк, теряя всякий контроль над собой. Она готова была выскочить из кожи, желая освободиться от сладкой пытки и, кажется, убила бы Генри на месте, если бы он вдруг вздумал остановиться.

Она застонала, потянулась пальцами к его волосам и нечаянно сбила с его головы треуголку. Генри поднял лицо и сорвал свою маску, которая последовала на землю вслед за шляпой. Несколько секунд он смотрел на Гвен, будто ждал, что она тоже решится снять маску, но она не шевелилась. Видимо это разозлило Генри, потому что он вдруг довольно грубо развернул ее к себе спиной. Впрочем, он тут же стал покрывать поцелуями ее шею, оглаживая руками грудь.

Гвен тихо таяла в его объятиях. Поначалу он был ласков, но становился все нетерпеливее.

Наконец он поднял ее юбки… Почему он так долго возится?.. И вот он, полный, восторг!

Гвен вцепилась пальцами в каменный бортик фонтана, она кусала губы, задыхалась, а Генри все сильнее двигался в ней, даря бесконечное блаженство. Гвен видела их отражения в волнующейся воде, нечеткие, постоянно колышущиеся и расплывающиеся, видела его напряженное лицо, стиснутые губы, твердый волевой подбородок, — то, что он стоит сзади, но она может смотреть на него, многократно обостряло ощущения.

… Потом она, обессиленная, лежала в его объятиях, понимая, что ей нужно бежать от него, но не могла даже шевельнуться.

Генри все-таки отпустил ее, чтобы оправить и свою, и ее одежду. Гвен казалась себе абсолютно беспомощной, и была рада, когда он вновь притянул ее к себе.

— Я так понимаю, бесполезно просить тебя снять маску? — спросил он.

В ответ Гвен молча кивнула, радуясь, что он не настаивает.

— Может, ты думаешь, что ты лишь развлечение для меня, но знай, ты для меня много больше, чем женщина на одну ночь. Но, может быть, именно я утеха для тебя? Скажи мне, — потребовал он.

Гвен молчала, не зная, что отвечать ему, и все-таки решила говорить правду.

— Рядом с тобой мое сердце радуется. Но почему ты вдруг решил, что я много значу для тебя?

— Я так чувствую.

— Это простое любопытство, — печально усмехнулась Гвен. — Когда ты поймешь, кто скрывается под маской…

— Я ЗНАЮ, что ты моя женщина, — твердо сказал он, даже не дав договорить.

Внутренне Гвен согласилась с ним, — она чувствовала то же самое. Нет, это было не от того, что они занимались любовью. Нечто большее возникало между ними, и она не могла объяснить почему, откуда это бралось, — но это было.

Но что Генри скажет, когда узнает, что она презираемая им баронесса Финчли?.. О нет! Она не может ему открыться! Она не перенесет, если Генри отвернется от нее! Пусть лучше у нее — и у него — останутся только хорошие воспоминания об их коротких встречах.

Гвен высвободилась из его объятий, и Генри очень неохотно отпустил ее.

— Постой! — воскликнул он, видя, что она собралась уходить. — Объясни мне… Может, ты замужем?

— И да, и нет.

— Как это понимать?

Гвен пятилась от него, ускользая все дальше.

— А если у нас будет ребенок? — все еще пытался остановить ее Генри, и это подействовало, она замерла.

— Это будет замечательно. Особенно, если это будет мальчик, и если он будет похож на своего отца, — мягко улыбнулась Гвен. — Но мне пора…

— Мы еще увидимся? — Он смотрел на нее с нескрываемой надеждой, и она решилась. Еще одна встреча!

— Только если ты не станешь пытаться увидеть мое лицо. Обещай!

— Обещаю, — неохотно сказал Генри.

— Тогда я найду тебя, — шепнула счастливая Гвен и, послав ему прощальную улыбку, заспешила прочь.

44.

Свой наряд Ева возненавидела с первого же мгновения, как увидела его целиком, в готовом виде. На широкие поля шляпы из соломки были нагромождены горы яблок, груш, слив, персиков и гроздья винограда, — все из папье-маше, столь искусно сделанные, что даже вблизи они походили на настоящие. Шляпа напоминала вазу и, казалось, если надеть ее на голову, шея сломается под обилием фруктов.

Лиф платья также был украшен вишенками, земляничками и смородинками — из настоящих драгоценных камней. Зеленая юбка, стоящая колоколом и едва доходящая до лодыжек, была расшита овечками и козочками с золотыми рожками. На ногах Евы были полосатые крестьянские чулочки и туфельки на высоких, также золотых, каблучках. К наряду прилагался посох пастушки: трость, увитая лентами и виноградными листьями, с серебряным набалдашником. Маска была белая, с неестественно румяными щечками и алыми, сложенными бантиком, губками, а на собственные волосы девушке нахлобучили белокурый завитой мелкими буклями парик.