Она искоса посмотрела на Догерти. Он так красив! Так смел! Он рисковал ради нее жизнью, сражаясь с Рокуэллом. Нет, нет, Гвен неправа. Джеймс не лжец и не дамский угодник. У него открытое лицо и прямой взгляд, и такая королевская осанка! Он воистину достоин более высокого звания, чем простой эсквайр…

— Евангелина! — раздался совсем рядом голос матери, заставивший девушку вздрогнуть. — Я зову тебя уже несколько минут. Идем, мне надо тебе кое-что сказать.

Леди Корби увлекла дочь в замок.

— Твой отец хочет поговорить с тобой, — сообщила она.

— О… чем? — Ева похолодела. Не прислал ли ее муж новое письмо? Бедный отец, каким это для него было бы ударом!

— О его светлости Рокуэлле. О твоем с ним браке. Послушай меня, Евангелина. — Мать повернула к ней сухое бледное лицо и вперила холодный взор в глаза дочери: — Твой отец нездоров. Недавно у него был приступ…

— О Боже! — Ева прижала руки к груди. — Как он?

— Уже лучше. Но ему нельзя волноваться — совсем нельзя. Понимаешь?

— Д-да…

— Он будет спрашивать, хочешь ли ты выйти за герцога. Не вздумай сказать «нет»! Лорд Корби и я — мы оба желаем этого брака. Просто твоему отцу привиделось, что ты не очень довольна, став невестой Рокуэлла. Ты должна убедить отца, что счастлива, что единственное твое желание — стать супругой его светлости… — Тонкие, но сильные пальцы матери впились в запястье Евы. — Помни: твоему отцу запрещено волнение. А, если твоя помолвка будет расторгнута — скандал будет грандиозный. И это наверняка сведет твоего отца в могилу. Мы этого не хотим, не так ли?

— Нет, мама… Конечно, — вымолвила Ева сквозь подступившие слезы. Нет-нет, она не станет убийцей собственного отца!

— Вот и хорошо, — облегченно вздохнула мать. — После придешь в мои покои. Расскажешь о вашем разговоре. И надо еще раз сделать примерку твоего маскарадного костюма. Ты будешь самой красивой на празднике, моя дорогая, — уверена, никто из девушек не надумает нарядиться пастушкой. Кстати, я уже сообщила его светлости, во что ты будешь одета, — рядом с невестой, пусть и на маскараде, должен быть жених, а не какой-нибудь наглый прощелыга, вроде этого Догерти.

Ева опустила голову, чтобы мать не увидела выражения ее лица. Леди Корби была достаточно проницательна и, конечно, заметила увлечение Догерти ее дочерью. Но девушке не хотелось, чтобы мать поняла, что увлечение это обоюдное, и что она, Евангелина Корби, с радостью предпочла бы общество жалкого эсквайра Догерти обществу своего жениха, герцога Рокуэлла.

***

Ева вышла от отца расстроенная и потрясенная. Как мать может думать о маскараде, каких-то костюмах, когда папа так плох!

Она сдержала обещание, данное матери, и изо всех сил постаралась, чтобы отец убедился: она, Ева, желает как ничего на свете брака с герцогом, а то, что его светлость иногда позволяет себе выпить лишнего, или уделяет ей мало внимания, долгие часы проводя в карточной комнате и бильярдной, — так это все простительно, ведь Рокуэлл так молод. Она, Ева, уверена: когда он женится на ней, он станет степенным джентльменом и изменит свои привычки.

Отец слушал ее недоверчиво, с мрачным выражением на бледном осунувшемся лице. Ева чувствовала, что он не верит ей, хотя изо всех сил пыталась говорить твердым голосом и смотреть ему в глаза. Как же ей хотелось броситься перед ним на колени и умолять не отдавать ее за Рокуэлла!

Когда отец, наконец, отпустил ее, она вышла, ощущая, как подкашиваются ноги. Она еле дошла до комнат матери, и расспросы леди Корби, примерка маскарадного наряда, вздохи и ахи камеристок и служанок, восхищающихся ее красотой, — все это прошло для девушки как сон. Она двигалась и говорила, как сомнамбула. Жизнь была кончена, — ничто более не могло помешать ее замужеству.

ГЛАВА 11

43.

Гвен пребывала в расстроенных чувствах, а, вернее сказать, она была в жутком состоянии. Казалось, все шло не так.

Мужчина ее мечты не желал иметь с ней ничего общего и презирал ее. А у нее от одной мысли о нем сладко екало сердце.

Она и рада была бы уехать, забыть о нем, но вчера получила новое письмо от маркиза Аллейна. Маркиз приказывал втереться в доверие к Еве и выманить девушку за пределы замковых стен. О своих намерениях по отношению к Еве маркиз не сообщал, но и так было ясно, что после похищения дочери лорд Корби станет весьма уязвим.

В довершение ко всему вышеперечисленному чудесный маскарадный костюм баронессы оказался безнадежно испорчен при перевозке. Ну, кто догадался положить вместе с платьем из тончайшего переливающегося шелка маску с драгоценными камнями? Весь лиф платья оказался в зацепках и маленьких дырках. Надеть наряд было невозможно.

Гвен пришла в ярость, увидев, во что превратился костюм. Это стало последней каплей, и она разразилась жуткой бранью на свою непутевую горничную. Ситуацию спас Пум-Пуф, который решил пожалеть свою хозяйку и начал ластиться к ней, смешно виляя пушистым хвостиком.

Немного успокоенная милым песиком, Гвен решила не делать из испорченного костюма трагедию и выбрала для маскарада изысканное вечернее платье из серебристой парчи, украшенное нежно-зеленым узором из цветов. Серебряная маска с изумрудами прекрасно подходила к этому платью. Картину завершал гарнитур из сережек и колье, также с изумрудами.

Гвен была великолепна в этом наряде, но, увы, предстоящее празднество мало радовало ее. Она спустилась на первый этаж, равнодушно прошла мимо составленных в ряд столов, ломившихся от угощений, и попала в бальный зал.

Весь замок сиял огнями, а большая бальная зала была освещена так ярко, что резало глаз. Нарядные гости в самых разнообразных костюмах только начинали собираться. На бал были приглашены не только гости, пребывающие в замке, но и все добропорядочные соседи лорда Корби.

Музыканты на балконе тихо настраивали свои инструменты, а слуги сновали повсюду с подносами, заставленными бокалами с вином и самыми разнообразными закусками и канапе.

Баронесса взяла бокал красного вина. Напиться и забыться.

«В прошлый раз спьяну ты наделала немало глупостей», — шепнул внутренний голос, но Гвендолин легко отмахнулась от него. Зато есть, о чем вспомнить!

О да, вспомнить действительно было о чем! Вот бы повторить…

Гвен усмехнулась этим своим мыслям. Всего один бокал вина, а какое игривое настроение! Определенно, у лорда Корби отличная коллекция вин в подвалах.

Она взяла еще один бокал у пробегающего мимо слуги. Этак она сопьется в своем извечном желании забыться… Ну и пусть.

Интересно, а в каком костюме будет Генри Лайс? Гвен стала оглядывать зал. Ни одного мужчины, похожего на виконта Мандервиля. Впрочем, толпа в зале собралась уже довольно большая, и Гвен могла его просто не заметить.

Музыканты, наконец, заиграли полонез, и Гвен отошла к строгим колоннам, поддерживающим своды залы. Она разглядывала танцующих, пытаясь понять, нет ли среди них Генри. Но она осознавала, что у нее почти нет шансов узнать его в маске.

Раздосадованная, баронесса отвернулась от танцующих пар, и будто напоролась на острый взгляд Генри, стоящего невдалеке от нее у лестницы. Он смотрел прямо на нее, и она не могла его не узнать, даже в маске.

Конечно, она могла бы догадаться, каким будет его костюм. Ничего вычурного, все строго, в темных тонах. Жюстокор, богато расшитый серебряной нитью, узкие панталоны, на голове треуголка, также с серебряной вышивкой и довольно скромным пером. Маска была самой обычной, прикрывающей лишь верхнюю часть лица.

От неожиданности Гвен вздрогнула, и тут заметила, как он всем телом будто потянулся к ней.

Да она же выдала себя! Выдала, что узнала его!

Но почему он так смотрит на нее?!! Он ведь никогда на нее не смотрел раньше, а сейчас просто пожирает глазами. Гвен даже кинуло в жар от его взгляда, она раскрыла свой шикарный веер из страусовых перьев и начала быстро обмахиваться им.

И она, глупая, не может глаз от Лайса отвести. Ах, очнись, Гвен, это совсем на тебя не похоже — теряться под взглядом мужчины, будто неопытная девица. Но ведь и он взгляда не отводит…