Мы с Ермолиным поднялись в малый конференц-зал в числе последних. Расстроенная Марина и заплаканная Ульяна уже были внутри просторного помещения, имеющего стеклянные стены.

Не понял, по какому поводу слезы?

Остальные члены комиссии тоже собрались. К слову, присутствующих было много, практически, полный зал.

Остановившись снаружи возле стеклянной стены, мы с Алексеем обозначили свое присутствие, но заходить во внутрь пока не спешили.

- Налетели, коршуны, - хмыкнул Ермолин, - лишь бы не работать!

- Ты сам одобрил энтузиазм Алферовой, теперь терпи, - усмехнулся я.

- Потерплю, конечно, на благо родного коллектива, чтобы не расслаблялись наши лентяи и бездельники, - нарочито вздохнул Ермолин. – Кто же их еще воспитывать-то будет, кроме папочки.

Я рассмеялся. Несмотря на некоторые перекосы в его шалопайском поведении, методики Ермолина были весьма эффективными и рабочими, держали коллектив в тонусе и даже способствовали сплоченности сотрудников.

- Я даже сурово погрожу Ульяшке пальцем, - продолжил Алексей, - чтобы больше так не делала. Ну и квартальной премии лишу обеих, в качестве компенсации.

- Стареешь, Лёх, - рассмеялся я. – Обычно компенсацию с симпатичных девушек ты всегда предпочитал брать натурой, а не премиями.

- Захар, побойся Бога, - наигранно возмутился Ермолин. - Натура у наших юристов -так себе, даже подержаться не за что. В общем, Гордеев, я пас.

- Леонидыч, что за цирк? – буркнул, подходя к нам недовольный Саныч, наш начбез, тоже приглашенный на заседание комиссии. – Это бледная немочь, что, родину продала? С чего такой переполох?

- Нет, Петр Александрович, Ульяна Аркадьевна причинила нашей компании убытки в крупном размере, - промурлыкала вдруг начальник отдела кадров, возникшая в дверях конференц-зала. - У нас на повестке дня вопросы о соответствии занимаемой должности, и об увольнении по статье.

- Ты не круто ли взялась за девчонок, Степановна? – возмутился начбез. – Сама что-ли никогда не косячила?

- Я никогда не косячу, Петр Александрович, - процедила Алферова.

- Какое, к чертям, увольнение? Почему я не в курсе? – перебил я взаимный обмен любезностями между Санычем и Алферовой.

- Наталья Степановна, об увольнении речи не было. Тем более, по статье, - поддержал меня Ермолин.

- Господа, не надо волноваться, - выдавила улыбку Наталья Степановна, - комиссия решит, как их наказать. Общим голосованием.

Мы с Ермолиным переглянулись. Энтузиазм нашей кадровички, с которым та взялась за наказание проштрафившихся юристов, мягко говоря, поражал своим размахом.

- Чем ей наши юристы так насолили, что она ядом брызжет? – поинтересовался я у Алексея негромко, имея ввиду нездоровый энтузиазм Алферовой.

- Так ясно чем! Из-за дочки всё, - хмыкнул Лешка, даже не удивившись вопросу.

- Не понял.

- Алфёрова мстит Ульяшке за то, что на должность юриста мы взяли именно её, а не дочь Алферовой. Хотя Степановна очень хотела пристроить кровиночку к нам на работу. Неужели забыл?

Вспомнил. Не на работу она хотела пристроить свою дочь, а мне в любовницы.

Я вспомнил оба собеседования, с Ульяной и с младшей Алферовой. Вспомнил попытки старшей Алферовой замолвить словечко за свою дочь. Вспомнил даже гламурную кошечку, которая на собеседовании чуть ли из трусиков не выпрыгивала, пытаясь меня очаровать. Вела бы девушка себя чуть скромнее, выбрала бы для встречи с будущим работодателем нормальную одежду, а не полупрозрачные тряпочки, и я бы, возможно, не отказал Наталье Степановне, и взял бы ее дочь на работу. Но от того агрессивного напора, который мне продемонстрировала юная выпускница юрфака, ведущая себя как опытная шлюха на порно-кастинге, я сначала офигел, а потом разозлился. И, сняв нахальную девицу со своей шеи, прямо заявил тогда Алферовой, чтобы занялась воспитанием дочери. Поскольку шлюху я себя вне офиса легко найду, а на работе мне нужен юрист, а не соска с дипломом. Только не ожидал я, что вместо чувства стыда за поведение дочери, заботливая мамочка затаит жгучую обиду, причем на меня.

- Надо же, забыл, - хмыкнул я, вспоминая те события. – Мстит, значит.

- Угу. Причем, не факт, что только Ульяшке, - хмыкнул Алексей. - Обиженная женщина не могла упустить возможность отыграться за оскорбление … Ну ты сам понял.

- Хочешь сказать, что кто-то излишне самонадеянный решил сегодня окунуть в дерьмо меня?

- Ну, а кого ж ещё? Это ведь ты Ульяну на работу принял, значит это твоя вина, что наша чудная организация терпит убытки по ее вине, - заржал Ермолин, который по натуре всегда был провокатором, и искренне любил процесс сталкивания людей лбами и наблюдения за тем, кто и каким образом справится с ситуацией. – Или ты думаешь, что она дисциплинарную комиссию устроила и полный конференц-зал из руководящих работников собрала только ради Ульяны? Нет, Гордеев. Бьюсь об заклад, что сегодня твоему коллективу будут скрупулёзно объяснять, насколько ты слабый и недальновидный руководитель, и методично указывать на твои просчеты в кадровой политике.

Я с предвкушением улыбнулся.

Кажется, пора напомнить одной зарвавшейся сучке, кто здесь хозяин.

- Гордеев, когда у тебя такой взгляд, я тебя сам боюсь, - радостно засмеялся Ермолин и хлопнул меня по плечу.

– Концепция заседания меняется, тем интереснее. Идем … причинять справедливость, - криво усмехнулся я.

Доклад Алфёровой, призванный утопить Ульяну, занял около двадцати минут. Прицепом к Ульяне досталось и Марине, как старшему юристу и негласному лидеру отдела. Я особо не вслушивался. Просто наблюдал за Натальей, пытаясь определиться, что делать с ней дальше. Алферова, видя мой внимательный, изучающий взгляд, по началу лучилась злорадством и упивалась возможностью публично указать мне на мою «ошибку» в выборе персонала. Тем более, что эта «моя ошибка» привела к убыткам, вероятно, большим по ее меркам. Когда же, к концу ее доклада, я начал ухмыляться, гипнотизируя ее взглядом, она, кажется, растерялась и поостереглась обвинять меня открыто в чем-либо.

А я пока решил, что не стоит вестись на провокацию Ермолина и публично ставить Алферову на место. Еще не хватало выяснять отношения со скандальной бабой в собственном офисе. Мне было лень искать приемлемый выход из ситуации, объясняя присутствующим мотивы моего решения не увольнять юристов.

Побуду самодуром, имею право. И пусть хоть кто-нибудь рискнет возразить.

- На этом у меня все. Ставлю на голосование вопрос об увольнении обеих сотрудниц юридического отдела по причине их несоответствия занимаемым должностям, - закончила Алфёрова свой вдохновенный спич. – Кто за?

- Все против, Наталья Степановна! – лениво сообщил я. – Особенно генеральный! Поэтому, если у вас всё, предлагаю закончить этот идиотизм и идти работать. Увольнять мы никого не будем.

- Но Захар Леонидович, - возмутилась Алферова, - так ведь нельзя!

- Почему? – изобразил я ленивое удивление. - Лично мне здесь можно все! Или вы так не считаете?

- Но ведь трудовое законодательство и наши внутренние регламенты …

- Кстати, о законодательстве и регламентах. Что это за вопиющее самоуправство с вашей стороны, не согласованное ни со мной, ни с Алексеем Сергеевичем?

- Да-да, я тоже не припомню, - раздался рядом опасно-спокойный голос Ермолина, - чтобы кто-то из нас давал вам добро на столь широкий состав дисциплинарной комиссии. Полагаю, это благодаря вашей блажи у нас сегодня никто из руководства не работает потому, что все здесь «заседают»?

Алферова пошла пятнами, пытаясь совладать с эмоциями, проглотить публичное унижение и сохранить лицо. Пока у нее это плохо получалось.

- Заставь дурака Богу молиться …, - прокомментировал прямолинейный Саныч.

Именно в этот момент открылась дверь и в конференц-зал вошла Ланевская.

- Прошу прощения, господа. Опоздала, была в суде. Девочки, - обратилась она к Ульяне и Марине, - спасибо, что подменили, бегите работайте.