На миг метнулась в мозгу и обожгла мысль: "Зачем мне это? Сколько можно? Ведь до хорошего не доведет, Андрей прав!" Но в ту же минуту воображение услужливо нарисовало гонца с заветной "поллитрой" и розлив на троих в тени тополя или за подстанцией, в кустарнике. Благая мысль тотчас улетучилась и больше не напоминала о себе.
Дойдя до конца тротуара, Максим вышел на проезжую часть и собрался уже обогнуть магазин "24 часа", как от дверей этого магазина, прозванного местными алкашами "терем-теремок", к нему шагнула какая-то девица.
- Слышь, не будет трех рублей?
Максим посмотрел на нее. Из тех, что называют бомжами, только род другой.
- Не будет, - буркнул он, не останавливаясь, но вслед донеслось:
- Ну, двух...
Он приостановился.
- Ты чего, подруга, в натуре, своих не признаешь? Сам такой же.
- Ну, извини.
И она отвернулась. Больше он ей был не интересен.
Еще с минуту, шагая, Максим думал об этой "оторве", как сразу же ее нарек. Средний рост, "фасад" - так себе, второпях размалеван; одета в какую-то хламиду. Больше разглядеть ничего не успел, да и не присматривался, очень надо... "Вот кишка, с утра уже у магазина пасется, рубли сшибает, - подумал с отвращением. - А рядом, как пить дать, дружки дожидаются. Тьфу!" И тут же выбросил это из головы, будто засохшую грязь стряхнул с ботинок, стукнув ими об асфальт.
Идентичный череде предшествующих ему, день прошел быстро, и вот уже Максим шагал домой той же дорогой. Те же дома, тротуары, перекрестки, те же светофоры и вдоль домов "мертвые" машины, на которых никто не ездил. Неизменный маршрут - день за днем, месяц за месяцем. Годами.
Светофор. Красный. Но надо идти, на зеленый все равно не успеть, горит всего несколько секунд, да и то крути головой по сторонам, того и гляди - наедут.
Но вот и мост, за ним - "теремок". В памяти всплыла утренняя встреча. Отчего - Максим и сам бы не сказал, но вот почему-то вспомнилось. Усмехнулся, подумав о той девице: "наверное, уже готова". Но не увидел ее и тотчас забыл, успев сделать вывод: "Залетная. Раньше ее не замечал".
Светило уставшее солнце, веял легкий ветерок. Шагать было приятнее в тени деревьев, но она ложилась на тротуар, занятый машинами. Пришлось идти по мостовой, на солнцепеке, и Максим ускорил шаг, мечтая посидеть в беседке для "доминошников", в тени, с бутылкой пива. А еще лучше... Хорошо, если там есть кто-то из завсегдатаев, можно будет послать гонца, расслабиться, поболтать за жизнь. А чего домой тащиться, в самом деле? Кто его там ждет? Ни жены, ни детей... Отец скоро придет с работы и сядет за свою машинку хрущевских времен. Что-то печатает, говорит, воспоминания... но, может, роман. А мать придет поздно, она с девяти до девяти, через два дня...
Вот такая круговерть. Они у него стареют, к тому же финалу неумолимо идет и он сам. Впрочем, как и те, что в беседке... Кто они? Много ли видели в жизни? Судя по разговорам, не очень. Он хоть и моложе их, но повидал немало и пожил в свое удовольствие. И главное - оставил после себя что-то в дар человечеству - непреходящее, полезное, что не забудется. А они, его "коллеги" попосиделкам против собственных окон? Что оставили они? Чем могут похвастать? С легкой ли душой уйдут в забвение, каждый ли сумеет сказать при этом: "Я не напрасно жил, потому что дал жизнь своим детям"?
Вот оно! То, что его гнетет, мучит порою, досаждает, отличает его одного от массы других. "Дурное дело нехитрое" - как-то пытался он высказать мнение о смысле жизни "обитателей" беседок, о том, что они оставят после себя. Но тут же сам себе возразил: "Но надо еще сотворить это самое дело! Не каждому дано, жизнь диктует свои законы". А ему дано? Конечно, как и всем, но куда торопиться? Куда?.. И пойманной птицей в клетке, в который уже раз билось в голове: "А ведь уже за тридцать..." И все чаще иглой колола в мозгу мысль: "Что же дальше?.."
Прошло два дня. Максим возвращался домой обычным маршрутом и, пройдя под мостом, увидел у "теремка" двоих. "Охотники" - сразу подумалось. Тот, кто к нему шагнул, - лопоухий, лохматый, небритый, - выглядел неряшливо. Его подельником выступала женщина. Она стояла у клумбы с цветами, что близ ступенек, и наблюдала за действиями компаньона. Максим пригляделся. Та самая, что повстречалась с ним однажды утром. Он походя оглядел ее и неодобрительно хмыкнул. Взгляд мутный, отсутствующий, волосы нечёсаные; лицо одутловатое, испитое и помятое, как и ее видавшие виды джинсы и давно не стираная блузка. Остальные детали Максим рассмотреть не успел и, предугадав события, стал думать, в каком же кармане у него пятерка. А что она есть - он был уверен.
Небритый со слегка виноватым видом подошел.
- Слышь, друг, выручи... рублишко или два...
Максим усмехнулся:
- А чего не больше, все равно не хватит.
Мужичок кисло растянул губы:
- Ты уж извини, тут, понимаешь, такое дело... Опохмелиться надо, а никак не наскребешь...
- Святое дело, - понимающе кивнул Максим.
- Еще как святое-то! Выручи, земляк, а?
Максим без колебаний вынул из кармана пятерку, протянул "земляку":
- Держи. Не обессудь, чем богат...
- Да ты что! - обрадовавшись, воскликнул мужичок. - Да мне тут полчаса еще по меди собирать... Еще не допросишься, все только морды воротят, полтинника не выпросишь... А ты, я вижу, свой парень. Спасибо, друг, не забуду.
- Да ладно, - махнул рукой Максим, - деньги тоже...
- А может, того... с нами... третьим? - неожиданно предложил лопоухий, видимо, растроганный до глубины души.
