- Достойный шевалье де Грие, - резюмировал собеседник.

  - Пожалуй, - согласился Максим, - вот только с Манон проблемы и, кажется, неразрешимые. Куда уж мне теперь, любая Манон от меня шарахнется, стоит дыхнуть в ее сторону.

  - А завязать?.. - осторожно спросил Андрей.

  - А к чему? Чтобы снова начать писать? - Максим обреченно махнул рукой. - Ничего уже не получится. Мой ум стал подобен тихому погосту, а душа, чувства и стремления разбиты параличом. Только Манон Леско способна была бы всколыхнуть все это, но... мой дорогой друг, сия знаменитая особа жила в восемнадцатом веке, и ныне от нее не осталось даже праха.

  - Но ведь ты в болоте, Макс, неужели сам не видишь? Ты заплыл далеко, слишком далеко, имей же силы повернуть назад! Я понимаю, всегда легче заплыть на глубину, нежели вернуться оттуда, но собери свою волю, отруби гнилой сук, восстань из мрака забвения и вновь яви миру себя! Разве это так уж невозможно? Неужели то, что тебя ныне окружает, ты называешь жизнью? Хочешь, с тобой поговорит монах из некоего монастыря? Вот что он скажет тебе:

   "Где пребываешь ты? В плену!

   Таких две жизни за одну,

   Но только полную тревог

   Ты променял бы, если б мог?"

  Максим невесело усмехнулся, подумал мгновение, потом сказал:

  - Представь, я тоже помню "Мцыри" и вот как отвечу:

   "Теперь я знаю водки власть,

   Одну - но пламенную страсть.

   Ее я ныне признаю

   И о прощенье не молю".

   Нет, Андрей, со мной все кончено. Я пожил красиво и широко, теперь я умер.

  - Кто умел жить, должен уметь умереть, а ты не сумел этого сделать. Ты заживо похоронил себя в склепе, который сам же и воздвиг, отгородился в нем от мира, от людей, от всего живого и заявляешь: "Всё, баста, я умер, меня нет, забудьте меня все!" А ты забыл, что жизнь дается лишь раз, и надо прожить ее умно, смело, так, чтобы гореть, а не тлеть!

  - Да, - тяжело произнес Максим, - было время... Но я сгорел, меня не воспламенить.

  - Ты не сгорел, а лишь потух, и нужен яркий огонь, чтобы ты вспыхнул вновь!

  - Такого огня нет.

  - Что же, в таком случае, способно зажечь тебя? Какая искра, какой факел? Или ждешь пожара, который высушит тебя, промокшего насквозь? Только тогда вспыхнешь?

  Максим долго не отвечал, опустив голову и бессмысленно уставившись на яркие головки одуванчиков рядом с кружками. Потом, не меняя позы, произнес фразу, которая должна была поставить точку в их разговоре:

  - Быть может, я жду встречи с моей Манон. Появись она - и я пойду на Габсбурга.

  Андрей театральным жестом воздел руки к небу:

  - Господи, сделай так, как просит этот безумец! Воскреси его, как воскрес сам, заставь восстать из праха и верни в мир живых людей, которые его любят, ждут и верят ему!

  Максим только усмехнулся, услышав эту молитву о ниспослании чуда. Потом изрек:

  - Для этого ему пришлось бы разрушить рутину, окружающую, в принципе, каждого из нас.

  - Разрушь ее сам! Поменяй место работы, измени образ жизни, чаще бывай среди людей - других, не тех, что на производстве. Те успели приглядеться к тебе, да и ты к ним; здесь все привычно и вряд ли что засветит... Кстати, где ты работаешь и кем?

  - Тут, недалеко. Подсобником. Удивлен? Да, да... Остатки интеллекта стремительно просачиваются сквозь песок и уходят в вечность. Сама специфика работы и коллектив, как ты понимаешь, не располагают к беседам о культуре и не взывают к возвышенным чувствам.

  - Мой тебе совет на прощанье, Макс, как другу: кардинально измени все это!

  Максим криво ухмыльнулся:

  - Думаешь, легко найти сейчас работу?.. Всюду чурбаки. Хорошо, хоть эта есть.

  - Тогда возьмись за себя! Разорви паутину лени-хандры, вспомни, что ты писатель! Не простой смертный, черт тебя возьми! И... завяжи с этим. - Андрей ткнул пальцем в сторону двух четвертинок. Ему показалось при этом, что они недобро покосились на него из-за кустика травы. - От этого добра не будет. Никто еще не видел от нее ничего хорошего.

  На этом их разговор закончился.

  Они поднялись с парапета, прощаясь, обменялись рукопожатием, а потом от души обнялись. Максим проводил друга на остановку и, когда Андрей уехал, помахав ему в окно рукой, долго стоял, провожая взглядом удалявшийся автобус.

   2. Отверженные

   Несколько дней прошло после этого - и снова бессонная ночь, одна из многих. Где уж тут ложиться, если проспал весь вечер. Теперь, ночью, когда надоело смотреть телевизор, Максим до трех утра читал. Не забывал время от времени "подлечиться": на лоджии ждало "лекарство" - пиво из холодильника. В четвертом часу он завалился в постель, а в половине седьмого поднял тревогу будильник на тумбочке.

   Максим шагал на работу по сухим, чистым тротуарам, слушал чириканье воробьев, провожал глазами переполненные автобусы, смотрел в безоблачное небо и радовался новому дню. Но по-своему. Согревали душу тридцать рублей в кармане брюк. Это на выпивку. И мысль эта, знакомая многим, вдохновляла его на что-то нужное, придавала бодрости, оптимизма, вселяла в него сознание значимости нынешнего дня с его определенным смыслом. Он шел и улыбался. Значит, день начнется с "нее". Желающие составить компанию найдутся, с этим не было проблем.