- Что? - повернулся к нему отец. - Ах, да. Вы тут, в общем... мать сейчас накроет на стол, и мы сядем, а я... Сын, не стой, проведи гостью в комнату, покажи ей наше житье-бытье, словом, ознакомь пока с интерьером. А я единым мигом приведу в порядок дела. Сцена, понимаешь, такая! Еще пару абзацев надо, ей богу надо, потом забуду - вовек себе не прощу. Нельзя давать мысли остывать.
И он исчез, затворив за собой дверь одной из комнат. Словно буря умчалась, так сразу стало тихо.
Марина повернулась, тихо молвила:
- Он у тебя кто, ученый? Пишет, что ли?
- Исторические романы, - пояснил Максим и, понизив голос, прибавил: - Помешан на мифах и Средних веках. Это у него уже третий... Да ведь я говорил, помнишь? Только ты с ним об этом ни-ни! А то подумает, что с иронией, а он этого не любит.
Она прыснула в кулачок:
- Да какое там ни-ни, понимала бы я чего в таких вещах...
Тем временем они прошли в его комнату.
- Знаешь, Максимка, - негромко продолжала она, - я вообще не знаю, как себя вести, боюсь ляпнуть что-нибудь не то. Я ведь необразованная, только школа... а твои родители - ученые люди.
- Да ладно тебе, - махнул рукой Максим, - ты, главное, больше молчи, говори только то, что знаешь, а в остальном поддакивай. Запомни, когда желаешь произвести приятное впечатление, нет ничего лучше, чем поддакивать. Ну, а теперь, - он обвел широким жестом комнату со шкафами, книжными полками, столом, телевизором, диваном и прочим, - знакомься с моими апартаментами.
Ужин давно уже был готов, просто Мария Павловна давала гостье время немного пообвыкнуть в незнакомой обстановке. Выждав с четверть часа, она заглянула в комнату сына.
- Максим, ужин на столе, приглашай гостью.
- Слушаюсь!
Мария Павловна повернула в комнату супруга, где тот дописал, наконец, главу, что возвестило победное "Уф, слава Богу!". Марина трясущимися руками вцепилась в Максима:
- Ой, он сейчас как начнет что-нибудь спрашивать!.. Только бы не рядом сел, а то оглохну, у него такой голос...
Максим рассмеялся:
- Не дрейфь, он у меня смирный, а легкая бравада - потому что гости. Не волнуйся, он один будет говорить, только успевай слушать. Он пропасть сколько знает всего, что там я перед ним...
У нее в ужасе округлились глаза:
- Да ты что! Разве есть кто-то, кто знает больше тебя?
- Мой отец! - с гордостью ответил Максим. - Ну, а если он еще "сядет" на любимого средневекового конька, то ты можешь выспаться, проснешься - он все будет говорить.
Она схватилась руками за голову:
- Боже мой, куда я попала! Золушка... Максим, родной, я им не понравлюсь, как пить дать не понравлюсь... У них университеты, академии всякие, наверное, а я и двух слов связать не умею...
Он обнял ее, нежно поцеловал в прикрытые глаза, и прошептал:
- Ничего, выкрутимся как-нибудь. Главное - что я тебя люблю, а остальное уже не страшно...
- Ну вот, мир да любовь! - неожиданно прогромыхал совсем рядом голос отца, и вслед за этим онзахохотал.
Молодые люди как по команде повернули головы, да так и застыли, обнявшись: в дверях, чуть не касаясь головой притолоки, стоял, широко улыбаясь, Степан Иванович. Марина спрятала лицо у Максима на груди, точно голубка убрала голову под крыло. Отец поглядел на сына, несколько раз кивнул, для убедительности прикрыв глаза, и жестом пригласил обоих на кухню, где уже возмущенно шумел электрочайник.
Уселись за стол. Мария Павловна подала заливную рыбу и оладьи; то и другое - гордость ее кулинарного искусства. Сноха, как сразу же мысленно назвала Марину хозяйка, по достоинству оценила первое блюдо, ответив на вопрос будущей свекрови:
- Очень вкусно. Вы знаете, моя мама так любила рыбу готовить! Ей судак нравился...
- Это тоже судак, - заулыбалась Мария Павловна.
- Да? То-то я гляжу - вкус похож. Только у нее желе почему-то гуще было, может, желатина много добавляла? А у вас - прямо пальчики оближешь!
- Почему "добавляла"? - неожиданно встрял Степан Иванович. - А сейчас что, не добавляет?
У Марины вилка выпала из рук. Она опустила голову и уткнулась глазами в тарелку.
- Папа! - Максим демонстративно положил на стол вилку и нож. - Ну что ты, в самом деле!
- А что? - недоуменно взметнул брови глава семьи. - Что я не так сказал? Спросил только, может, уже перестала готовить? Выяснить хотел, почему.
- Вот и выяснил...
- Да что, черт возьми, произошло, в конце концов? Или тайна какая-то витает здесь? Не молчите оба, скажите же что-нибудь!
- Отец... - медленно проговорил Максим, - у Марины больше нет мамы... Она умерла два месяца назад.
Маринка не выдержала, затряслась вся, достала платок.
- Господи, царица Небесная... - всплеснула руками Мария Павловна. - Да что же это... Ты уж прости нас, доченька, не знали ведь мы...
И только она произнесла это слово - "доченька", как Марина залилась плачем на плече у Максима; вспомнила, видно, как мать ласково называла ее так же. А может, даже и голоса были схожи...
Мария Павловна подсела к ней ближе, нежно погладила по голове:
