Максим с силой толкнул его в грудь, и тот через штакетник полетел на газон, сминая траву и цветы на клумбе. Максим перемахнул через ограду, склонился над ним и прижал к земле рукой, когда он попытался встать.

   - А теперь слушай сюда, мурло! Если ты не угомонишься, я тебе твой красивый нос отрежу, а если тебе и этого покажется мало, то я сюда дружков приведу из соседнего квартала, вон там, через пустырь, у пивнухи. Они с тобой валандаться не будут, для начала рожу разукрасят и почки отобьют, а потом кровь пустят, у них не залежится. Сейчас это делается просто, газеты, наверное, читаешь? Ну, а такого, как ты, даже и искать никто не будет. Вот так, дядя! А теперь запомни: Маринки тебе не видать как собственных ушей, а если я еще услышу твой писк, то мои друзья тебе их быстренько обрежут. Потом взаймы возьмешь у лопоухого, ему за глаза хватит. Все понял? Лежи тихо, а то морду враз разобью, у меня кулак тяжелый. А теперь повтори, что я сказал.

   - Чего-о?.. - попытался было снова подняться большеносый.

   Максим одним ударом вновь водворил его на место:

   - Повторяй, говорю, образина: о Маринке больше ни слова, клянусь забыть! Ну!

   - А чего ты оскорбляешь-то?

   - Я кому сказал!

   - Да ладно... - послышался хрип побежденного.

   - Говори, мать твою!

   - Лан... забыть так забыть... Пусти руку, вот привязался!

   Максим отпустил его.

   - Вот так-то лучше, - и сошел с газона.

   Большеносый, кряхтя и отплевываясь, поднялся, перевалил через штакетник, молча, насупившись, уставился на Максима.

   - Ну чего ты? - подлетел к нему Колян. - Чего попер-то? Видишь, с человеком беседую, а ты лезешь! Дурак... Не хватало нам еще с местными бандюками связаться. Я знаю эту пивнушку, бывал там и Макса там видел.

   Большеносый угрюмо молчал, переминаясь с ноги на ногу. Пробубнил:

   - А чего он? Я его трогал? А он меня на землю... пиджак вон весь замарал.

   - Заткнись! - замахнулся на него Колян. - А то я тебе сам врежу!

   Подельник "заткнулся", уселся на штакетник и тяжелым взглядом уставился вдаль.

   Колян повернулся к Максиму:

   - Ты не серчай. Он у нас такой, ему всегда все везде надо. А с этим делом, считай, договорились.

   - Я не договаривался, - твердо отрезал Максим. - Я сказал, что так будет, значит, так будет, и я ставлю на этом точку, понятно? Я и никто другой!

   - Да ладно, чего хватаешь за язык? Ну выяснили же, какой базар!

   - Теперь никакого, - уже мягче сказал Максим. Поглядел вдаль, на взгорье. - Ладно, пойду. Мне на работу. Итак опаздываю, сколько времени уже потерял.

   - Постой, Макс! - встрепенулся Колян. - А это... ты вроде как обещал...

   Максим остановился.

   - Фу, черт, совсем забыл, и вправду обещал. Надо исполнять, святое дело.

   И протянул три десятки.

   Колян чуть не подпрыгнул от радости. Бросился к приятелю:

   - Ты, дурило! - сунул ему под нос три бумажки. - Это видел?

   Напарник просиял, хмурый взгляд вмиг исчез.

   - Откуда?..

   - Макс дал! А ты с ним драку затеял... Идиот!

   Большеносый виновато заулыбался, шагнул к Максиму:

   - Вот за это спасибо! Ты бы сразу так-то... А вообще извини, не разобрались. Вованом меня зовут...

   И протянул руку.

   - Ладно, Вован. Замнем. - Максим хлопнул его по плечу. - Всё, мужики, бывайте, мне пора.

   И торопливо направился к мосту.

   - Бывай, - сказали оба и засеменили к "теремку".

   3. Манон Леско

   Неделя прошла для Максима в тревожном ожидании. Каждый раз проходя мимо того места, где Марина тогда окликнула его, он мечтал встретить ее, расспросить и выяснить, где она пропадает, почему не приходит, не звонит?.. Но все было напрасно. Она словно уехала куда-то, навсегда исчезла из его жизни, будто и не было этой встречи, этой лавочки, длинного разговора и обещания, которое она дала. С каждым днем Максим становился мрачнее и в который уже раз ругал себя, что не взял у нее номер телефона. Хорошо хоть свой дал. Но почему тогда она не звонит? Что могло случиться? Забыла? Выбросила из головы? Решила оборвать сразу, чтобы потом не мучиться? Но почему?.. Он не понравился ей? Чем? Когда? Что сказал такого, что она выкинула его из памяти так же, как и номер телефона?..

   Тысяча вопросов, ни на один из которых не было ответа. Он даже спросил у знакомых бомжей, подозревая, что она опять ушла к ним, но они пожали плечами и чистосердечно ответили, что с тех самых пор ее не видели, да и вообще стали забывать о ней.

   Было от чего прийти в отчаяние, и Максим снова корил себя за то, что, по его мнению, нетактично вел себя тогда. Не надо было так безапелляционно, не привыкла она к этому. А как? Как еще? Просить? Умолять? Советовать?.. Нет, только требовать! Она сразу должна почувствовать его властную руку и сильную волю, которой нельзя прекословить. И почувствовала - разом все оборвала. А может быть... ведь он сказал тогда, что не прикоснется к ней, пока не убедится, что она здорова... Выходит, больна? Значит, прячется от него и от всех, ибо услышала страшный диагноз?.. Но какой же? Да уж такой, видимо, что ничего утешительного, хоть в петлю лезь, какая уж тут любовь... А что как она и в самом деле подумает о суициде, чтобы освободить и его, и себя, чтобы не думал он понапрасну о ней? Что если подумала уйти из жизни, неизлечимо больная, не видя выхода и узрев единственный путь, альтернативы которому нет?..