- Как странно... Я словно побывала во многих столетиях, а ведь даже представления не имела, что это было когда-то на земле. Откуда ты все это знаешь?

   - Большей частью от отца. Мифы, история - его конек. Каждый день он что-нибудь рассказывает за ужином, спустя месяц-другой повторяет, и волей-неволей запоминаешь. Кроме того, помогают СМИ, и еще я много читаю.

   - Но ведь это сколько надо прочесть! - изумилась она. - Зачем тебе это? Ну, я понимаю, доценты, доктора наук, ученые всякие... а ты? Ты ведь не профессор. И не историк...

   - Я должен знать больше их.

   - Должен?.. - Она онемела на миг, никак не могла понять. - Кто же этот человек, что знает больше историка?

   - Писатель, - просто ответил Максим.

   Она сделала большие глаза и даже отстранилась от него, словно для того, чтобы лучше разглядеть.

   - Так ты писатель?!

   - Ну да, что же тут удивительного, - пожал он плечами, - разве писатели не похожи на остальных людей?

   Она молчала, не зная, что сказать, потом промолвила:

   - Я никогда не видела живых писателей.

   - Только мертвых?

   - Да нет, только на картинках, на фотографиях...

   - Что ж, посмотри. Впрочем, мне бы не хотелось тебя обманывать, Маринка. Когда-то я много работал, сочинил пять романов и двенадцать повестей, но теперь оставил это. Спросишь, почему? Правильно сделаешь. Если не возражаешь, я немного расскажу о себе. Побудешь моим исповедником минут на десять.

   Марина внимательно слушала историю Максима и, когда он закончил, с грустью произнесла:

   - Значит, тебя тоже погубила водка?

   - Почему тоже?

   - Это я о себе.

   - Неужели ты считаешь себя вконец опустившейся?

   - А кто же я такая, по-твоему? Шлюха подзаборная, алкашка, бомжиха - так меня называют... Я тоже расскажу тебе... коротко. Окончила десять классов, как ни странно, потом попробовала в институт. Куда же еще, что я умела делать? Не приняли; пошла работать. То на стройку, то в депо, то в магазин... Больше поступать не пыталась: никаких способностей нет, аттестат хилый, куда мне с таким багажом? А так хоть зарабатывать стала, обулась, оделась, гулянки пошли - мальчики, девочки, танцульки, побрякушки всякие... Часто выпивала, даже дралась, иногда не ночевала дома - то у подруги застревала, то на каком-нибудь бардаке... Парень у меня был, месяца три мы с ним общались, потом он ушел к другой. Та культурная, начитанная. Я завела себе другого и "залетела" от него. Он сразу же меня бросил. Рожать я не стала, сделала аборт. Слава богу, обошлось... Потом начались проблемы: то та работа не устроит, то эта... В одном месте зарплату по три месяца не выдают, в другом она вообще как кошкины слезы, в третьем - загуляла, в четвертом - с начальством поругалась... Я ведь, скажу тебе, бедовая баба, смотри, со мной горя хлебнешь, предупреждаю. Так что подумай, еще не поздно.

   Максим усмехнулся:

   - Не надо стращать. Я всякое повидал, на всех четырех конфорках руку пожег в поисках терпимой. Ты лучше дальше давай.

   - Ну, что дальше... Тут с матерью проблемы, да еще отец достал со своими пьянками. Я ушла с работы, чтобы с матерью сидеть, она совсем плохая была. Ухаживала за ней, в больницу ездила. У меня ведь ближе нее никого, мы с ней - как подруги, часто и подолгу разговаривали... Вот тебе хорошо, ты столько знаешь, можешь заболтать любую бабу, та только уши развесит. А я недалекая, нигде не была, ни черта не знаю, а так иногда хочется поговорить, узнать что-то новое, излить душу... Но не с кем, да и не о чем. Только с мамой...

   - Ну, у тебя нынче такие друзья... - усмехнулся Максим.

   - Ты о тех, что видел? А-а, отребье... отбросы общества.

   - Как же ты попала туда? Ведь сама стала такой.

   - Уже нет. Но была. Всему виной смерть матери... Я теперь живу с отцом, а мать умерла месяц назад. Воспаление головного мозга; всё жаловалась на сильные боли, ночи не спала, кричала, врачи сбились с ног... Отец запил. Он пил и до этого, частенько устраивал дома дебоши, бил мать головой об шкаф, а она все терпела... Сейчас он законченный алкаш, на него жалко смотреть. Все клянет судьбу и себя, говорит, сам виноват, и Бог скоро покарает его, а пока не покарал - пьет до беспамятства, до горячки, до чертей... А когда напьется - давай лаяться со мной: то ему не так, это ему не этак, руки начинает распускать... А было даже... ты не поверишь. Стал приставать, говорит, мужик я еще в силе, бабу хочу, чего ломаешься, рожать, что ли, заставляет кто? Подумаешь, всех дел-то - ноги раскинуть; не девочка ведь. Зато потом ему хорошо и мне тоже. "Но ведь ты отец мне!" - возражала я. "Ну и что? - отвечал он. - Забудем на время, кто мы. У тебя мужика нет, у меня бабы, сделаем свое дело - и в стороны. Чем плохо? Кто узнает? Вот выпьем - и все стеснение пройдет. Да и то сказать, неспроста меня к тебе тянет, может, не от меня ты?.." Я ему врезала раз и - бегом во двор.

   Это стало повторяться. Я ругалась, кричала, оскорбляла - но ему что с гуся вода, знай свое гнет. Я собиралась и уходила на улицу, к бомжам, только там меня и понимали. Я ведь тоже тогда пила... Мать умерла - я и покатилась... ничто стало не мило. А бабе, сам знаешь, стоит только начать, не остановишь...

   Она замолчала, глубоко вздохнула, неожиданно робко улыбнулась:

   - Не возражаешь, я закурю?

   Максим кивнул: закуришь тут.

   Марина торопливо выпустила дым себе на ноги и продолжала, глядя, как он растекается по юбке:

   - Ты, наверное, спросишь, на что я живу, ведь до сих пор с мамой сидела? Логично... Устроилась недавно, только говорить стыдно, где работаю.

   - Всякий труд в почете, так что стыдиться нечего, - подбодрил Максим.