Таким образом, этот разброд в мыслях и привел меня к решению обзавестись максимум десятком линей. Это был еще один шаг к тому, чтобы моя мечта о зарыблении местных водоемов линем воплотилась в жизнь. И я уже представлял себе, как спустя несколько лет люди станут ловить на наших водоемах линя, радоваться, восхищаться и удивляться: откуда он здесь взялся, ведь никогда никто его здесь не видел! Лишь мне одному будут ведомы подоплека и перипетии сего загадочного явления. И сам я через много лет буду здесь, буквально рядом с домом, ловить линей, думая о том, какую радость доставил людям и себе самому. Наверное, отзовутся тогда люди добрым словом о человеке, который когда-то запустил сюда золотых красавцев, эту редкую и благородную рыбу, краше и милее которой, мне кажется, рыбы не существует.

   Вот эта мечта и гнала меня на Белое озеро. Можно было, конечно, выбрать и иной путь, скажем, купить тех же линей на рынке, да уж очень дорого это обходилось, а результат все же, как ни крути, был под вопросом. И потом, разве не приятнее поймать линя самому, почувствовать, как он упруго ходит на конце лески, а потом, налюбовавшись на него, бережно опустить его в садок и воскликнуть: "Вот и еще один! Шансы увеличиваются! Скорее бы отвезти, отпустить его туда, к своим! Господи, как хорошо жить на свете! Какое это счастье - иметь мечту и, невзирая ни на что, упорно идти к своей цели!"

   И я шел к ней. Наверное, окружающим я казался чудаковатым. Но мне на это было наплевать. Я счастливее их, потому что передо мной - цель. И, выпросив еще отгул, я вновь устремился на озеро.

   Но, куда бы ни забрасывал удочку и что бы ни насаживал на крючок - линь категорически не брал. Прямо словно заговорил кто: вот не везет, и все тут! Попадались лишь окуньки-недомерки, чуть ли не после каждого приходилось менять поводок.

   Как всегда, сидел до одури, пока не опротивело глядеть на красную в белую полоску вершину поплавка, издевательски и лениво покачивающуюся в десяти метрах от меня. Наконец, собрав удочку, я уныло поплелся прочь. Иду, а перед глазами рабочее место и любопытно-насмешливые лица коллег: ну как, мол, поймал? По сердцу будто напильником водили, хоть не показывайся на работу. Да и начальник рявкнет, как пить дать: "Довольно! Больше никаких отгулов, все одно без толку ездишь!"

   Весь во власти таких невеселых дум, я брел по берегу, поглядывая на рыболовов. Гляжу, сидит один с удочкой, замер: не иначе ждет следующей поклевки. Подошел к нему, поздоровался, поинтересовался. И, толкаемый отчаянием, предложил купить у него линьков, если, конечно, он поймал. Но рыболов в ответ лишь развел руками. Я направился к другому; в ответ - смущенная улыбка и тот же жест. Оставался третий, последний. Иду к нему, гляжу, он жует, термос с чаем в руках, на рогульках - три донки с сигнализаторами. Настороженно поглядев в мою сторону вороватым взглядом, он демонстративно отвернулся, продолжая жевать. Его физиономия мне сразу не понравилась. "Жлоб, - отметил я про себя, - на морде написано. К такому лучше не подходи, нарвешься на грубость".

   Все же, подстрекаемый любопытством, подошел. На вопрос, клюет ли линь, он, не оборачиваясь, зло ответил:

   - Редко.

   - Удалось поймать хоть одного? - с замирающим сердцем спросил я.

   - Мг, - гукнул он, не раскрывая рта. Потом, прожевав, добавил, опережая уже готовый сорваться у меня вопрос: - Трех.

   Сердце у меня подпрыгнуло. Ничего себе! Везет же некоторым. Но кому? Этому?.. Я пошарил глазами у берега, садка нигде не было. Значит, сразу упрятал в сумку, чтобы никто не увидел.

   - Не продашь? - спросил я, не надеясь, впрочем, на успех. - Они, наверное, еще живые? (Он кивнул). Я, понимаешь, для водоема, местного пруда. Выпущу туда, пусть размножаются, а то у нас нигде линя нет. За этим и езжу сюда, да вот не везет.

   Он недоверчиво покосился на меня, на мгновение даже перестав жевать.

   - А сколько дашь? - пробурчал из-под усов.

   У меня с собой было двести рублей.

   - А размером они какие? - на всякий случай уточнил я.

   - С ладошку, чуть меньше.

   - Двести за всех, - предложил я, с грустью подумав, что этого, наверное, мало.

   Так или иначе, но этот мизантроп, как я уже мысленно окрестил его, тут же похоронил мои надежды:

   - Не. Самому есть хочется.

   - Да ведь на двести рублей можно еще что-то купить... - попробовал возразить я.

   Мимоходом замечу, что в то время это была цена двух бутылок водки или килограмма колбасы.

   - Не, - упрямо отрубил он и стал отвинчивать крышку термоса. - Чего на них купишь?

   Дальше продолжать беседу не имело смысла. В какое-то мгновение я хотел предложить ему эти деньги даже за двух линей вместо трех, но понял, что он снова откажет. Я представил себе на миг его пухлощекую рожу, наклонившуюся в плотоядном оскале над сковородкой с шипящими в масле линями, и отошел от него. Напоследок, правда, спросил, на что поймал. Не сразу, а чуть подумав, он нехотя бросил:

   - На червя.

   И я уже не сомневался, что он соврал. С такого станется. "Чтоб ты подавился" - подумал я, удаляясь от него.

   И тут во мне взыграла гордость. Обычная, рыбацкая. "Неужели сам не поймаю? - сказал я тогда сам себе. - Как не стыдно просить, да еще у такого хорька! Или я не рыболов? Чем я хуже его? Да и руководят мною чисто альтруистические соображения, неужто Бог этого не увидит? Ведь не для сковородки же ловлю! Для людей! Для всех, а не для себя одного!"

   Вспомнил, как однажды, проходя по рынку в конце рабочего дня, подошел к прилавку с живой рыбой... и от удивления вытаращил глаза. Над лотком, в котором мучились, разевая рты, золотистые рыбины, висели таблички: карп, карась и... линь! И цена. Я глазам своим не поверил: 120 рублей за килограмм линя! Но его не было, в лотке хватали губами воздух только караси.

   - А рыба что, вся живая? - поинтересовался я.