Наконец я выбрал одного, более живого, нежели другие, и поменьше их, положил вместо него двух карасей и заторопился к нашей машине. Линь плюхнулся в канистру, тотчас устремился на дно и встал бок о бок с собратом. Размер обоих одинаковый, прямо братья-близнецы. Я ликовал! Я был на седьмом небе от счастья, ведь теперь у меня два линя! И обоих я должен довезти. Правда, тот, что попался на крючок, может и не выжить. Все-таки травма. А вот другому, тому, что попал в сеть, явно ничто не грозит. Именно так, по своей наивности, я подумал в ту минуту...
Теперь предстояло преодолеть переходные этапы: довезти линей до дачи, держать их где-то оставшиеся несколько дней, потом на поезде доставить их домой, оттуда - на работу.
Сразу же возникло затруднение по первому пункту. Хоть и емкость была подходящая - пятилитровая канистра со срезанным верхом, - но из-за жары вода в ней едва ли не закипала, да и кислород стремительно улетучивался. Пришлось останавливаться и пару раз менять воду на свежую из попадавшихся по пути водоемов. И ежеминутно, пока мы ехали около часа, я с беспокойством заглядывал в канистру: как там чувствуют себя мои красавцы, должно быть, неважно? Но они стояли себе смирно на дне и косили на меня оттуда морковными глазами, время от времени беспокойно ерзая туда-сюда, когда на дороге попадались кочки и ухабы.
Наконец мы доехали. Я сразу выкопал в саду квадрат со стороной в полметра и глубиной сантиметров сорок и выложил его пленкой. Потом залил свой импровизированный аквариум водой - ее подавали по трубам из Волго-Ахтубинского канала - и выпустил туда линей. Думал, они тотчас начнут метаться во все стороны, как, скажем, плотва или красноперка, но они забились в угол и замерли, распластав по пленке брюшные плавники. Битый час наблюдал я за ними, надеясь увидеть хоть малейшие их движения, но они были неподвижны, словно заснули, лишь жабры у них шевелились, да едва заметно открывался рот. Но главное - они были живы, и это вселяло в меня жизнерадостность и окрыляющие надежды.
В этот день я не стал кормить линей, зная по опыту, что это бессмысленно, поскольку эта рыба не декоративная. Лишь через день-другой можно было предпринять такую попытку, да и то бросив на пробу пока одного червя. Что касается кислорода, то его вполне хватало: площадь поверхности воды была достаточно большой. Во всяком случае, его вполне хватит до следующей подачи воды через день. Да и прохладно было в аквариуме, который я устроил в тени; в такой воде, в отличие от теплой, рыба долго не задыхалась.
Утром, едва пробудившись, я первым делом бросился к своему водоему с единственной мыслью: живы ли?.. Подбежал, склонился и облегченно вздохнул: все в порядке! Только теперь мои питомцы перебрались в другой угол и там, точно так же неподвижно, стояли на месте. Умывшись и наскоро позавтракав, я сходил на канал и насобирал на мелководье разных водорослей. Вернулся, разбросал их в воде и залюбовался своей работой: отлично получилось, словно передо мной настоящий маленький водоем.
Прошло два дня. А на третий день... Я долго стоял на коленях и печально глядел на одного из линей, который лежал на боку у поверхности воды. Я вытащил его. Он не шевелился. Я раскрыл ему жабры и ужаснулся. Белые!.. Линь был мертв. Сердце у меня упало. Как тут было не взвыть от отчаяния? И тотчас выстроилась цепь вопросов в голове: почему, чего ему не хватало? Да и который? Неужели мой?..
Но это был другой, тот, что попался в сети. Ошибка исключалась: его шею опоясывал бледный смертоносный след от лески. И все же у меня возникло сомнение: разве из-за этого рыба может погибнуть? Ну, подумаешь, запуталась, ведь не порезалась же до смерти! Но оказалось, что именно так. Наглядный пример лежал у меня на ладони.
Позднее я узнал, что попавший в сеть линь уже не выживает, пусть даже его вернут в родную стихию. Кожа его покрыта мелкой чешуей и легко режется леской, которая, разрезая вслед за этим мясо, достает едва не до кости, когда рыба начинает биться в ячейке. Некоторое время пленница еще живет, но смертоносные бактерии и всевозможные микробы, обитающие в воде, быстро начинают свою губительную работу, проникая через рану в жизненно важные органы. День, другой - и наступает смерть. Карасю и другим рыбам с крупной, жесткой чешуей это почти не грозит. Тем не менее они также могут погибнуть, если долго будут биться в ячейке сети.
Крючок же, наоборот, не причиняет рыбе никакого вреда, если, конечно, вошел неглубоко. Кожа в области рта у рыб слабо уязвима, и они почти ничего не чувствуют, лишь легкий укол. И никакие смертоносные микробы не в силах начать отсюда свою страшную работу, потому что ранка затягивается довольно быстро.
Ничего этого я, конечно, тогда не знал и думал, что вскоре, вероятно, та же участь постигнет и другого линя, первого. Что было делать, я не знал и, с отчаянием и мольбой в глазах глядя на оставшегося в живых линя, взывал к небесным силам, чтобы они даровали ему жизнь. А он, раскинув в стороны широкие грудные плавники, смотрел на меня из глубины и лениво шевелил жабрами, словно хотел сказать: "Какой ты еще глупый! Да я уже давно забыл про твой крючок, а ты все слезы льешь. Лучше бы червячка мне бросил, третьи сутки уж голодаю".
Позавтракав, я вновь заторопился к своему питомцу. Он шевельнул глазом и вопросительно уставился на меня. Но я не собирался его кормить: было еще рано; кое-какой опыт в этом деле у меня был. Он должен проголодаться. А сейчас... Я просто стоял на коленях и любовался этаким дивным творением природы, которое собирался... приручить. Поэтому я время от времени брал линя в руки, разглядывая его, как Крез свои сокровища, любуясь его золотыми боками, глазами цвета недоспелого боярышника и маленькими усиками по углам рта. Кстати, таким образом я понемногу приучал его к виду своих пальцев, которые очень скоро начнут его кормить.
В этот же день вечером я бросил в аквариум первого червя. Линь сделал движение и выплыл из водорослей, но, увидев меня, тотчас скрылся. Сколько я потом ни ждал, даже скрываясь у него из виду, червяк оставался нетронутым. Но рыба была голодна, я знал это. Врожденная осторожность и боязнь мешали ей. Промаявшись этак довольно долго и не добившись результата, я решил пойти ва-банк. Взяв червя, я опустил руку в воду и с возгласом "Вась, Вась, Вась!" поднес это аппетитное лакомство к самым губам линя. И случилось чудо! Вася, как я тут же окрестил моего питомца, ткнулся носом в мои пальцы, схватил червя и тотчас, не сходя с места, проглотил его. Потом медленно, бочком, бочком ушел в траву. Я выждал минут десять и вновь опустил в воду руку с червем. Вася немедленно подплыл и остановился сантиметрах в пяти, уставившись на него. Я немного подождал, потом разжал пальцы. Червь упал на дно и завертелся. Смотрю, плавники у моего линя зашевелились - верный признак начала его движения. Еще бы, такой аппетитный ужин! Сравнишь разве с той дохлятиной, на которую он попался? Однако он по-прежнему стоял на месте, кажется, вот-вот готовый удрать. И тогда я догадался вытащить руку из воды. Как только она исчезла, линь мигом схватил червя и скрылся с ним в водорослях. Поразмыслив, я понял, в чем тут дело. В первый раз голод толкнул его на отчаянный шаг. Во второй, перекусив, он уже проявил настороженность. Но потом, когда ничто уже не могло ему помешать, она была забыта. Вот только ладонь... Но, похоже, она не сулила зла.
