И она крепко уснула, как засыпает смертельно усталый человек.
Наталья с завистью посмотрела на нее. Счастливая... Может, тоже лечь спать, бог с ними, со щами...
И она, скрестив руки, уже ухватилась за подол платья, собираясь снять его, но внезапно покосилась на миску со щами. Черт возьми, ужасно хотелось есть! Она все-таки немного похлебает, а потом уже - спать. Ложиться так, на голодный желудок, тоже не весело. И она присела на кровати, решив ждать, не снимая платья, потому что зябла.
И вдруг - будто свинцом налились веки, а потом сомкнулись, не разлепить, как клеем их смазали. Какое-то время она боролась с искушением лечь на белую, манящую простыню и уронить голову на подушку, но уже распростерлось над ней, тихо укрывая жертву, черное покрывало вечности: сладостно ныло тело в предвкушении блаженства, гудели натруженные ноги, в тумане, как пьяные, начали шарахаться одна от другой мысли. Все-таки она еще успела подумать, что услышит, должна услышать, как зашумят в миске разогретые щи. Хотя разве услышишь?.. Для этого им закипеть надо... А к чему?.. И больше - ни одной связной мысли; неожиданно все поплыло, провалилось куда-то вместе с нею...
Вино сделало свое дело. Теперь она не услышала бы ничего, даже если бы под окном громыхнула пушка.
А щи уже шумели в алюминиевой миске и, бурно выражая недовольство невниманием к себе, начали, подобно лаве в кратере вулкана, булькать и плескать через край. И доплескались, загасили фитиль керосинки. Но их было два. Другой фитиль горел и, кажется, изо всех сил старался, но никак не мог поджечь собрата. А может, не хотел? Сам лишь шипел и потрескивал, потревоженный брызгами...
Тут и конец цепи. А в окно дома, злобно усмехаясь, уже заглядывает отвратительное создание с гнилыми зубами, носом крючком - пособница той, что с косой на плече...
... Среди ночи раздался негромкий взрыв. Емкость с керосином разорвало; он сразу воспламенился и стал быстро растекаться по полу, озаряя комнату оранжевыми язычками. Они торопливо, точно соревнуясь на скорость, подбирались к свисающей со стола скатерти, к висящим чуть не до пола шторам и тюлю, газетам и журналам у печи. Ко всему, что могли уничтожить в первую очередь.
Прошло совсем немного времени, и начали гореть, потрескивая, старые оконные рамы с перекладинами и наличники на дверных проемах. Пламя быстро поднималось по стенам, дверям, обоям. В кухне становилось нестерпимо жарко, от горящей краски шел противный запах, и Наталья, заворочавшись во сне, повернулась на бок. На полу оказался край сползшего одеяла. Оно тут же вспыхнуло, и огонь лизнул руку человека. Девушка вздрогнула, словно от удара током, открыла глаза и дико закричала. Комната была охвачена огнем, жадные языки пламени лизали все, что не оказывало сопротивления. Трещали половицы, рухнул, как подкошенный, кухонный стол, фанерная дверь в комнату хозяйки ярко пылала, все вокруг было в дыму и огне, и сквозь этот дым уже ничего не видно в двух шагах.
Светлана закашлялась рядом, вскочила, вытаращила глаза и истошно завизжала.
- Мама! Пожар! Мы горим!.. - вскричала она и бросилась прочь с кровати.
- Стой! Куда ты?! - крикнула Наталья.
- За водой. Там, за дверью, два ведра...
- Какая вода, дура, теперь спасаться надо, ничего уже не зальешь!
Но девушка уже спрыгнула на пол и тотчас с воплями заплясала на месте. Пол был объят пламенем, а она даже не подумала об этом. С обожженными ногами она вскочила обратно на кровать и безумными глазами уставилась на огонь, лизавший одеяло и матрас.
- Боже мой, неужто сгорим, Светка?.. - глядя на нее, протянула обреченным и не своим голосом Наталья. - Светка... Да говори же что-нибудь!..
Отчаянный, надрывный крик вырвался у девушки вместе с плачем:
- Сгорим? Мы сгорим?.. Я не хочу умирать! Не хочу, не хочу-у!!!
Она вцепилась пальцами, как клещами, в плечо подруги и стала ее трясти.
- Заткнись! - крикнула Наталья и глянула вниз, пытаясь разыскать туфли; но они были объяты пламенем.
Тогда она схватила простынь и разорвала ее пополам, потом еще раз, еще.
- Будем бороться! Может быть, победим... Делай, как я!
И стала обматывать ноги. Подруга недоуменно глядела на нее.
- Ты слышишь?! - закричала Наталья. - Быстрее обматывай ноги! Потом мы пойдем в огонь, поняла? Пойдем в огонь! Мы пройдем через него быстро и не сгорим живьем, не успеем; главное - не останавливаться, а ожоги зарастут. Я иду направо, ты - налево. Я - за ведрами, ты иди туда, где бабка; ее комната, наверно, еще не горит, вдвоем вам удастся спастись, там есть окно... А я... я попробую залить, а если нет, то выбегу в дверь, ясно?
Светлана кивнула. Рассуждать некогда, это был единственный путь к спасению. Обе бросили взгляд на одеяло. Они знали: тот, кто закутается в него, не обгорит. Их взгляды встретились. Наталья рванула одеяло, бросила подруге, а сама завернулась в остатки простыни и пододеяльника. Теперь все решала быстрота. Укутавшись, как решили, они вмиг скользнули на пол и бросились в разные стороны.
Но не так-то легко было найти дверь в коридор в густом, удушливом дыму. На это потребовалось время, и когда Наталья нашла, наконец, эту дверь, ее покрывало вспыхнуло. Еще минута, меньше - и она сама заполыхает. А спасительный выход - вот он, осталось только толкнуть дверь, и она будет на свободе, в коридоре, где, наверное, нет огня, где свежий воздух и ведра с водой...
Но она не смогла дойти.Дверь вся пылала и не подпускала к себе; плечом с разбегу ее не вышибить, запоры были крепкие. Оставалось вернуться и идти туда, где Светлана, откуда слышался ее надсадный кашель. Только там теперь было спасение. Быстрее, быстрее же, дорога каждая секунда! Ее руки и ноги уже обгорели, то тут, то там на них вздувались пузыри и лопались, шипя. Хотелось стонать, кричать, орать от боли, но она, стиснув зубы и глядя перед собой, пошла туда, где подруга. Справа лопались оконные стекла, но она даже не посмотрела туда. Там бушевал огонь, получивший порцию кислорода. Конечно, ей ничего не стоило рискнуть, ринуться сквозь пламя в окно и спастись; пусть с сильными ожогами, однако она осталась бы живой... Но там, впереди, была Светлана, ее Светка; уходить без нее - значило стать предательницей, к тому же она могла еще помочь спасти бабку. Та, наверное, задыхается сейчас в постели...
