В незапамятные времена, когда Бог создавал человека, он вдохнул в него жизнь, но не распорядился насчет смерти после грехопадения. Мол, это уже не мое дело - обуславливать сроки, довольно и того, что я тебя создал. По всем остальным вопросам обращайся в другие инстанции.

   Старухе Смерти только того и надо было, и она, отблагодарив по-своему змея-искусителя, взяла бразды правления в свои руки. Отныне она регулирует сроки человеческой жизни в зависимости от того, как ей вздумается.

   Поразмыслив, она решила так: "Старость старостью, это само собой, но я еще буду брать дань за то, что являюсь наместницей Бога на земле по части предъявления Создателю не только дряхлых душ". Для исполнения своих коварных замыслов Смерть взяла в помощницы госпожу Случайность, и с тех пор ее рьяная наперсница без устали трудится с перевыполнением плана, не разбирая ни возраста, ни пола, ни заслуг.

   Наша жизнь с того времени полна случайностей, чаще нелепых. Никто не может предвидеть, что случится завтра, так же как порою невозможно объяснить, почему все именно так, а не иначе произошло сегодня.

   Один мыслитель древности сказал: "Не человек выбирает себе смерть; время, место и способ ухода из жизни выбирает она сама применимо к тому смертному, которого предназначила себе в жертву. Только самоубийца способен расстроить ее планы".

   Пособнице старухи претил суицид, у нее и без того хватало дел: она ковала цепи. Ее подручный материал - ирония судьбы. Подчиняясь воле праматери Фортуны, события, приведшие к трагическому исходу, неизбежно и неумолимо, как ход стрелок часов, следуют одно за другим, и человек своими поступками сам себе, таким образом, прокладывает дорогу либо в царство небесное, либо в преисподнюю. Разумеется, он и не догадывается о роковом часе, тот во власти судьбы. Из незначительных, казалось бы, ничего не значащих случайностей она выковывает звено за звеном, которые, точно камень на шее, неотвратимо и стремительно влекут человека на дно, откуда ему уже не выплыть. Остановить это движение или нарушить его - все равно, что попытаться остановить ход времени.

   Госпожа Случайность весьма вольно, надо признаться, стала распоряжаться человеческой жизнью. Правда, она нередко совершает и благодеяния. Но бывает и так, что намеченная жертва, сама не ведая о своей роли пособницы этой дамы, с невиданным упорством составляет из вышеупомянутых звеньев цепь, которая становится причиной гибели ее самой или другого человека.

   Примеров тому множество. Но если вдуматься, то каждый день сам по себе состоит из всевозможных звеньев, выкованных наперсницей Смерти и приводящих когда к печальному исходу, а когда и к великой радости.

   Трагическая цепь случайностей, из которых состоит эта история, началась погожим майским днем, в пятницу.

   *******

   Весной 1960 года по одной из малоизвестных улиц Москвы шли не спеша две девушки: одна - высокого роста, цветом волос и бюстом напоминающая Мэрилин Монро; другая - пониже, шатенка - в профиль напоминала, пожалуй, какую-то египетскую царицу.

   Было около шести вечера, и, хотя солнце уже скрылось за крышей трехэтажного здания школы по ту сторону шоссе, все же давила духота: сказывалось безветрие.

   Подруги еле дотащились до свежевыкрашенного синего дома на левой стороне улицы и, обессиленные, обмахиваясь ладошками, сели на скамейку у забора, повалив чемодан и сумку к ногам. Обе заметно устали. Тяжело дыша, одна из них, беленькая, расстегнула на две пуговицы кофту на груди.

   - Когда же придем-то, Наталья? - спросила она.

   - Пришли уже, - ответила шатенка.

   Та, что схожа с голливудской звездой, обернулась, оглядела дом, палисадник, забор. Уставилась на подругу, указывая головой:

   - Что, вот этот самый?

   - Чем тебе не нравится? Дом как дом. Сейчас позвоним, нам откроют.

   - Господи, наконец-то добрались. Постой, как это - позвоним? Это тебе что, квартира?

   - Темный ты человек, Светка, привыкла там у себя в Макеевке кричать: "Эй, Кузьминична, твои, что ль, гуси по большаку разгуливают? Эй, дядя Семен, отпирай давай, ветеринар к тебе!" А тут тебе не деревня, тут столица, кнопочку нажал - будьте любезны, хозяина на выход.

   - Ой, городская какая, - всплеснула руками Светлана, - сама-то один раз здесь только и была, а туда же - из Макеевки... Нажимай лучше свою кнопку, долго нам тут еще сидеть?

   Наталья встала, подошла к калитке, положила палец на пуговку звонка, потом обернулась:

   - Ты только там это, Свет... не особо гунди-то, а то ведь я тебя знаю, начнешь всякую тарабарщину нести. Подумают люди: вот, мол, Наташка подружку привезла, а та вся из себя, как пулемет тараторит, не смотри что деревенская, впору городской.

   Подруга подбоченилась одной рукой:

   - А что ж мы, по-твоему, должны в грязь лицом ударить?

   Но, увидев, как Наталья убрала палец, примирительно добавила, махнув рукой:

   - Ладно, ладно... Помолчу уж. Буду паинькой.

   Наталья улыбнулась и надавила кнопку. Звонка, конечно, не услышали, он был в доме, она знала это. И все же сам факт удивлял: звонишь - и ничего не слышишь в ответ.

   Прошло, наверное, с полминуты. Никто к ним не выходил. Девушка озадаченно вглядывалась в мертвые, зашторенные окна. Потом еще позвонила. И вновь тягостное ожидание.

   Подруги переглянулись.

   - А может, не работает? - кивнула Светлана на кнопочку.

   Наталья промолчала, надавила еще несколько раз и с обескураженным видом отошла от калитки.

   - Наверное, никого нет. Они бы тогда окна шторами не закрывали.