- Ну, будь здоров, Ильич.
- Удачной рыбалки, Петро.
И они расстались. В дверях Маркова чуть не сшибли с ног какие-то две девицы. Извинились, проскочили мимо, обдав его запахом пудры и одеколона, и побежали к автобусной остановке. Он посмотрел им вслед, подумал, откуда они здесь взялись, и решил, что приходили в гости к соседке. Однако, и знакомые у старушки! Усмехнувшись, он тут же забыл про них и стал подниматься по лестнице на второй этаж.
Сосед Маркова Петр жил в одноэтажном доме напротив, через грунтовку, выходящую на шоссе. Фасад от фасада шагах в двадцати, не больше. Жил с матерью, - ни жены, ни детей. На вопросы коллег и соседей отвечал: пока не купит машину, ни о какой женитьбе не может быть и речи. "Да много ли уже накопил-то? - спрашивали его. - А то ведь так и до пенсии дотянешь, немного осталось". Но Петр загадочно усмехался в усы и помалкивал, не распространяясь по поводу своих сбережений.
Работал он в паровозном депо слесарем, частенько они встречались с Марковым на работе и были не то чтобы хорошо, а просто знакомы. Задушевных, откровенных бесед у них не происходило даже на рыбалке, куда они временами ездили вдвоем.
Однажды Петр и его мать - оба заболели. Забрела из братских стран эпидемия гриппа и уложила обоих с температурой. Узнав об этом, Марков не побоялся войти к ним в дом, сходил и вызвал врача, а потом бегал по аптекам в поисках лекарств, которые тот врач прописал. Неделю провалялись Петр с матерью, и всю неделю Марков с женой приносили им продукты, ходили за водой, топили печь; вели, одним словом, хозяйство.
А когда Петр выздоровел, то отблагодарил соседа - подарил ему бамбуковое удилище. Трехколенное, новейшей конструкции. Правда, нелегко ему было с ним расстаться, и если бы не просьба матери, а также то, что удилище это ничего ему не стоило, ибо осталось от недавно умершего родственника, он ни за что его не отдал бы. Марков вначале заупрямился, видя неискреннюю улыбку приятеля, однако посчитал неудобным отказаться и принял подарок. Но сосед, как ни странно, с того дня стал хмуриться и даже меньше разговаривать с ним. Заметив это, Борис Ильич, в свою очередь, подарил ему стометровую катушку импортной лески. Такую, как говорится, днем с огнем. Отношения возобновились, и на том все забылось, но осталось нечто сближающее этих двух людей - рыбалка.
Вот с таким человеком, - соседом Маркова, - со второстепенным, скажем так, персонажем, и пришлось нам познакомиться. И никогда, быть может, о нем бы и не услышали, как не знал его до сих пор никто, кроме немногих знакомых и близких, если бы на фоне этой истории не обнажился внутренний мир этого человека, не стали бы понятны и видимы его стремления и место в жизни, которое он занимал.
_______
Девушки вернулись поздно, уже за полночь. Им, конечно же, было неудобно будить среди ночи старого человека, но, к их радости, в окне на кухне горел свет. Значит, хозяйка не спала.
Они постучали. Она открыла, посторонилась, пропуская их, стала запирать дверь на засов и вдруг насторожилась. Какой-то необычный, отвратительный запах ворвался в кухню через раскрытую дверь. До нее дошло: пахнет вином. Она оглянулась, подозрительно поглядела на своих квартиранток. Те слегка смутились, видно, поняли: им уже не скрыть, что молодые люди, с которыми они познакомились на танцах, угостили их вином. Они были такими культурными и обходительными. Ну как откажешь? А потом почему-то не хотелось прощаться. И если бы Наталья не настояла, возможно, они прогуляли бы до утра. Какое кому дело до того, что бабка будет поджидать их всю ночь, сидя у окна?
Хозяйка была не глупой и все поняла. Подруги, опустив головы, стали разуваться и разминать затекшие в новых туфлях ступни ног, а она сняла крышку с кастрюли со щами, отлила четыре половника в миску и поставила ее на огонь.
- Проголодались? - только и спросила, уже зная ответ.
- Мг, - подняв голову, натянуто улыбнулась Светлана.
- Немного, - поддакнула Наталья.
- Керосинку не забудьте выключить потом... - напомнила бабка и осеклась, видимо, размышляя, не дать ли им керогаз.
Потом подумала, стоит ли уходить к себе, быть может, подождать? Но решила все же не мешать.
- Ложки в столе, там же и хлеб, - сказала она на прощанье и ушла в комнату, затворив за собой дверь.
- Говорила же тебе, - зашептала Наталья, - что бабка сразу догадается, потом стыдно будет ей в глаза смотреть, а ты - по чуть-чуть, а то ребята обидятся... Ну и черт с ними, пусть бы обижались, подумаешь... А тут на тебе, не успели познакомиться - и уже пьем с ними, как... Ну скажи, зачем это надо было?.. Пойми, стыдно. А ведь нам завтра еще целый день тут крутиться. Что мы скажем ей?
- Да она и не спросит, - вяло отмахнулась Светлана.
- Не спросит, но подумает. Зачем же озлоблять людей? Она ведь к нам по-хорошему. В другой раз уже никого не пустит. Люди тоже, как и мы, будут нуждаться в ночлеге, а она возьмет и не пустит...
- Да хватит тебе, - зевнула Светлана, потягиваясь, - от твоих нравоучений в голове гудит. Заладила одно: не пустит, не пустит...
Она поправила подушки на разобранной уже постели, откинула одеяло и, снимая через голову юбку, безразлично промолвила:
- После нас хоть потоп.
Бросила юбку на спинку стула, снова зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладошки:
- Ой, Наташка, спать хочу - умираю. Поболтать бы, мальчики уж дюже интересные попались... но нет сил... Потом.
И завалилась в кровать.
- А борщ? - удивленно спросила подруга. - Ведь ты хотела есть.
С подушки вяло донеслось:
- Борщ?.. М-м, борщ... щи... потом... все потом.
