Но она была уверена, что я бросил еще в двадцать.

Приходилось прятать пачку марльборо за ноутбуком и отпираться ночными звонками с работы (Да, даже в Рождество, ты представляешь?).

Она же как-то во время звонка пошутила, что я очень люблю хершиз.

Поэтому большинство коробок приходило на ее адрес.

Теперь она стабильно каждую неделю жалуется на то, что задолбалась получать посылки и вообще когда я все это заберу ей столько не надо.

Идею приехать в НЙ мне подкинул Финн.

С Финном мы познакомились, когда я впервые был в Сан-Франциско.

Он был клавишником в местной группе, отжигал на барной стойке любого бара, в который я попадал, и постоянно носил брюки в клетку миллиона разных оттенков.

Он (как все) начинал с каверов на малоизвестных молодых исполнителей, а уже через три года выпустил свой первый альбом.

Финн сказал, что я просто обязан приехать на его первый концерт.

Меня уже давно ничего не держало в Европе.

Даже Лу не знала, где я.

Я тоже не знал.

У меня с собой был только рюкзак и сумка для ноутбука.

Я проехал автостопом всю Румынию, останавливаясь только в мотелях и в кафешках на заправках, в которых даже от сандвичей с пастрами отдавало бензином.

Я боюсь оставаться на одном месте, но понятия не имею, куда нужно идти.

Я улетал из Бухареста, оставив в галерее гору Тымпа, замок Бран и Сигишоару, а в голосовых кучу попыток выговорить местные названия.

И бублики с кунжутом в аэропорту, которые преследуют меня до сих пор.

Мне показалось это очень ироничным, но у меня был перелет через Лондон.

Мне нужно было сменить Хитроу на Гатвик, но я даже не смотрел в окно кеба, разговаривая по телефону.

Аэропорт Кеннеди был похож на оглушающий апокалипсис.

Нью-Йорк встретил меня ночными огнями и ревом метро.

Я даже не заметил, что уже кончался март.

И я наконец-то был готов сделать остановку.

Первые пару дней, пока я искал квартиру, я ночевал у Финна на диване.

Хотя слово «ночевал» сюда вообще не подходит.

Вечером и ночью он таскал меня по городу, без остановки тараторя рандомные факты про каждый второй дом, станцию метро и свою новую песню, днем я работал, пока он в наушниках недовольно стучал по синтезатору.

Спали мы в самое душное время суток.

Разноцветные футболки и банки газировки в холодильнике, пропахшая сигаретами душная квартира в Квинсе (ты только послушай ритм, город, музыку, ты слышишь грохот? Это монолог, это не просто фоновый шум, Энд, это голос, ты слышишь? Это не грохот метро, это рэп, а духота и трафик – это куплеты…) и сумасшедшая энергетика от кого-то, кто был настолько вдохновлен жизнью, что казалось сходил с ума.

Ливень в Центральном парке, промокшие кеды и чувство, как будто мне снова пятнадцать и я сбежал в Париж.

Настойчивые звонки от Лу, почти закинутые подальше Marlboro и новая коробка Hershey’s, потому что вообще-то я все это делать не должен, Оскар, ты же знаешь?

Рассвет на крыше с двумя бутылками холодной колы, сигаретами и музыкой с телефона, раскрывающий блики света на стеклянных домах через текст, которого нет.

Я нахожу квартиру сразу после концерта, на который он меня затаскивает, но он впихивает мне билет уже на его концерт где-то в Нью-Джерси и сам решает что-то про следующую встречу.

Квартира встречает меня каким-то современным ремонтом, сдвоенным балконом и видным только с крыши дома Манхэттеном.

Метро в пяти минутах, круглосуточный в соседнем доме, где мне очень быстро начали продавать сигареты без документов, и кто-то в соседней квартире, кто слушал Моцарта по ночам.

Мне было все равно на соседей с ребенком сверху, откуда-то орущую кошку, музыку по ночам и мусор на тротуарах.

Нью-Йорк возвращал потерянную где-то по дороге до него энергию и словно разрешал забрать эту энергию с собой, но пока неизвестно куда.

Какое-то непонятное животное 03:34

О боже, эти клиенты меня доведут

Вы 03:35Тебе нельзя разглашать, помнишь?

Какое-то непонятное животное 03:35

Это не государственная тайна и ты в другой стране

Мне можно

Я доделал свою часть в огромном проекте часов в пять.

Слишком поздно, чтобы спать, слишком рано, чтобы заняться чем-то еще.

У меня в шкафу лежал целый блок сигарет, на столе осталась почти допитая бутылка виски (ничего более адекватного в местном магазине не нашлось), а на улице, кажется, было не так душно, как днем.

Конечно, я знал про общий балкон, но мне было откровенно плевать.

С такими ценами на жилье я вас умоляю, никто не полезет ко мне красть то чего тупо нет.

К тому же этот кто-то вечно курил по ночам, судя по тянущему в форточку немного резкому запаху каких-то сигарет.

Мой сосед вечно впихивал обратно в квартиру недовольную кошку, чуть не ронял беспроводные наушники с балкона (ладно, один раз я даже видел, как он с матом натягивает футболку и идет поднимать один с асфальта), не высовывался из квартиры в солнце и часто, слишком часто курил.

Немного меланхолично спохватился через пару встреч, что его зовут Ал, что свалил отсюда из Мельбурна, и что цены на сигареты в Австралии конечно откровенный пиздец.

В мае у меня всегда было немного больше работы.

Во-первых, потому что отпуска, приятель, лето, а во-вторых, в моем вузе сдавали сессию и мне подкидывали кучу практических и долгов, на которых за неделю можно было заработать больше пятисот баксов за банальный код.

И нет, это не про отсутствие денег.

Я мог позволить себе выбирать заказы и не хвататься за все подряд, но нет, я не могу спать больше шести часов и отказываться от нормально оплачиваемой работы просто так.

Это что-то от времен одной пачки макарон на неделю.

Есть в жару не хотелось, хотелось только еще одну сигарету.

Американские Marlboro все-таки какие-то не такие.

Американская мечта, небо в алмазах.

Я срываюсь в Нью-Джерси только ради концерта, но параллельно хватаюсь за какую-то конференцию, на которые я просто должен являться хотя бы раз в год, неужели это так сложно?

Экскурсия от Финна по Хобокену и Джерси-сити с вином в термокружке, поездка на красном мать его додже (где он его вообще взял) в Атлантик-сити и на полном серьезе подборка лучших блошиных рынков и секонд-хендов, где он откапывает куртку явно прямиком из восьмидесятых и окончательно превращается в гангстера со своими растрепанными светлыми волосами.

На концерте я вижу его уже в аккуратном темно-синем костюме с кремовой рубашкой и тщательно прилизанными волосами.

Он заставляет меня найти у себя рубашку и пихает в руки билет на идеальный третий ряд партера.

У него дрожат руки, пока он не садится за пианино.

Он в шутку начинает с Шопена, но быстро переключается на свой «Scream».

Его альбом назывался «Joker» и его открывал трек «Life».

Завершал «The game».

Я чуть не оглох от аплодисментов.

Он признается мне, что думал, что упадет со сцены на поклоне.

Половину ночи он проводит, пытаясь сыграть что-то на скрипке.

В обратном поезде я сплю под Jonas Brothers впервые за долгое время, потому что конференция и презентация какого-то проекта убила тупо все.

Когда я вываливаюсь с вокзала в шесть утра и решаю, в какую сторону по Манхэттену пройтись, прилетает сообщение от Финна.

Полуночник 06:17

Не знаю, когда мы встретимся в следующий раз, но гарантирую – к тому моменту я уже буду давать концерты в Европе

Вы 06:18Ты будешь давать концерты в Европе раньше

Я не помню, почему я вытаскиваю его в Сан-Франциско.

Помню трамваи, туман и Золотые Ворота.

Прокуренный еще до нас номер в дешевом отеле, вид на какой-то покосившийся из-за рельефа дом и дешевый кофе в дешевом кафетерии с немытым кафелем и разводами на столах.

Нью-Йорк после этого кажется немного душным.

Идея свалить отсюда приходит мне посреди ночи в тот момент, когда я смотрю билеты хоть куда-нибудь.