Вылез покурить, уже даже зажигалку на подоконнике нашарил, а пачка пустой оказалась.

Оставалось, видимо, дышать, блять, свежим воздухом.

Хотя какой свежий воздух посреди Нью-Йорка…

Но как-то лезть обратно совсем тупо, косить еще под одного из этих городских сумасшедших.

Тоже мне.

Я устало опираюсь на перила, задумчиво разглядывая пока даже не слишком приевшийся вид.

Какое-то непонятное нежилое здание, похожее то ли на завод, то ли на давно заброшенное производство, тут же жилой дом, почти такой же, как этот, в основном жилые невысокие дома, и только далеко впереди огни многоэтажек…

Я удивленно смотрю вниз, автоматически перегибаясь через перила, когда негромко хлопает дверь в подъезд с характерным писком сигнализации.

Знакомая толстовка с капюшоном, которая явно собралась в сторону круглосуточного в соседнем квартале.

Он оборачивается, окидывая взглядом ряд одинаковых темных (логично, для трех ночи, все-таки) окон, удивленно смотрит на меня (ну все-таки четвертый этаж, не двадцатый) и вдруг пожимает плечами, громко (нахуй соседей же, правда) комментируя:

– Сигареты кончились.

Я задумчиво смотрю на свой телефон и выпрямляюсь, неожиданно бросая:

– Захватишь мне тоже?

Впервые я лажанулся с этим гребанным окном только где-то в мае.

Я знал, что это случится. С самого, блять, начала, когда соглашался на эту авантюру.

Поэтому ключи от квартиры всегда таскал в кармане брюк.

Девять вечера, в Нью-Йорке невыносимая духота, больше всего хочется дождя и покурить, а мне скоро сдавать очередной проект.

Мысли путаются, хочется в Бруклин, чтобы окатило из гидранта, чтобы потом ехать в сырой одежде в прохладном метро, чтобы жизнь с риском схватить простуду посреди июля, но вместо этого остается только выбираться из окна на нагретый солнцем балкон и неслушающимися пальцами выдергивать из пачки сигарету.

Я щелкаю зажигалкой и случайно вздрагиваю, автоматически упираясь в окно.

И оно конечно же захлопывается к черту.

Я флегматично смотрю на него, затягиваюсь и убираю зажигалку в карман брюк.

Класс.

Ну круто, что.

Я докуриваю вторую сигарету, когда открывается соседнее окно.

Он удивленно смотрит на меня, автоматически даже опуская руку с классической Marlboro и вопросительно вскидывая брови.

Я докуриваю сигарету, бросаю ее в коробку в углу балкона (гораздо удобнее потом выгребать ее раз в месяц, как оказалось) и вытаскиваю из кармана связку ключей, устало вздыхая:

– Можешь открыть окно? Не хочу лазить по чужим квартирам.

Я же не городской сумасшедший.

Он протягивает мне руку, помогая забраться обратно на подоконник, и автоматически гладит по голове мою кошку, которая даже не дернулась, когда он открыл дверь в квартиру (вот же сука, ей что, все равно, а вдруг нас ограбить хотят, вот это кошмар!).

Я неловко забираю ключи, пару секунд смотрю на них и медленно перевожу взгляд на чайник (да, он у меня есть, как-то же надо заваривать кофе из пакетиков, и я не в универе, чтобы удивляться наличию найника).

– Чай?

Он задумчиво смотрит на свой телефон, прикидывая что-то, и неожиданно медленно кивает:

–… Можно. Только… Не возражаешь, если я тут пристрою ноут?

У него шла конференция по каким-то там продажам (с которой он свалил покурить), по образованию он был айтишником, а сейчас работал в команде по пиару и раскрутке какой-то компьютерной игры, для которой он же пару лет назад писал какие-то коды.

Мне скоро сдавать довольно крупный проект, Темза не слезала с его рук и выразительно смотрела на нас каждый раз, когда кто-то из нас тянулся к пачке с сигаретами, а в НЙ по прогнозу наконец-то начали обещать дождь.

И это первый раз за полтора месяца, когда мы говорили о работе и о жизни.

У нас с Крисом родителей не было, его вычеркнули из завещания.

Я из Поляриса, он из Лондона.

Я закончил по факту скорее колледж при универе и пару курсов повышения квалификации, он немного мрачно говорит что-то про LSBU и какой-то французский универ (но не развивает эту тему).

Кажется, оба были на прайде в Амстердаме пару лет назад, я рванул сюда после Мельбурна, он сразу из Люнебурга, где не протянул и трех месяцев из-за скуки и кислого пива.

Он расстался с невестой из-за невозможности находится долго на одном месте, я в принципе старался никого не подпускать настолько близко.

Права оба получили сразу же, как только стало возможно, просто чтобы всегда была возможность хоть куда-нибудь свалить.

И сошлись в том, что самая классная часть ГП – «Кубок огня».

Я незаметно для себя продлил аренду на июнь, окно в мою квартиру очень часто оставалось открытым (потому что это круче, чем через дверь), а он, как оказалось, ужасно любил Хершиз.

Причем любой.

И видимо у него в компании об этом знали просто все, поэтому как только Fedex привозил очередную коробку, уже через пять минут он устало перегибался через мой подоконник с вопросами вроде «а ты пробовал эту хуйню с вишневым чизкейком?»

Он на удивление легко согласился на мое предложение в особенно невыносимо душный день свалить в Бронкс и утопиться в гидрантах, отключился нахрен со всех совещаний (все равно никто не заметит, я свою часть уже сдал) и поделился своим плейлистом, состоящим в основном из самых летних треков, которые только можно представить.

Протащил меня к лестнице Джокера, умудрился найти магазин, где не распродали холодную газировку, и спокойно отнёсся к предложению поехать обратно на метро.

Спонтанно предложил выйти и пройтись неподалеку от Рокфеллер-центра, так же легко отнесся к неожиданному предложению потравиться стрит-фудом в Центральном парке и даже никак не прокомментировал наполовину недоеденный хот-дог.

Не помню, как так получилось, но вернулись мы около двух часов ночи, прикончив на двоих бутылку дешевого вина в забегаловке, где кассирша тупо подумала, что у нас собой пакет с соком, идя прямо по пустой проезжей части (конечно, в такое-то время в спальном районе уже пусто) и купив в круглосуточном за углом пачку красных Marlboro и Gauloises («мажоры» – сонно прокомментировал парень в магазине, оторвавшись от просмотра какого-то сериала на паленом планшете).

В десять утра я обнаружил у себя на подоконнике очередную коробку с Хершиз, от которой почему-то ужасно сильно пахло чужими духами (то ли жозе Eisenberg, то ли CH), и смс с многообещающим «Меня отправили в Нью-Джерси, составлю компанию через пару дней. Все коробки твои».

Вкусный этот ваш Хершиз все-таки.

Он возвращается через несколько дней и первое, что он говорит, стоит мне распахнуть окно (я познал все чудеса работающего кондиционера), это «слушай, не хочешь в Сан-Франциско?»

В Сан-Франциско оба дня идет дождь, трамваи катаются сквозь туман по этим склонам, превращая город во что-то призрачное, а ретро-магазины встречаются на каждом углу.

Я не могу бороться с желанием уехать оттуда с кассетой Шона Мендеса.

Темза даже не замечает, что меня не было, а я понимаю, что мне ни с кем и никогда не было так спокойно и не привычно в скучном смысле этого слова.

Аренда на июнь подходит к концу, а я не уверен, что хочу ее продлевать.

Я пережил здесь целую весну.

Что-то во мне твердило, что здесь уже невозможно торчать.

Но в то же время…

Проблема решается сама собой.

Он просто возникает у меня в квартире с предложением, от которого я на пару минут к черту выпадаю из этой жизни.

→@Al.Morten_NewYorkЯ ненавижу пляжи, но я стою, увязший в песке в Калифорнии.Как-то так я живу все это время.

Двадцать восьмого я должен сдать этот проект и в целом у меня будет несколько дней, пока я или не возьму, или не придумаю новый.

Он появился на моем подоконнике со своим ноутбуком двадцать шестого в шесть часов утра сразу после того, как мы столкнулись на балконе с очередными пачками Marbloro и Gauloises, и просто спросил, куда я собираюсь после НЙ.