От сверкающих шпилей небоскребов до заваленной мусором подземки – место, которое съест тебя живьем, все по заветам AC/DC.
Растворимый кофе (когда не хочется выходить из дома, а нормальный готовить у меня не получается), китайская лапша, коробками из-под которой завалено, наверное, все в квартире, и никаких соседей, которые побегут жаловаться на меня управдому, если я в час ночи буду тихо слушать Моцарта, пока пишу очередной софт.
Крис звонил нечасто, но почти каждый день присылал странные видосы из разных точек мира (не то что страны), Рей предпочитала голосовые (девяносто процентов которых начиналось с лаконичного «короче, блять, они дебилы, ты в курсе, что твой брат идиот?»), а Ник – фотографии и сообщения на семьсот символов и больше.
Комнатой, которую хозяйка обозвала «спальней», я практически не пользовался. Там в шкафу валялся даже не до конца разобранный чемодан (а что его разбирать, несколько рубашек на напольной вешалке из ИКЕИ (она была на колесиках, и моя кошка иногда гоняла ее по квартире, даже несмотря на то, что штука вообще-то тяжелая), а остальное и в чемодане поваляется), а на кровати в основном спала Темза.
Я предпочитал широкий диван в гостиной дробь холле дробь столовой, потому что на столе рядом всегда стоял на зарядке рабочий ноут, а личный лежал в сторонке. На другой зарядке.
Знакомых у меня было не очень много, но они, конечно, были.
Например, Тим: мы с ним вместе сначала учились, а потом и работали, где попало.
Наверное, если бы не он, я может быть на последнем курсе вообще к чертям бросил этот универ и уехал бы куда-нибудь.
И работал бы где-нибудь официантом с тремя неоконченными высшими.
С одной стороны, я ему реально благодарен – потому что хоть и спустя годы, но этот блядский диплом начал меня кормить.
А с другой…
Неожиданно, но три совершенно разных неоконченных высших звучит…
Не так плохо, как кажется.
Послушать всегда интересно.
А когда дело доходит до аттестации – можно и отчислиться…
И конечно мы общались, но в последний раз лично мы пересекались года полтора назад на Бали: он уехал работать графдизайнером оттуда, ваял какие-то крутые логотипы…
Но все-таки у НЙ что с Полярисом, что с Бали была довольно большая разница во времени: если Полярис еще хоть как-то там эти шесть часов куда не шло, то двенадцать часов с Бали это уже совсем не прикольно.
Поэтому легче было жить… Как живется.
Пришла в голову идея рвануть на пару дней в Сан-Франциско – главное убедиться, что платеж по квартире не близко, чтобы на карте осталось хоть что-то, потому что адреналин – это, конечно, прекрасно, но я в последнее время не в настроении возвращаться в студенчество и растягивать одну коробку макарон на две недели.
Захотелось пройтись по Центральному парку в четыре тридцать утра – главное к важной встрече не забыть подключиться, а остальное хуйня.
Про отдельный шкаф для алкоголя, про который мне поведала хозяйка, я вообще молчу.
Примерно так прошел март.
Впервые за долгое время легко и не раздражающе.
В апреле мне сообщили (прислав короткую смску с парой смайликов сразу после того, как я заплатил за аренду) о том, что соседнюю квартиру сняли.
Это не было какое-то особое утро.
Помню, что проснулся не в пять утра, а где-то в три дня (потому что в пять как раз сдавал этот огромный проект), в новый пока не вписался, поэтому пару дней мог тупить, бродя по каким-нибудь подворотням.
Шел несильный дождь, но я все равно распахнул окно, собираясь вылезти покурить на балкон.
На нерабочем ноуте осталась открытая вкладка с расписанием билетов до Вашингтона, в телефоне Airbnb, а в пачке несколько последних сигарет.
Темза привыкла иногда сидеть одна пару дней – ей абсолютно похуй, пока в раковине стоит огромная миска с водой, а в тарелке еда, она даже не заметит, что прошло больше пяти часов.
А я давно даже из квартиры не выбирался, уже начинало раздражать.
Потому что ты можешь быть сколько угодно интровертом, но с ненавистью к постоянности это может быть никак не связано.
Потому что все может начинаться под неоновыми огнями, а потом погрузиться в темноту, и нет, это не я выебываюсь, это альбом Ширана на репите.
Иногда мне казалось, что я живу в зале ожидания.
С постоянно собранными вещами, неизвестностью, останусь ли я здесь на следующий день (не то что месяц), что будет потом и будет ли…
Не могу сказать, что меня это не устраивает, но иногда…
Это вызывает такое раздражение.
Я знаю, что я всегда как-нибудь да выкручусь.
В крайнем случае, вернусь к себе, буду каждый месяц снимать новую квартиру, чтобы не цепляться за одинаковость вокруг…
Но иногда (чаще всего как раз тогда, когда заканчивались проекты, делать становилось нечего, а времени наоборот больше) в голове раздражающе вертелись мысли о том, что хотелось бы найти какой-нибудь якорь.
Хоть что-то, что может заставить хотя бы на время вернуться хоть куда-нибудь.
И главное – чтобы это не вызывало отторжения.
Как-то я попытался поинтересоваться, что по этому поводу думает знакомая психолог, но после первой же фразы про отношения убедился в том, что не-не-не, нахуй надо, лучше колесить по Америке со знакомым дальнобойщиком и писать софт в багажнике, чем сидеть на одном месте, привязанным к каким-то непонятным отношениям.
Я не то чтобы избегал отношений, нет, все просто было куда проще.
Почти никто из тех, с кем я когда-либо общался…
Не то, чтобы не понимали.
Просто не были готовы к подобной жизни.
Одно дело, когда человек, например, учится в другой стране.
Ты знаешь, что в ближайшие несколько лет он будет там, а когда ты не знаешь, где ты будешь завтра…
Нет.
Лучше уж в одиночестве.
Я устало убираю со стекла прилипший листок и трясу свою пачку Lucky Strike.
Еще две осталось.
А потом уже можно и выйти до супермаркета.
Я задумчиво перелистываю фотки квартир в американской столице, облокачиваясь на подоконник и пару секунд думая, вылезать в дождь или нет.
Все-таки поджигаю сигарету и выбираюсь на балкон, облокачиваясь на перила и смотря вниз.
Улица не слишком оживленная, еще даже нет шести вечера, на улице дождь, а посреди дороги уже успел образоваться бомж с каким-то плакатом.
Его так шатает, что, кажется, еще немного, и он навернется прямо в лужу.
Вот это зрелище будет.
Я удивленно оборачиваюсь, когда справа от меня с тихим щелчком открывается окно, а затем слышу немного сонный и довольно приятный голос:
– Вы не будете против компании?
Мой новый сосед оказался довольно приятным молодым человеком.
Не жаловался на музыку посреди ночи (хоть я и старался, конечно, слушать тихо, но все же без наушников), на орущую иногда кошку, частый мат вслух и курьеров по ночам.
Курил неизменно какие-то Marlboro, флегматично комментировал (а иногда и общался – да-да, с четвертого этажа) бомжей и алкашей под окнами рано утром (мы часто сталкивались по ночам, причем с одинаковым желанием покурить между работой) и не лез с бесполезными расспросами.
В свои «лет тридцать» (как и мне) очень уж сильно походил на подростка, в основном из-за толстовок с капюшоном, футболок с рок-группами, растрепанных очень уж длинных волос и какого-то общего похуизма.
Представился «Энтони», но сразу же предупредил, что не очень любит, когда к нему обращаются по имени, сюда приехал (не переехал, это ключевое) из городка в Германии, а сам вроде как из Англии.
Легко мог поддержать разговор в два часа ночи на любую тему, от готических соборов до цен в Японии, спихивал моей кошке недоеденную рыбу от роллов и мог притащить мне блок сигарет, когда я совсем зашивался в квартире.
Мы не слишком обсуждали, кто кем работает, зачем и надолго ли приехали, да и в принципе вопросов, из-за которых бы не хотелось сталкиваться, не задавали.
Идеально же.
Как-то я остался без сигарет в три часа ночи.
