В прошлом году я залипал в другом полушарии и, если честно, в северном мне небо все еще нравится больше.

Пачка какао в супермаркете на верхней полке начинает меня бесить уже спустя двадцать секунд.

Потому что серьезно?

Я устало смотрю на нее, надеясь, что она исправится и сама свалиться оттуда, но хуй там, конечно.

Я уже раздраженно разворачиваюсь, чтобы идти за шваброй в подсобку (да, я так хожу по всем магазинам. А зачем они делают полки так высоко? Это на кого вообще рассчитано?), когда он устало хватает меня за плечо и молча достает эту дурацкую коробку.

А, так вот зачем нужны высокие люди.

Я трясу большой термос с какао (потому что оказалось, что все чашки слишком маленькие) и уничтожаю маршмэллоу (потому что я достаточно зарабатываю, чтобы иметь возможность купить себе три пачки и успокоить своего внутреннего ребенка), пока он пытается найти по радио хоть что-то адекватное и не скурить всю пачку сигарет.

По радио играет Thousand Foot Krutch, когда он наконец находит какую-то парковку неподалеку от заправки и мотеля, а я успеваю задремать, уткнувшись в стекло с потухшей сигаретой в руке.

На улице не слишком холодно, но это лес, на улице ночь, а я себя знаю, вдруг кошка заблокирует дверь (она может), а торчать всю ночь на улице в футболке – «кринж» (да, моему брату тридцать пять, но подростковый сленг встречается в его речи даже чаще, чем мат), поэтому я все равно влезаю в его толстовку (в моем чемодане есть только свитер и пальто, а это совсем крайность) и заново вливаю в термос кипяток.

Мне приходится включить фонарик, чтобы не перебудить всю живность в округе (я надеюсь, что ее тут нет, но если бы она тут была – она бы точно проснулась и съебалась), потому что я дважды натыкаюсь на какую-то хуйню, пока не цепляюсь за его руку и не выдаю что-то матерное на русском (мне иногда кажется, что неважно, что именно ты говоришь по-русски, оно все звучит, как мат).

Я даже не падаю с лестницы и не роняю термос, считаю, что это успех.

Но я забываю сигареты в подлокотнике и приходится курить какие-то ментоловые Marlboro из его толстовки, пытаясь привыкнуть к темноте и непривычной тишине, прерываемой только каким-то треском (даже знать не хочу, это мыши бегают или ежи в кустах ебутся) и ветром.

Сначала почти нихуя не видно, потому что откуда-то берутся тучи, но спустя час и уже три сигареты (к третьей они уже не такие отвратные) все-таки становится лучше.

Плеяды все такие же быстрые настолько, что хуй ты успеешь на них среагировать, но остальные звезды все равно красивые.

Правда через полчаса уже начинает ужасно болеть шея, а мне уже не пятнадцать, да и сигареты с какао кончились.

А еще в такую рань все равно в европейских городах делать нечего, поэтому можно покормить Темзу и даже выспаться.

Хоть немного.

Когда мы выбираемся из переполненного автобуса в Штутгарте, я ловлю себя на том, что хочу есть.

То есть не перекусить, нет, а именно нормально поесть.

Не потому что ну надо бы что-то съесть (хоть и не хочется), потому что в последний раз я ел почти сутки назад, а с моим режимом угодить в больничку как-то такое себе, а потому что просто хочу есть.

И это реально сначала как-то… вышибает на некоторое время.

Сон больше шести часов и чертово желание поесть.

Ну нет, интерес к жизни так просто оживить не получится.

Я впихиваю в себя почти всю тарелку шпецле и половину маульташена. Официант (хули вы все такие разговорчивые, а) замечает, что это обычный ланч «на одного» (а меня ебет что ли?), на что я морщусь и прошу еще одну чашку кофе.

Он ничего не говорит, отодвигая от себя наполовину пустую тарелку с чем-то, название чего я даже не буду пытаться выговорить.

С одной стороны, в Европе, конечно, красиво.

Все эти старые города, фахверк, маркетинговая романтика, все дела.

А с другой…

Все нормальные кафе работают с девяти (а по факту с десяти, потому что большинство персонала только приходит к началу работы), по выходным вообще до черта всего закрыто, если тебе надо кому-то дозвониться – хуй ты это сделаешь в нерабочее время…

Потому что «ой, мы через полчаса закрываемся, уже все ушли», «ой, у нас обеденный перерыв. Два часа, как у цифилизованных людей», «я вас не помню, заполните анкету заново…»

Слишком медленный темп жизни.

Возможно из-за того, что они не хотят выгорать…

Интересно, получается?

Я упираюсь плечом в поручень, обрабатывая двадцать (устроивших меня) фоток из района Бад Каннштатт, пока он разговаривает с кем-то по телефону и держит мой холодный (специально) кофе 0.6, потому что смысл брать меньше.

Старый замок (потому что мы в Германии), Коллегиальная церковь и Плодовый склад и еще куча фоток (мой телефон скоро взбунтуется, но мне плевать) на площади Шиллера.

Он неожиданно просто хватает меня за руку и тащит в планетарий, раздобыв билеты на последний ряд через сайт на ближайшую же программу.

Никогда не был в планетарии, если честно.

Мне всегда нравилась астрофотография, но у меня она никогда не получалась (ну потому что нужен правильный свет, а еще всю ночь сидеть и ждать на выдержке где-то вдалеке от цивилизации, а потом как-то их обрабатывать…), поэтому я просто залипал в документалки и фотографии в интернете.

Сейчас я закладываю руки за голову, чтобы было удобнее, и пытаюсь нормально рассмотреть графику.

В какой-то момент даже меня укачивает от таких резких поворотов.

– Хочу на Мауна-Кеа.

Неожиданно бросаю я, поджигая сигарету. Слишком яркое солнце и слишком душная погода после темного зала с хорошо работающим кондиционером.

Он задумчиво вертит зажигалку и неожиданно легко бросает:

– На Гавайи лучше ехать в декабре. У меня даже где-то есть распланированный маршрут.

Решение все-таки добраться до Вюртембергского дома и Дворцовой площади к вечеру, три часа работы в очередном фаст-фуде (я даже впихиваю в себя какую-то еду) и еще несколько выложенных фоток, просто потому что настроение.

→@Ray.Jones_ Хвастаешься своим парнем?

@Al.Morten_Stuttgart @Ray.Jones_ Он не мой парень

@Shadow_Chris @Ray.Jones_ Чего?

@Nick_Dreys @Ray.Jones_ [email protected]_ @Al.Morten_StuttgartНашел кому рассказывать

@Al.Morten_Stuttgart @Ray.Jones_ =-=

Я допиваю уже давно остывший и ставший невыносимым кофе, пока обрабатываю еще несколько фотографий в перерывах между рабочими сообщениями (да, это успокаивает и помогает убить время, и вообще, что хочу, то и делаю), пока он (почти не раздражающе) стучит по клавиатуре, проверяя чей-то-там код.

Темза лежит у меня на коленях и несильно царапает руку, когда я поджигаю первую сигарету. На вторую недовольно шипит. А на третью молча смотрит с явным укором.

Прямо как Рей.

Мы решаем свалить отсюда ближе к утру, чтобы заехать в Гейдельбергский замок, который банально не будет работать «во всякую рань», поэтому выезжать прям сильно рано смысла тупо нет.

Я задумчиво смотрю на время на телефоне, которое перевалило за два часа ночи, и пытаюсь снова вспомнить, сколько времени в Убуде.

У Тима на шесть часов больше, но при этом я все равно не понимаю, какого хрена он не спит в такую рань, и тем более какого черта он рад звонку.

Звонку, да. По видеосвязи, в двадцать первом веке, без предупреждения.

Ад для социопатов.

Он в какой-то светлой футболке с непонятной из-за плохого качества надписью, помимо телефона у него на столике в какой-то веганской кафешке два ноутбука, сильный загар и явно больше желания жить, чем на последнем курсе.

Целый час даже интересных разговоров о какой-то хрени, очередная попытка договориться встретиться (как-нибудь. Может быть я даже доберусь до Бали. Может) и наконец-то возможность поспать два часа, потому что как бы уже надо.

Смысла, правда, уже особо нет, но я не хочу отрубиться непонятно когда посреди дня.

Меня будет Темза, которая недовольно забралась прямо на меня, и я пару секунд пялю на экран телефона, думая, стоит ли мне вставать в половину седьмого или нет.