— Кэлен? — Он обернулся, как только она подошла, сразу заметив влажные глаза. Его большой палец, смахнувший слезы с ее щеки, и темная тревога на его напряженном лице, заставили ее немного вздрогнуть.

— Арианна исповедовала Алису. — Ее голос звучал тяжело для ее собственных ушей, но в ее сердце не было места для уязвленной гордости, и она позволила своей уязвимости повиснуть в воздухе. — И… — Она резко остановилась, слова застряли у нее в горле; она бросила взгляд на свои сжатые руки и сжала челюсти. Как она могла сказать ему такие вещи? Как она могла выразить словами слабости своего сердца Даркену Ралу?

Но они делали это слишком много раз, чтобы он не понял. Прежде чем она подняла глаза, его руки обвились вокруг нее, и она растворилась в объятиях. Это было все, что ей было нужно, кто-то, кто обнимет ее и даст ей почувствовать, что ей не придется сталкиваться ни с чем в одиночку. Она оправдала это перед собой, вспомнив случай месяц назад, когда он сломался после удара об стул, о который споткнулся, и она поймала себя на том, что баюкает лорда Рала в его горе. Он сломал два сустава, но они больше об этом не говорили. Сегодня она надеялась на такую ​​же конфиденциальность, уткнувшись лицом ему в грудь.

Ведь выхода из этого не было. Его запах, который она вдыхала с каждым полурыдающим вздохом, означал безопасность, если не больше. Ничто в ее жизни никогда не было таким стабильным, как он, и она могла ненавидеть этот факт, но одновременно цепляться за него. Это было единственное, за что она могла уцепиться.

Наконец она вырвалась из его объятий и сглотнула.

— Я скажу Арианне приказать Алисе следовать моим приказам, а затем прикажу ей отправиться в другую часть Дворца. Это будет сложно, но не кошмар. Мне просто нужно больше ее тренировать. — Даркен кивнул.

— Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, — сказал он серьезным и осторожным тоном. Она подняла глаза, немного отстранившись.

— Да, Даркен. Я могу выполнить свой долг. — Она могла снова быть собой, она знала это. Еще немного усилий.

Еще немного чего-нибудь. Если бы она только знала, чего.

***

Он задавался вопросом, знает ли она, как многого она теперь требует. Столько лет она молчала, но смерть их дочери разрушила все это. Он знал, что отчасти ее прямота была оборонительной. Он тоже чувствовал это, острую потребность атаковать кого угодно или что угодно, кто приближался к их уязвимому состоянию. Спустя несколько месяцев он все еще не оправился от потери Моргана. Но он всегда требовал того, чего хотел, и не знал, что она когда-нибудь сделает это с ним.

Это было не то, чего он ожидал, ее инициация тихой близости с ним. Это не было частью плана, то, как контроль переходил из ее руки в его в зависимости от дня и момента. Он не мог отрицать, что часть его хотела навсегда вырвать у нее контроль.

Но он был слаб. Ее благодарность и покой, когда он тихо подчинился ее воле, были подобны бальзаму для его эмоциональных шрамов. Это было приятно, как алоэ на ожоге, и хотя это была не та победа, которую он планировал, он мог сделать ее в своей голове. Теперь она была его больше, чем когда-либо, так что имеет значение, что он не держал все нити?

Так и было. Просто недостаточно. Его сердце, едва зажившее, каким-то образом предприняло внезапную атаку против всех его низменных инстинктов. Они все еще были там и боролись, когда могли, но он еще ни в чем не отказывал Кэлен.

Слабость этой ситуации должна была задушить его. Вместо этого он чувствовал себя утешенным и ненавидел себя за это.

Он ненавидел себя столько дней. Разочарование и ощущение, что его мир еще не правилен, только усилились после их горя. Даркен был неполным, и он не осмелился никому сообщить об этом. Кэлен была тем, чего не хватало, как и всегда, даже до того, как он осознал масштабы.

Лишь некоторым утешением в его высокомерии было то, что она, казалось, тоже нуждалась в нем.

Только однажды ночью они легли в постель, как она частично перекатилась ему на грудь, чтобы посмотреть ему в глаза, решимость сияла там даже в темноте.

— Дай мне еще одного ребенка, — тихо сказала она.

Он мгновенно нахмурился.

— Ты не можешь…

— Я устала от медленного заживления, — намеренно сказала Кэлен, перебивая и игнорируя раздражение, которое это вызвало у него. — Это занимает слишком много времени, и я не могу этого вынести. Я хочу снова почувствовать радость.

Даркен долго удерживал ее взгляд, позволяя ее словам дойти до него, пока не признал, что чувствует то же самое.

— Так и быть, — согласился он.

Внезапно ее губы оказались на его губах, пальцы зарылись в его волосы, и у него перехватило дыхание от внезапного ощущения. Он схватил ее руки и отвел их от своего лица.

— Ты будешь спорить? — спросила она, и это было бы смело, если бы ее глаза не были такими жесткими.

Его кровь пульсировала, и он чувствовал ее вкус на своих губах. И все же он был осторожен, всегда осторожен, и шесть лет холода от нее только добавили к этому.

— Это порыв. Ты пожалеешь об этом.

Глаза Кэлен сузились, вспыхнув, и она передвинулась на него так, что ее бедро затерлось между его ног, вызывая его возбуждение.

— Это мой выбор, Даркен, — сказала она тоном, не допускающим возражений. Затем она высвободила свои руки из его хватки и снова поцеловала его.

Он ответил на поцелуй со всем желанием, которое он держал, чтобы выпустить. Подозрения, и горе, и усталость были забыты. Он отдался похоти, жару, трению и тяжелому дыханию, смакуя каждое малейшее движение, которое она делала, когда его охватило желание. Застонав, он отдал всего себя соединению с ней. К тому времени, как она выгнулась в кульминации, он забыл обо всем остальном мире, а через несколько секунд потерялся вместе с ней.

Она долго лежала наполовину под ним, все еще переводя дыхание. Запах пота, секса и удовлетворения окружил их облаком, и Даркен положил голову ей на грудь и глубоко вдохнул. Кэлен снова и снова запускала пальцы в его волосы, и он не смог сдержать низкий звук.

Странно было, как долго они лежали молча, сплетаясь вместе. Горе добавляло к новой странности приступ не совсем счастья, но блаженного покоя, который был в каком-то смысле так же хорош, как и счастье. Не было никакой неловкости, когда они наконец уснули в объятиях друг друга.

Кэлен не была беременна на следующий день, это она могла сказать по дару Исповедницы. В ту ночь они снова были вместе, и снова он дал волю своей страсти, когда она отпустила свою, и к концу простыни превратились в спутанный беспорядок. Она заснула, прижавшись лицом к его шее.

Прошла неделя, прежде чем она зачала, и Кэлен каждую ночь была в его постели. Это была почти привязанность, почти соблазнение, и все же нечто большее, чем и то, и другое. Любовь, пусть и извращенная, свела их вместе.

Даркен не хотел этого. Но теперь, когда она у него есть, он не собирался отказываться от нее. На этот раз, четвертый с момента их брака, когда она сказала ему, что наконец-то беременна, он прижался к ее губам. Она ответила на поцелуй, мягко, и на этом все.

========== Часть 10 ==========

Лунный свет отражался от шелковых простыней и делал их похожими на лед. Кэлен чувствовала, как сквозняк проходит через открытый подоконник и ползет по кровати к ней, как будто сама луна хотела вторгнуться в комнату. Но теплая грудь Даркена Рала была у нее за спиной, его широкая рука покоилась около ее груди, почти прямо над ее сердцем. Кэлен не вздрогнула ни от сквозняка, ни от чего-то еще.

— Каков был твой план? — спросила она, проводя кончиками пальцев по сухожилиям на его руке. Когда-то она была Матерью Исповедницей, которая ничего не спрашивала, когда не могла быть уверена в истинности ответа. Теперь Кэлен задавалась вопросом, насколько важна правда.

— Я не понимаю вопрос.

— Тебе нужны были шкатулки Ордена. Когда они, наконец, оказались вне твоей досягаемости, ты посмотрел на меня, даже несмотря на то, что заставил меня носить радахан. Я ненавидел тебя, но ты все равно выбрал меня. Почему?