Его горячее дыхание обжигало ее шею, заставляя ее кожу покалывать, а его руки одновременно жадно и собственнически ласкали ее кожу. Кэлен немного споткнулась о платье, когда они подошли к кровати, и он поймал ее за талию и наполовину швырнул на матрас. Прежде чем она успела отдышаться, он был над ней, и она стонала и впивалась руками в его плечи, жаждая большего, как он целовал ее в шею.

Она искала шнурки на его брюках, наконец развязала их, чтобы стянуть с его бедер. Как только они были сняты, она наполовину оседлала его, наклонившись, и волосы упали ему на лицо. Его рот был на ее груди, голодный, каким он никогда не осмеливался быть с ней раньше. Это послало острые ощущения удовольствия вверх по ее позвоночнику.

— Кэлен, моя королева, — пробормотал он, затаив дыхание, притягивая ее бедра к себе.

— Даркен, — она поймала себя на том, что тяжело дышит, ее голос сорвался, когда она, наконец, почувствовала его внутри себя, и все логика была потеряна в физическом ощущении.

Желание командовало ею, и она ехала на нем, пока удовлетворение не пронеслось сквозь нее, как теплый ветер, и она вскрикнула и даже не заметила, когда наступило его собственное освобождение.

Кэлен лежала на его груди после того, как они закончили, задыхаясь, и закрыла глаза, чувствуя толчки освобождения. Ее тело чувствовало себя хорошо, все ее напряжение ушло на страсть, и она не позволяла себе думать ни о чем другом из страха, что возненавидит себя.

========== Часть 8 ==========

Она была беременна. Опять. Кэлен не знала, смеяться ей или плакать. В течение нескольких недель она не признавалась себе в этом, но когда ее вытошнило завтраком в холле за пределами Зала Совета, она стиснула зубы и приняла его.

— Вы хотите избавиться от ребенка? — спросила акушерка шепотом, хрустя костяшками пальцев.

Даркен никогда бы не узнал, если бы она решила. Кэлен не нужно было рожать еще одного ребенка. Сначала ей нужен был только один, а они привнесли еще больше хаоса в трудную по своей природе жизнь. Нервно поглаживая пальцами живот, она прикусила внутреннюю часть губы. Акушерка терпеливо ждала.

— Нет, — наконец сказала Кэлен. — Я оставлю. — Это было самое эгоистичное решение, которое она когда-либо принимала, даже включая ночь зачатия. «Я просто хочу обнять еще одну дочь и забыть, что у меня впереди еще пятьдесят лет игр и лжи.»

Когда она нашла его, Даркен Рал стоял в одиночестве на балконе, закат окрашивал его темную мантию в темно-малиновый оттенок. Город мирно лежал внизу, спускаясь по обрыву геометрическими улицами. Их царство. Кэлен подошла и встала рядом с ним, их рукава не касались друг друга. Он не заметил ее присутствия; она не смотрела на него. Они не встречались взглядами уже месяц, с тех пор, как она заснула в его объятиях, слишком уставшая, чтобы думать об удовольствии, которое они только что разделили.

— У тебя есть жалобы? — спросил он сухо-пустынным тоном, заметно сжимая край балкона.

— Я беременна.

Мгновение, а потом он рассмеялся, коротко и едва слышно.

Теплый ветерок развевал ее волосы через плечо, и Кэлен сплела в них пальцы, не зная, что сказать дальше.

— Дети будут довольны, — наконец сказал он.

Он не сказал, что разделяет эту точку зрения. Но она предполагала, что если бы он этого не сделал, он бы сказал что-нибудь.

— Полагаю, теперь у тебя есть. Семья, которую ты хотел. Надеюсь, факсимиле тебя удовлетворит. — Сжав губы, она слегка повернулась, чтобы уйти. Даркен поймал ее руку, пальцы скользнули от предплечья к запястью. Он был близко, в нескольких дюймах от ее лица, и она не осмелилась поднять глаза.

— Я не готов к тому, чтобы ты ушла, Кэлен, — пробормотал он. — Тебе больше нечего сказать по этому поводу?

— Больше нечего сказать, Милорд. — Слова прозвучали почти шепотом. Легкий рывок ее запястья, и его прикосновения больше не было на ней, но ее сердце все еще ускорило свой ритм.

— Даркен.

Она втянула воздух и подняла глаза прежде, чем смогла удержаться. Он был слишком близко, глаза слишком пронзительны.

— Меня зовут Даркен. Я желаю, чтобы ты всегда использовал его. — С тщательно непроницаемым выражением лица он поднял пальцы, чтобы коснуться ее подбородка.

Кэлен резко сглотнула, жалея, что не может просто вздрогнуть от прикосновения. Его увлечение ею довело ее до безумия, но не так, как она думала. Так много лет с тех пор, как она видела кого-то еще, о ком она заботилась, и так много лет до этого с тех пор, как у нее был кто-то, кроме ее сестры, кто не боялся прикасаться к ней. Но он пытал людей этими руками. Он баюкал и их детей, но Кэлен не могла забыть обо всем остальном. Как она могла принять такую ​​нежность?

— Я устала, Даркен, — прошептала она, когда он выглядел так, будто вот-вот поцелует ее.

Это остановило его, даже если бы он знал, что лучше не верить таким словам. Но, как всегда, он никогда не говорил этого вслух. Больше лжи. Ей нужно было поцеловать своих детей на ночь, чтобы снова почувствовать себя хорошо. Чтобы чувствовать себя собой.

Когда она ушла, сложив руки по бокам, ей в голову пришла дикая мысль, что она так и не поняла, кто она такая.

***

Это была уже не игра. Никогда еще ложь не поглощала его спокойствие, как в этот раз, ложь о том, что ему все равно. Будь то в его политике обустройства тронного зала, в детской, наблюдающей за тем, как его дети играют в доме и на войне, в его спальне, избегающей всего важного с женой, или в храме Морд’Сит, окруженное криками эйджилов, рекрутов и негодяев — где угодно и когда угодно, Д’Хара занял первое место, семья — второе, а Кэлен — третье. И он даже не был уверен, что теперь она не просто слилась с семьей.

Женитьба для дураков, как-то усмехнулся над ним отец. Он принял так близко к сердцу слова отца, даже не планируя этого. В течение многих лет он жил наследием человека более сломленного, чем когда-либо мог быть Даркен, и говорил себе, что выбрал свой собственный путь. Но он этого не сделал. Панис был бы несколько горд, если бы у него была способность к истинным эмоциям. Даркен жаждал и ненавидел быть причиной этих эмоций.

И все же, он не был как его отцом. Соершенно не похож. Его отец никогда бы не женился на такой женщине, даже в рамках стратегии и из мести, но его отец также никогда не увидел бы в ней больше, чем на объект. Ухаживать за ней? Этого никогда бы не случилось.

Даркен слишком заботился о Кэлен. Ее слова, ее взгляды, ее прикосновения, ее мысли — все это занимало слишком большую часть его внимания. Он хотел узнать ее вдоль и поперек, физически и эмоционально, и все остальное. Для этого нет другого слова, кроме одержимости, сказал он себе. Что бы она ни отстаивала, а он больше не мог сказать, что именно, ему это было нужно.

Ему нужно было выиграть эту игру, которая не была игрой.

Прогресс шел слишком медленно. Да, для него было важно, что она могла произнести его имя без холода. Да, для него было важно, что она больше не вздрагивает, когда он целомудренно целует ее. Но сколько времени это заняло? Почти шесть лет?

Даркен был терпеливым человеком, но он гораздо больше наслаждался бы победой, если бы одержал ее в расцвете сил, чем через пятнадцать лет.

Однако Кэлен была невосприимчива к какому-либо принуждению. Ее упрямство было достаточно сильным, чтобы противостоять огню самого Подземного мира, подумал он. Когда-то он видел в ней самый прекрасный вызов. Но чем больше он узнавал ее, чем больше он ценил то, что она олицетворяло в его жизни, тем больше он не хотел, чтобы она была вызовом.

Уступчивость к каждой ее просьбе немного помогала, хотя и недостаточно. Было слишком много всего, с чем она не позволяла ему помочь. Эта беременность казалась ей более тяжелой, чем две предыдущие, хотя, возможно, это было связано больше со стрессом. Арианна и Ирэн требовали гораздо больше внимания, чем Мать Исповедница (или Лорд Рал) которое она действительно должна была уделять, и капризничали, если не получали его. Арианна вызовала хаос, а Ирэн дулась. Иногда этого было достаточно, чтобы кровь Даркена закипела, но тот факт, что они были его детьми, делало это несколько ироничным.